Выбери любимый жанр

Падальщики. Непогасшая надежда (СИ) - "AyaS" - Страница 31


Изменить размер шрифта:

31

- Фунчоза на меня рапорт накатал, - признаюсь я.

- Из-за того, что произошло в лесу?

Я кивнула.

- Что сказал Полковник?

- Я написала то же, что и сказала тогда Фунчозе. Про сдвиг цепной миграции. Он назвал довод логичным. Но не думаю, что он поверил.

- Но ведь это - правда. Закон о том, что стрельба привлекает зараженных, кровью написан.

- Ты ведь понимаешь, что я не из-за этого помешала Фунчозе?

Я вижу по его глазам, что он понимает. А потом хмурится и упорно продолжает гнуть мою же линию.

- Да какая разница? Главное, заставь их поверить тебе!

Обожаю его за эту преданность мне. Хотя, я прекрасно осознаю, где она берет начало. Но я стараюсь не думать о том, что похоронила вместе с Томасом.

Я часто задумываюсь над тем, почему не выросла такой же слепо верящей всему, что говорят, как все остальные солдаты. Я не знаю, есть ли на базе еще такие же подозрительные и недоверчивые люди, как я. Люди, которые не принимают ничего на веру, и постоянно задают вопросы. Это люди из разряда: если покажешь им вилку, и скажешь - это вилка, они сначала найдут несколько независимых друг от друга источников, которые скажут, что, да, это - вилка. Но если вдруг найдется среди них хотя бы один, который скажет, что это - ложка, все! Это - конец покою! Человек уже не поверит первой аксиоме и будет до последнего искать истину, рыть до самого дна колодца. И пусть в конце поиска окажется, что мнение меньшинства было ошибочным, человек все равно скажет, что его поиск был необходим, потому что теперь он совершенно точно убежден в том, что это - вилка.

Все вокруг твердят, что зараженные движимы рефлексами и инстинктами, из чего иногда может показаться, что они способны действовать сообща, хотя это обуславливается стадным рефлексом, что они могут прорабатывать тактику нападения, хотя в этом они ничуть не отличаются от хищников, привыкших охотиться в стае. Все это - условные рефлексы, выработанные окружающей средой, и для их работы высшая мозговая деятельность не требуется. Это - вилка.

Но я видела ложку.

Тот день, когда я потеряла брата, породил во мне сомнения. Не из-за отсутствия доказательств открытия ворот или заваленного пульта - к этим домыслам я пришла много позже. В тот день я собственными глазами видела, как полчища зараженных неслись по коридорам базы. Калеб держал меня за руку, и мы пытались оторваться от них. Боже, как быстро они передвигаются! У меня до сих пор сердце в пятки уходит, когда я вспоминаю, как быстро они настигали нас по прямой. Калеб постоянно петлял по коридорам, чтобы оторваться, но зараженные сокращали расстояние между нами всего за пару прыжков. В один момент один из них почти схватил меня за свитер.

Калеб думает, что мы смогли оторваться от них. Но я знаю, что это не так. Калеб продолжал тащить меня вперед, он не думал ни о чем, кроме спасения. Но когда я почувствовала, что зараженные отстали, я обернулась.

Их было трое, они остановились и смотрели нам вслед, не отрываясь. А потом просто побежали по другому коридору. Вот так легко и просто они поменяли направление! Они учуяли запахи других людей поблизости, скажете вы. Я тоже пыталась убедить себя в этом. Но не смогла.

Мы продолжали бежать, пока не оказались в хозяйственных блоках со злополучными канистрами. Едва мы врезались в спины отстреливающихся солдат, прогремел взрыв роковой гранаты, которая оставила нас калеками. Я помню, с какой силой отбросило Калеба - взрывная волна настигла меня через секунду. И эта секунда показала мне чертову ложку, от которой я плохо сплю по ночам.

В ту секунду я увидела тех троих зараженных, гонящихся за нами всего минуту назад. Они выбежали из противоположного коридора, и тогда острая мысль, как яркая вспышка, озарила мой мозг.

Они не отстали. Они срезали путь!

Потом все померкло.

