Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 99

– Да, все хорошо.

Богатырь помялся, не будучи уверенным, что разговор стоит продолжать. Затем все же решился: иные слова стоят чего-то лишь тогда, когда они произнесены точно в надлежащий момент.

– Это был странный круговорот... – наконец произнес он. – А теперь вот и вовсе все меняется... Но я тут подумал... Дружба – это решение, которое ты принимаешь. И я хотел сказать, что по-прежнему считаю тебя другом. Мне, может, не всегда теперь с тобой просто... Но может, и тебе со мной тоже? Словом, если что плохо сделал – моя вина. И давай от сейчас все сначала начнем. Ладно?

Он протянул руку ладонью вверх, и Тур накрыл ее своей.

– Ладно. Ты очень хорошо сказал. Я знаю, что ты переживал из-за меня – моя вина, – он коснулся кулаком груди.

– Чего винитесь-то уже?! – подбежавшая Анхэ окинула их требовательным взглядом. – Не началось еще – а вы уже перессорились?!

– Вообще-то наоборот – помирились, – сообщил Шох.

– Правда что ли?!

– Правда.

– Вот здорово! – молодая на радостях чмокнула жениха в щеку, а затем обняла Тура за пояс, постаравшись сжать изо всех сил. – Это дело! Ну все, добрые духи с вами обоими!

Она помахала рукой и убежала, сопровождаемая ударами барабана: состязания начинались.

====== Глава 43 ======

Марух старательно, даже несколько медлительно застегивал на бедрах оружейный пояс – не тот, что носил обычно, и к которому рука привыкла так, что в случае нужды находила рукояти ножей и кинжала сама, не нуждаясь в указаниях разума. Этот пояс – широкая, богато украшенная полоса выделанной кожи, надевался только по торжественным случаям, и был скорее красив, чем полезен и удобен. Оружие в него вкладывалось тоже не ежевосходнее, и Марух подумал, что случись вдруг пустить его в ход, непривычные и неудобные резные рукояти, пожалуй, задержали бы руку на несколько мгновений дольше, чем обычно. А несколько мгновений в бою – это удовольствие дорогое. Его и на жизнь обменять можно...

Впрочем, духи, о чем он думает?! Это же важный и радостный восход, начало новой жизни для всего Рода, возглавленного молодым вождем. И с чего это ему в голову лезет разная мрачная гадость?! Спал вон еще не ахти как: что снилось – не запомнил, но точно что-то жуткое.

– Внемлющий, – негромко окликнул он, и Кныш, ждавший его у полога, закрывавшего вход в Хижину советов, поднял голову. Его лицо и руки покрывали ритуальные узоры – плод совместных стараний Ёля и Фетхи, а длинные волосы, свободно распущенные по спине, сливались цветом с черненой замшей торжественного одеяния. Вождь знал, что подобный вид Внемлющему не слишком нравился, и он при каждом случае старался его избежать, для чего спрашивал духов, нужны ли им все эти атрибуты. Бестелесные его собеседники обычно оставались к узорам равнодушными, но на сей раз прямо высказываться, судя по всему, отказались, оставив решение за самим Кнышем. Ёль, присутствовавший при этом, тут же предположил, что поединки и выбор вождя являются делами, важными только для смертных, а духов совершенно не интересуют, потому им и все равно, кто и как будет на них выглядеть. Внемлющий на это толкование лишь пожал плечами, Фетха тут же заговорила о том, что раз духам все равно, то и традицию ломать не стоит, а бывший вождь вдруг задумался – а по итогам размышлений решил все же кое-что прояснить.

– Ты что-то хотел, во... Марух?

Он едва заметно качнул головой: привычно назвать его вождем будут еще, пожалуй, долго.

– Может, не ко времени вопрос, но... А на поединках духи быть могут?

– М-м?...– Кныш выглядел удивленным.

– Ну... Они только за Белой границей есть? Или и здесь тоже? И... – он быстро сморгнул: какая-то картинка вдруг мелькнула перед глазами – вроде бы, что-то из сна, что он видел этой ночью. Образ настолько пугающий, что даже в памяти не отложился, оставив лишь тяжелый осадок на сердце. – И могут ли они на ход поединка повлиять? Ты видишь, о чем я спрашиваю?

– Не очень ясно, – признался Кныш. – Но насчет твоего первого вопроса – нет, духи не только за Белой границей. По-Ту-Сторону начинается их мир, и там они сильнее. И там да, возможно, они могли бы как-то вмешаться в поединок. В смысле – вмешаться так, чтобы все увидели. Толкнуть, например, кого-то из бойцов. Или ударить. Ты об этом спрашивал?

