Время вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 62

      Дурное настроение мага несколько улучшилось, когда в его руках приятно хрустнула калладская метрика на имя гражданки первого класса Магрит Тальвер. Тоненькая книжечка со скверной фотографией стоила больше, чем рабочий завода получил бы за полгода, но она определенно окупала средства, в нее вложенные. Наклз придирчиво изучил документ и остался им совершенно доволен: эта вещица могла бы выдержать даже проверку в Третьем отделении, хотя и не слишком тщательную. Но никому бы не пришло в голову тщательно проверять Магрит. "Племянницами" состоятельных господ компетентные органы интересовались крайне редко.

      Расплатившись и выдавив из себя двусмысленную улыбочку в ответ на еще более двусмысленные поздравления, Наклз направился в Академию. Толпы у центрального входа уже давно никого не удивляли, но сегодня что-то было не так. Маг, не питавший ни малейшей любви к большим скоплениям народу, стал аккуратно обходить толчею. Толпа курила, покрякивала и выплевывала довольно грязные выражения политического толку. Лет двадцать назад за такое можно было получить тюремный срок, лет десять назад - просто в зубы от первого проходящего офицера. Теперь это называлось "либеральными идеями". Юные либералы и либералки, похрустывая засахаренным миндалем и дымя тонкими сигаретками, возмущались поведением мракобесов, пославших в братскую Рэду солдат, и еще более - безнравственными мракобесами, которые туда поехали.

      Наклз, пробираясь к входу, ощутил некоторую брезгливость, не столько физическую, сколько какую-то еще. Эти люди, в массе своей не способные не то что на жизнь заработать, а даже диплом самостоятельно написать, говорили о "благе народов" с такой уверенностью, будто излагали азбучные истины. Собственную жизнь не могли устроить, а уже смело выводили формулу народного счастья. Огненными литерами. И громко ставили окружающих в известность о своих достижениях.

      В прошлом веке таких еще разогнали бы нагайками. Но Эдельстерн, которого собравшиеся молодчики, к гадалке не ходи, считали "кровавым тираном", предпочитал не прибегать к крайним мерам. Дэмонра в сердцах не раз говорила, что зря. И, как Наклзу ни претил ее махровый монархический патриотизм - или патриотичный монархизм, там бы сами бесы не разобрали - в этом он был с ней согласен.

      - Ставка проворовалась! Вот они грабить и едут! - взвизгнула какая-то девица из толпы, которая имела к Ставке еще меньшее отношение, чем Наклз, если такое только было возможно.

      Маг слабо представлял, каким образом можно поправить финансы в Рэде. Разве что сидра набрать впрок. Но радостно голосящих либералов такие тонкости не волновали.

      - Наказать захватчиков!

      - Агрессорам - позор!

      - А, может, занятия отменят? - робко вопросил басок. Басок, видимо, был одним из немногих, кто понимал реальные задачи митингующих.

      - А, может, и каникулы дадут? Ну, пока будем вести ...

      - ... диалог с властью!

      "А, может, вам еще денег дадут за сегодняшнее представление, детки? Нацепили фиолетовые банты", - раздраженно подумал маг. В глазах рябило от тряпок традиционного "мирного" цвета. Наклз аккуратно подвинул молодого человека, вещавшего точно посреди прохода, брезгливо смахнул с плаща неосязаемую грязь, оставшуюся после этого действия, и все же попал в вестибюль. Там царила та же толкотня и свобода мысли, но уже не курили и орешки не грызли.

      Мысли и чаянья остались прежними. Диалог с властью, немедленный вывод войск из братской Рэды и отмена занятий. Желательно, на месяцок. Нет, стипендии все равно следовало выплатить. Группка девиц жизнерадостно обсуждала, куда можно поехать из столицы весной.

      Принимая во внимание особенности характера ректора, орущие детки стояли в шаге от каникул, правда, бессрочных и неоплачиваемых.

      Маг пробрался к гардеробу, старательно огибая фиолетовые кучки, сдал плащ и направился на кафедру. От шума у него уже начинала гудеть голова.

      Агнесса, молоденькая лаборантка, выглядела испуганной. Русые кудельки печально поникли вокруг бледного лица, а здоровенная папка едва не плясала в дрожащих руках. Помимо лаборантки, на кафедре не было ни души.