Прошло немало времени, прежде чем я смогла вспомнить все, что произошло во время взрыва. Включая ту роковую секунду. И с тех пор я уже восемь лет пытаюсь найти тому разумное объяснение. Но каждый раз мозг все равно приходит к ложке. Они срезали. А значит, они знали план базы. Откуда?

Может, они видели план эвакуации на стенах? Но маловероятно, что кучка зараженных вдруг остановятся перед картинкой на стене и будут судорожно запоминать ходы. Тогда, может, кто-то из них раньше был одним из сотрудников базы? Возможно ли, что вирус способен активировать какие-то доли мозга, например, отвечающие за память, для более успешной охоты?

Но если я допускаю, что зараженные способны вспомнить план базы, почему они не могут вспомнить себя? Или что-то из своих жизней? Скорее всего, сильнейший голод играет роль мощного стимула, и тогда вирус активирует часть воспоминаний, которые помогут поймать добычу. Но что-то тут не вяжется.

Мы знаем, что в условиях отсутствия пропитания, вирус просто вырубает мозг и вводит организм в спячку. Зачем ему в буквальном смысле рисковать собой, возвращая зараженному воспоминания? И тогда я пришла к догадке, которая еще сильнее убедила меня в ложке. Что если воспоминания активирует сам зараженный? Не значит ли это, что его воля оказывается сильнее влияния вируса?

Если бы я могла это доказать, мы бы открыли совершенно иную главу нашей истории под названием «Борьба с вирусом», вместо той главы, которой мы живем сегодня - «Выживание».

Ребята полагают, что я строю планы с Полковником по наведению еще большего страха среди населения. Им проще видеть врага по эту сторону стены, чем того, что прячется снаружи. За последние несколько лет стычки с зараженными происходили все реже, и мне кажется, что мы начали терять почву под ногами, перестали ощущать горькую реальность, а потому и система ориентиров сместилась: мы стали искать врагов среди своих, размышлять над тем, как бы найти свое место на карьерной лестнице внутри базы, совершенно забыв о том, что угроза вируса продолжает нависать, как тяжелые тучи после длительного периода засухи.

Все гораздо проще. Нет никаких союзов между мной и Генералитетом. Нет никакого сговора. Даже нет попыток занять кресло Полковника. Есть только бесконечный страх перед беспросветным будущим, который сносит меня, как ураган, с протоптанной дорожки солдата.

Но все же Полковник чертовски прав насчет меня. Я - борец. Я - мечтатель. Просто мне претит сама мысль о том, что вся эта тюрьма вокруг нас: бетонные стены, стальные двери, арматурные укрепления, холодные слабо освещенные коридоры, похожие на бесконечные туннели в ад - и есть наше будущее. Я хочу вернуться на поверхность. Хочу снова оказаться живой. Хочу завоевать еще один шанс на жизнь, полную свободы и удовольствия. Обещаю, теперь я его не профукаю! Я буду трепетно относиться к природе и ухаживать за своим домом. Мне бы только найти способ, как отвоевать этот шанс.

- Тебе родители рассказывали про жизнь до Вспышки? - спросила я.

Калеб кивает.

- Да, много чего.

- Неужели, ты не хочешь все это вернуть?

Калеб молчит. Его брови нахмурились, а взгляд наполнился грустью.

- Наверное, - он медлит, подбирая слова, - я не хочу этого желать, потому что понимаю, что это маловероятно. Не вижу смысла лишний раз обманывать себя надеждами.

Я понимаю его. Он из тех людей, которые не хотят травмировать себя еще больше, потому что уже находятся на грани.

Я дотронулась до его протеза. Металлические пальцы сжали мою ладонь. Крепко. Прямо как в тот день, когда он тащил меня вдоль коридоров прочь от смерти. Разве что тогда его ладонь была мягкой и теплой.

Да, он уже многое пережил, и скорее всего, рухнувшие надежды разбили его сильнее, чем меня. Мы оба потеряли с ним все. Разница лишь в том, что там он потерял и меня.

- Какого черта ты пристаешь к моему парню?

Жужу показалась в проходе.

- Если хочешь испробовать его бионическое чудо, плати!

Мы смеемся и расцепляем руки.

Жужу входит в комнату и спотыкается.

- Да ты надралась! - засмеялась я.

Я люблю наблюдать за пьяной Бриджит, она такая нелепая в эти моменты.

31
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело