Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 7

...Отыщи себя...

...Не горюй, дитя, что не успел. Ты ведь только начал...

====== Глава 7 ======

Селище приветствовало возвращавшихся охотников богатым пиром. По традиции предков, в этот восход забивали нескольких оленей и пекли их мясо цельными кусками над угольями от только что прогоревших огромных костров. Пиру предшествовали очистительные обряды, ради которых Взывающий Анх, сопровождаемый вождем, вышел за Белую границу, прямо к первым деревьям, росшим на опушке Запретного леса: любая темная сила, которая могла пристать к охотникам за время их пребывания в заповедном мире, должна была в том мире и остаться.

Остальные обитатели селища столпились у самых камней, встревоженно перешептываясь и переглядываясь: всех волновало, взяли ли обитатели Того-Что-По-Ту-Сторону жертву. В том, кто этой жертвой будет, сомнений ни у кого не возникало.

Появившихся из-за стволов молодых мужчин приветствовали радостными воплями, которые лишь усилились, когда перед замыкающим шествие Туром на опушку выбрался Кныш. Привести назад всю группу в целости, да еще тогда, когда кровожадность духов возрастала – это было подвигом на грани чуда. Поселенцы ревели от восторга, хором выкрикивая имя молодого предводителя, и в общем крике стирались имена других участников. Те, впрочем, не возражали, ибо за прошедшие восходы также оценили мастерство и силу своего предводителя. Да и стоило ли переживать о том, что это не твое имя скандирует толпа, когда ты прошел важнейшее испытание своей жизни, вернулся живым, обновленным. Вернулся полноценным членом Рода. Вернулся мужчиной.

Когда шум поутих, Анх принял из рук мальчика большую плоскую мису, на которой курилась горка ароматных трав. Их должно было быть достаточно много, чтобы каждый из участников Путешествия мог набрать полные ладони, а затем высыпать себе на голову и плечи, так, чтобы ароматный курящийся пепел враз изгнал и выжег любую тьму. После этого обряда снова торжественно забили барабаны (уже иначе, чем провожая охотников в поход). Поселяне расступились, создав проход, по которому под радостные возгласы молодые мужчины вернулись в границы территории селища.

Во всеобщем ликовании никто не обратил внимания на лицо Тура, а если и обратил, то списал осунувшиеся щеки и отсутствующий взгляд окруженных чернотой глаз на усталость, ведь встретить по-пальцам-руки-и-два восхода в потустороннем мире, да еще умудриться вернуться оттуда, не потеряв никого из своей группы – это вам не кабан чихнул!

А между тем молодой предводитель выглядел так, словно его мир внезапно перевернулся с ног на голову.

Пир продолжался до глубокой ночи и завершился танцами. К барабанам (не тем, что использовались в ритуалах, а другим – более мелким, с более звонким звуком) прибавились трещотки, сделанные из высушенных полых костей животных, бубен и две свистульки*.

Под ритмичную какофонию этого ансамбля вернувшиеся из Путешествия мужчины начали исполнять танец охотников. Исполнялся он с боевым оружием – ножом и копьем, а учитывая большую скорость движений представлял собой довольно небезопасное занятие, сочетающее развлечение с состязанием в ловкости и силе.

Кныш, никогда не питавший любви к подобному времяпрепровождению (а по правде говоря, прекрасно понимавший, что пережить этот танец без травм у него практически не было шансов), отошел назад и смешался с толпой зрителей. Его никто не остановил, и он, благополучно выскользнув из кольца Рослых, опоясывающего костер, присел под раскидистым деревом, устало опершись спиной о ствол. Большое путешествие отняло у него гораздо больше физических и душевных сил, чем он мог бы предполагать.

– Духи не забрали тебя.

Кныш открыл уже слипающиеся глаза, услышав раздавшийся над головой голос родителя. Медленно встал, не отвечая: ни опровергать, ни подтверждать очевидный факт смысла не было. Взывающий тоже не продолжил беседу, лишь окинул сына непроницаемым взглядом и отошел прочь. Кныш грустно опустил голову. Он ощущал себя ненужным – ни родителю, ни Роду... Смутную надежду рождали лишь последние слова Духа. «Ты только начинаешь...». Что, интересно? Скорей бы он вернулся и сделал это ясным! А до следующего полного лика Светлоликого еще так долго ждать!..