– Мне и самому это не до конца ясно, – ответил Марух. – Но продолжай.

– Ну, я уже почти все и сказал. Здесь они тоже есть, потому что все создано их стараниями, и у всего, что нас окружает, есть свой дух. Но здесь они не проявляют себя прямо. Если только через меня, например.

– А... Через кого-то другого?

Картинка вернулась снова. Яснее не стала, но холодок под сердцем усилила.

– Через другого? О чем ты?

Увиделось ли ему – или в голосе Внемлющего действительно прорезались напряженные, тревожные нотки?..

– Да нет, так... Ничего. Просто стало интересно. Идем, пора начинать.

Кныш кивнул, посторонился, пропуская Маруха вперед, затем последовал за ним, не сводя с него пристального взгляда.

Поселяне приветствовали бывшего вождя и Внемлющего радостным гулом. Барабанные удары все продолжались, пока они не остановились напротив выстроившихся в линию воинов. Марух поднял руку, барабаны смолкли, и в наступившей тишине бывший вождь принялся размеренно озвучивать правила, которым подчинялся ход поединков.

– Священный обычай, переданный нам предками, гласит: поиск достойнейшего – это состязание друзей и собратьев. Потому да не поднимет рука борца ни ножа, ни копья, ни кинжала, ни камня, ни дубины, ни какого-либо другого оружия против его соперника. Только тело – и то, на что оно способно.

Слушатели одобрительно загудели: сейчас Марух как никогда напоминал себя-прежнего, и то, что он говорил, заставляло сердца поселян трепетать от осознания важности предстоящих событий. Это вам не в потешном бою кулаками махать!

– Для каждого борца состязание длится до первого поражения. Побежденный в честной схватке свой путь на этом завершает, – он перевел дух и продолжил. – Состязания проводятся лишь для того, чтобы узнать, кто наиболее достоин впредь служить своему Роду в качестве его главы. Потому да не прольется на них кровь, да не будет нанесен серьезный урон здоровью ни одного из участников. Тем более – да не будет отнята жизнь. Нарушивший это правило подлежит изгнанию до тех пор, пока Отец и Мать длят свой священный союз.

Слушатели притихли: упоминание о смерти, а тем более – о навечном изгании, означавшем, по сути, ту же смерть, только долгую и мучительную, сделало свое дело, заставив Рослых сменить бравурно-радостное настроение на серьезно-сосредоточенное.

– Помните о следующем восходе, – заключил Марух, обращаясь к бойцам. – Помните о том, что в нем вам пировать вместе, и вместе называть нового достойнейшего. Поступите этим восходом так, чтобы следующий принес вам радость и единение. Не позволяйте горячности, гневу или неразумию управлять вами. Начинайте – и пусть одержит победу правда.

Он чуть отступил назад, позволяя Внемлющему молча коснуться ладонью лба каждого участника. Заметил, что возле Тура, на сей раз стоящего в середине, а не во главе шеренги, Кныш задержался на мгновение дольше – впрочем, может, почудилось?..

– Лучезарная да освещает вас, чтобы Отец-Небо мог лучше видеть. Мать-Земля да не уйдет из-под ваших ног. Пусть радуются за вас души наших предков. И да хранят вас добрые духи.

Последнее напутствие прозвучало, и двое первых борцов (порядок поединков был определен заранее) направились к ристалищу. Новый этап жизни Рода начался.

====== Глава 44 ======

Нир не собирался становиться вождем. Веселого смекалистого парня гораздо больше интересовали дружеские посиделки у Общего костра, потешные поединки, да еще все приближавшиеся союзы. Нет, если Роду нужно – он, разумеется, поможет. И ежевосходние обязанности вроде охоты или валки леса он исполнял исправно и добросовестно – но брать на себя ответственность сразу за все и всех? Руководить, решать, что нужно делать, даже в самых сложных и страшных ситуациях, а затем лицом к лицу сталкиваться с последствиями собственного выбора? К этому он явно готов не был, да и «достойнейшим» себя не ощущал. Какой он достойнейший? Ничего в жизни еще путного не сделал, да и вообще по сравнению с другими молодыми мужчинами чувствовал себя почему-то младшим, словно не до конца выбравшимся из детства. В обычной жизни это не слишком мешало – но с перспективой стать главой Рода сочеталось крайне плохо.