Антэрмония. Путь к Лагунье (СИ) - "Юрстэрки Кихохимэ" - Страница 14

***

Зловещая тёмная наступившая ночь ознаменовала начало битвы. Скоро всё решится. Управляющий «тяжёлой техникой», бульдозером, отбыл раньше всех. Первый отряд начал удаляться, за ним — невдалеке шёл второй.

— Сколько живу тут, а не было такого! — сказал китаец, поравнявшись с тобой. — Будет, что вспомнить, когда всё закончится.

— Мне тоже.

— Зачем тебе это? У тебя дальше новая жизнь, а кошмары прошлого лучше оставить тут.

— А если не захочу? — Было немыслимым позабыть про Лану, смирившись со всем. Ты и так от мыслей, ведущих к смерти, отказался, заменяя их стремлением вернуться к дочери. Интересно, какая она? Цвет глаз, волос. Улыбается? Грустит? Здорова ли? А сможет ли принять тебя после стольких лет? Обрадуется или же обида не позволит собрать своих вещей?

— Тогда снова причинишь себе боль, — многозначительно подал он, тихо хмыкнув, догадавшись в чём тут дело и, не тая, восхищаясь твоей решимостью, характером, в котором, казалось бы, и не было стоп-рычагов, останавливающих от немыслимых поступков. Ты будто бы был матадором, ни раз не испугавшимся направленного в твою сторону множества свирепых взглядов разъярённых быков.

— Пора! — хмурясь, проговорил подошедший монгол.

— Да! — подтвердил энергичный американец. — Вот будет жарко! — рассмеявшись, последовал за двухметровым. К ним присоединился и китаец, и Лана, правда, чуть замешкалась.

— Не бойся, — обратилась она к тебе, скорее всего, заметив некоторую тревогу на твоём лице.

— Дело не в этом. Просто я…

— Что бы там не произошло, не оборачивайся. Ты должен идти по нашим «головам».

— От этого не по себе мне.

— Но ты должен! Не иначе. По-другому никак.

— Я это понимаю, — сдавшись, на выдохе произносишь ты, опуская вниз глаза. Чтобы быть с Лагуньей, тебе придётся воспользоваться ими всеми. — Почему ты так её назвала? — отвлекаясь от неприятных дум, тем самым поменяв тему, полюбопытствовал ты.

— Почему? Мне думалось, ты сразу вспомнишь.

— О чём же? — не сразу спросив, а призадумавшись; на ум ничего не пришло.

— О нашей первой встрече у лагуны. Это было так давно. Многого не упомнить, но то, как ты по-дурацки был одет, никогда не забуду, — незлобно рассмеявшись, она прикрыла ладонью губы, чтобы не вводить в большее смущение. Впереди шедшие что-то обсуждали, им не было дел до вас.

— Нормально одет был.

— Ну да, так по-молодёжному.

— Я не виноват, что мама, считая, что мыслит в моде, решила мне прикупить рубашку с перевёрнутыми пальмами и шорты с волнами причудливыми. — От упоминания о том дне вздрогнул. Много краснеть пришлось, кричать на других людей тоже, но матери перечить ты не желал. Подарок был от всего сердца. Кто виноват, что взрослые — люди другой эпохи, не способные оценить прелестей нового времени. — Но, признайся, благодаря этому ты, подавленная и разбитая, смогла вновь заулыбаться, хотя, как рассказывала, более ничего не могло положительных эмоций вызвать.

— Думаю, именно выбор бабушки Клэр способствовал зарождению нас.

Одно случайное обстоятельство — и два чужих человека начинают делить одну жизнь, становясь самыми близкими, познав любовь.

— Не называй так мою мать! Она не… — осёкшись, ты замолчал, отводя взгляд в сторону. Не до конца пока мог принять свалившиеся изменения. Нужно время для этого. А его, к сожалению, нет на осмысливание. — Просто пока не называй.

— Как скажешь… — тихо, но чтобы ты услышал, проговорила она.

Чем ближе вы подходили к указанной точке, тем слышнее был звук от мотора бульдозера. Управляющий им безжалостно гусеницами давил попадающих на пути мертвецов. Отвал то поднимался вверх, то быстро опускался с такой силой, что оказавшиеся вблизи получали мощный удар, падая без чувств. Какое-то весомое сопротивление неживые противники не могли оказать этой машине.

Держась ближе к домам, вы продолжали идти строем, минуя опасные столкновения. На глаза вам даже попался один из добровольцев второй группы, засевшей на высокой точке, стрелявший из огнестрельного оружия прямиком по ногам. Правда, увидев вас, из-за высоты не смог признать, решив отстрелять конечности, но громкий рёв монгола, призвавшего остановиться, позволил избежать траты пуль и не раненым прохождение дальше.

Естественно, у врага было больше мертвецов, но все они не казались грозной силой. Их движения вялы, а нападения не могли способствовать результативностью. Они, принявшие идею (но не с таким жаром, как твои соратники), может, только из уважения к предводителю вставали, вновь шли в атаку. Бесполезную.

Показались, спустя быстрые перебежки, титановые врата. Закрытые и не подпускающие к себе ни одного жителя этого города, которые, к слову, в большем количестве откинуты этак на три в 1200 метров стандартного круга на стадионе. До ворот — 500 или чуть больше метров.

— Добрались! И без каких-либо неудобств, — подметил американец, выглядывая из угла, оценивая ситуацию.

— Я думал, сложнее будет, но оказалось всё намного проще, — вторил китаец. — Теперь дело за малым — добраться тебе, человек, до них. Думаю, если ты приблизишься к ним, то будешь под защитой, хотя как знать.

— Иди! — пихнув несильно в спину, приказал монгол.

— Удачи тебе! — сказала Лана, не забыв улыбнуться и, усмотрев некоторую твою нерешительность (ты медлил к ним идти), за которой кроется, наверное, переменное решение (остаться тут), покачала головой в разные стороны, добавив: — Лагунья ждёт.

Ты не должен медлить, но до безумного не хотелось прощаться так наскоро с ней. Разрываясь на части, продолжаешь с болью смотреть на неё, и под свист ветра — медленно разворачиваешься, прощаешься со всеми; быстро сокращаешь метры, повторяя «Лагунья», отгоняя слово «Лана».

Это, если посмотреть на ситуацию со стороны, слишком легко. Где подвох? Не может быть такое беспрепятственное движение. И в подтверждение этому появляются они — главные злодеи, выйдя из красной промежуточной линии, становясь препятствием. По центру, как стало известно, главенствовал он — предводитель. Его лицо обезображено длинным, делящим поровну верхнюю и нижнюю часть лица, шрамом, на нижней губе татуировка, на непокрытой тканью части шеи виднелся келоидный рубец. Мэри и Мэттью не стали отказывать себе в удовольствии принять участие в ловушке.

— Как мы и думали: легче всего было поймать человека, когда он близок к цели, — с удовольствием проговорил Мэттью, потирая руки.

Остановившись, ты смерил их взглядом и позволил себе глупость — обернуться (к тебе на помощь бежали товарищи, но, перегородив путь, выбежали им навстречу другие мертвецы), что послужило сильному удару в живот и выбиванию земли из-под ног.

Предводитель по-мерзкому улыбнулся, но не двинулся с места.

— Я думаю, его можно до полусмерти избить, — подходя к тебе, озвучила свою идею Мэри, заехав носком лодочек тебе по лбу — твой вскрик ей понравился. — Больше! Я хочу слышать больше!

— Так ты его убьёшь, мне всё равно, но он нужен нам человеком.

— И это говорит мне тот, кто часами ране ножом размахивал?

Нож! Точно! Пока мертвецы отвлеклись друг на друга, ты достал режущий инструмент и хладнокровно ударил им по женской ноге. Ошибочное действие — ты позабыл, они не чувствуют боли, а вот ты другое дело — получив двойную порцию ударов в живот, закашляв, свернулся в калачик.

— Он ещё и силы имеет, чтобы рыпаться.

— Пора заканчивать с ним. — Нагнувшись, Мэттью взял тебя за волосы, и, в процессе выпрямляясь, тянул тебя за них, заставляя сесть на колени. — Давно я не видел градом льющуюся кровь.

— Признаться, я тоже.

Женщина, вытащила нож и протянула его своему напарнику, который быстро нашёл ему применение — резанув по щеке.

— А-а… — вскричал болезненно ты, прижимая ладонь к ране; капли стекали алым цветом.

— Это так прекрасно!

— Ты прав, Мэттью, это восхитительно!

Недолго победой музыка звучала для мертвецов — Лана и китаец смогли выйти из окружения, поспешив тебе на помощь, но, к несчастью, оповещение предводителя не позволило им исправить ситуацию.