      - Агнесса, с вами все в порядке? - учтиво осведомился Наклз. Наличием глубокого ума барышня не отличалась, но работу свою выполняла толково. А еще она заваривала великолепный чай по первой просьбе и даже без нее. Чем купила его расположение еще пару лет назад.

      Лаборантка дернула щекой:

      - Все... все в порядке. Я просто... Создатель, да что же это такое творится? - не выдержав, быстро проговорила она. - Там... на входе. Чего они хотят?

      - Каникул, - успокаивающе улыбнулся Наклз. - Каникул и отмены сессии. Выданных за красивые глаза дипломов. Стипендий троечникам, неучам и неудачникам. Ничего такого, чем мы с вами могли бы им помочь, даже если бы хотели, госпожа Агнесса.

      Агнесса быстро оглядела кафедру, словно надеялась убедиться, что там точно больше никого нет, и тихо сообщила:

      - Меня... грубо обозвали. И сказали, что я... ну... поддерживаю экспансию. Мол, будь у меня совесть, я бы тоже повязала этот бант.

      - По счастью, у вас есть вкус и вы его не повязали. Давно тут такое творится?

      - Второй день. Вчера срывали занятия. На нашей кафедре еще ничего, но на других, говорят, совсем плохо. Только математики да медики с некромедиками как учились, так и учатся. Химики, вроде, тоже. Правовой факультет на ушах стоит.

      - Странно, что правовой факультет еще не распущен. Что ректор говорит?

      - Ничего, - Агнесса снова настороженно огляделась и почти беззвучно сообщила. - Инсульт. Но говорят... , - слово "отравили" так и не было сказано, но повисло в воздухе, как липкая паутина. Наклз дернул щекой:

      - Не думаю. - Скорее всего, этот "инсульт" родился где-нибудь на закрытом заседании сената. Ректор был человек старой закалки, мог и жандармов вызвать. Наверное, его "попросили" временно поболеть, чтобы решить проблему более деликатными методами. - Так или иначе, это не первый всплеск сомнительного патриотизма. Через пару дней все уляжется.

      - Я ... я очень боюсь, мессир Наклз. Я же вечером ухожу, уже темно, и...

      "Ублюдки малолетние, - совершенно спокойно подумал маг, глядя на перепуганную лаборантку. - Запугать девочку, пожалуй, проще будет, чем кесаря. Бесовы спасители Рэды, защитники свободы, мать их. И калладцы хороши: носились со своими гуманистическими идеалами, вот и вырастили ... гуманистов".

      - Где живете?

      - В Литейном квартале.

      - Агнесса, соберитесь и успокойтесь. Дождетесь меня после лекций, через пустырь я вас провожу, - в блекло-голубых испуганных глазах загорелась радость. Выслушивать благодарности у Наклза не было ни малейшего желания, так что он быстро извлек бумаги из своей полки и кивнул Агнессе:

      - А теперь извините меня, мне пора.

      - Осторожнее. Вчера эти, фиолетовые, они и по чужим лекциям шатались, - пробормотала она вслед.

      Наклза прожекты орущих деток волновали мало. Во-первых, у него имелся план лекций, от которого не следовало отклонятся, чтобы не менять билеты перед зачетами и экзаменами. Во-вторых, в кармане мага лежал универсальный шестизарядный аргумент, понятный даже самым отъявленным неучам. В-третьих, либеральная молодежь, в лучшем случае, умела говорить, а лучший случай наступал не так уж часто. Всего остального борцы за гражданские права и свободы делать гарантированно не умели.

      В коридорах царило вполне понятное возбуждение. Пройдясь до лекционного зала, Наклз, наконец, окончательно взял в толк мечты и чаянья людей с фиолетовыми бантами. Либеральное студенчество, скверно понимающее в вопросах экономики - как, впрочем, и в любых других вопросах, не носящих сугубо отвлеченный характер - очень возмущалось отвратительному нападению на Рэду. Гуманитарные факультеты бурлили и фонтанировали идеями: от студенческой забастовки в знак солидарности с угнетенными рэдцами до марша к кесарскому дворцу с требованием немедленно прекратить военные действия во имя гражданских прав и свобод. Наклз примерно представлял, в какой форме означенные детишки получат "права и свободы" от отрядов жандармов, и нисколько им не сочувствовал. Маг вообще с большим презрением относился к народным сходкам и не любил массовой истерии. Всем разумным людям было понятно, что из-за визгов пары сотен экзальтированных недоучек никто эшелоны назад не повернет.