Из задумчивости его вывел усилившийся бой барабанов. Из танцоров остались только двое – Тур и Шох, и то, что происходило между ними, в равной степени напоминало и танец, и поединок. Залюбовавшись отточенными движениями сильных тел, Кныш незаметно для себя подошел поближе.

Они уже оставили оружие и теперь изображали сражение врукопашную – вот только грань между игрой и реальностью казалась необычайно зыбкой. Захваты, удары, подсечки, попытки повалить соперника на землю исполнялись с такой виртуозной ритмичностью и грацией, что зрителям оставалось лишь восторженно ахать. Кныш, как и все, не мог отвести глаз от мускулистых рук, широких плеч, лоснящейся от пота кожи противников. Сейчас, в неверном свете костра, эти двое казались духами войны и охоты.

Тем временем Туру удалось-таки повалить Шоха на землю – лишь на мгновение, – а в следующий момент он уже склонился к нему, чтобы помочь подняться. Как раз тогда музыка резко оборвалась, в наступившей тишине стало слышно шумное дыхание молодых воинов, и перед разразившимся шквалом приветственных воплей Кныш успел заметить, что Тур снова, как и в Путешествии, специально не позволяет одышке взять над ним верх.

В этот момент в круг вернулись все участники Путешествия. Свистульки заиграли что-то тягучее. Кныш, знавший, что последует за этим, отвернулся и равнодушно поплелся в свою хижину: на площадке ему больше было нечего делать.

Туру полегчало. Если обратный путь до селища он проделал словно во сне (а по правде говоря, провел в этом состоянии и почти все Путешествие, начиная с первой ночи), то плотная еда, танцы и шутливый поединок с Шохом вернули его к реальности.

Привычно выравнивая дыхание, ощущая, как огненной птицей бьется сердце, как стекают по коже щекочущие ручейки пота, он снова почувствовал себя прежним, с какой-то радостной уверенностью ощущая: “вот кто я есть, вот где мое место”... Впрочем, оставалось и еще кое-что, чего он не собирался пропускать.

Под медленные напевы из-за кольца зрителей появились юные представительницы Рода, достигшие созревания, но не вступившие в брачный возраст, в котором предки наказали заключать союз с одним мужчиной. Тур видел их и раньше, да какое там видел – он вырос вместе с ними – и все же сегодня смотрел на них другими глазами. Были ли причиной того искусные, сделанные специально к этому событию, украшения, над каждым из которых девушки трудились так же тщательно, как он над своим оружием – или сам его взгляд стал другим – не мальчишеским, а мужским – но он определенно заметил в старых знакомых новые черты. Заметил и оценил.

Девушки начали танец – медленный, чувственный, с плавным покачиванием крутых бедер, едва заметным колыханием обнаженных упругих грудей, широкими взмахами гибких рук... Глухо притоптывали маленькие босые ступни, шуршали набедренные повязки, слышалось где-то на границе слуха частое дыхание, срывающееся с десятка полуоткрытых губ – словно сама Жизнь заявляла этим танцем свои права...

Они все будут принадлежать ему и его товарищам, вернувшимся из Путешествия, целых два круговорота. Лишь по прошествии двух зим каждый из них, вступив в брачный возраст, должен будет выбрать себе одну спутницу и заключить с ней союз, чтобы никогда больше не смотреть на других. Только одну... Мрачно. Но это еще так нескоро!.. А пока...

Танец окончился, и молодые подошли к ожидавшим их воинам. Тур не стал сомневаться: Анхэ – с ее большой грудью, округлыми бедрами и длинными ногами, нравилась ему еще давно. Теперь он, не мешкая, протянул ей руку, и лишь сжав маленькую ладонь, увидел, что тем самым помешал сделать то же самое Шоху. Их взгляды встретились – но ничего, кроме благодушных усмешек, за этим не последовало. Оба знали: то, что сегодня Туру повезло быть первым, не отменяет того, что с друзьями положено делиться. У них на это целых два круговорота, а там... Там видно будет.