С того света - Вербер Бернар - Страница 11

Раньше книги вызывали у меня скуку, но тут я наконец преодолела барьер и поднялась над буквами, словами и фразами. В голове у меня развернулся киноэкран, на котором ожили и заговорили герои романа. Я как будто угодила в параллельный мир, слышала голоса действующих лиц, шум ветра, проезжающих машин, дождя, удары грома; видела лица, вдыхала запахи – в общем, ощущала все, что у вас описано. Я так увлеклась, что когда надзирательница подошла со словами, что уже поздно, библиотека закрывается, я, взглянув на настенные часы, увидела, что просидела два часа. Два часа непрерывного чтения, пролетевшие как одна минута! Эти два часа я провела, ухватившись за ваших героев, как потерпевший кораблекрушение хватается за доску.

Теперь мне не хотелось думать ни о чем, кроме вашей истории. Я попросила разрешения взять книгу в камеру, и библиотекарша согласилась, пораженная появлением читательницы. Ваш роман я дочитала тем же вечером, пропустив ужин.

Меня привело в восторг начало «Нас, мертвецов»: группа ученых, взявшаяся сконструировать «некрофон» – прибор для связи с мертвыми. Они фиксируют инфразвуки, издаваемые блуждающими душами, и разговаривают с мертвецами так же, как другие ученые налаживают общение с дельфинами и с птицами. Точнее, так, как в свое время хотели обмениваться сигналами с инопланетянами.

Я отнеслась к вашему роману как к пророчеству, не сомневаясь, что в ближайшие годы все так и произойдет. Пусть вы и поставили на обложке слово «роман», для меня было очевидно, что вы неосознанно совершили прорывное открытие. Происходящее в нем совпало с моими интуитивными ощущениями. Я так приободрилась, что назавтра, окруженная Долорес и ее «гиенами», готовившимися на меня напасть, ткнула пальцем в главную «гиену» и брякнула:

«Со мной говорит блуждающая душа твоей сестры Франчески, она хочет с тобой связаться, используя меня как медиума».

Я узнала от другой девушки, что Долорес потеряла в войне враждующих городских банд сестру. В остальном я слово в слово воспроизвела реплику из вашего романа.

Дальше напустила туману: дескать, Франческа за ней наблюдает, любит ее, гордится ею. Короче, импровизировала, не забывая о золотом правиле: говорить людям то, что они сами хотят слышать, и создавать впечатление, что они не одни, потому что в невидимом мире у них есть защитник. Это любому хочется услышать. Я обошлась без уточнений, и… сработало!

С тех пор Долорес взяла меня под свое крыло в обмен на ежедневное общение с Франческой, что позволило мне улучшить мой метод связи с потусторонним миром. Я принялась ломать комедию: жмурилась, гримасничала, притворяясь, что беседую с духом. Я поняла, что Долорес ненавидит отца, считает себя жертвой несправедливой жизни, презирает слабаков. В связи с этим я уточнила свой подход, видя, что ее сообщницы сохраняют недоверчивость, и боясь, как бы одна из них не заставила ее усомниться в моих талантах медиума. Заручившись защитой бывшего худшего врага, я рискнула консультировать других заключенных, стремившихся вступить в диалог с мертвыми. Я поняла, что у всех этих девушек нехитрые желания: слушать похвалы, быть выслушанными, получать заверения в лучшем будущем. Чтобы не повторять всем одно и то же, я строила свою речь так, чтобы мне не смотрели в лицо: играла пальцами, улыбалась, поправляла волосы. Дальше я стала пытаться проникнуть в подсознание своей визави. Сначала пошло не очень, несколько раз меня чуть не разоблачили, мне противоречили, но видимость мне удавалось сохранить.

Сначала я обвела вокруг пальца Долорес, потом всех ее «гиен», потом создала себе репутацию у девушек из других банд. До меня дошло, что у всех у них одна подноготная: они крали, наносили увечья, даже убивали в попытках осуществить свои мечты. От меня требовалось немного: добавить в их жизнь немного восторга. Моя задача была простой: умиротворить, внести каплю безмятежности, помочь принять прошлое.

Чем больше я практиковала сеансы спиритизма, тем лучше у меня выходило. Воскресными вечерами я собирала по два десятка девушек и приступала к столоверчению. Следом за заключенными пришел черед надзирательниц: те же самые истории неразделенной любви, ощущение, что их не поняли и принесли в жертву… Я унимала их злость, вселяла надежду, предрекала «приятную неожиданность», не называя точных дат, отчаянно импровизировала. Короче, создавала впечатление, что их наконец понимают. Сама того не зная, я овладевала ремеслом.

А в один прекрасный день прямо внутри моей головы раздался голос, словно ко мне обратились: «Скажи Каролине, пусть откажется от мести, из-за нее она несчастна. Чтобы она послушалась, ты скажешь ей то, чего она не знает: ее мать жива, живет в Анси, в доме 12 по улице Реколе, 3-й этаж, правая дверь. Номер ее телефона числится в телефонной книге на фамилию Беркай».

Адрес был настолько точный, что приходилось идти ва-банк: в случае ошибки я рисковала лишиться всякого доверия. Но мне повезло: девушка позвонила, и трубку взяла ее мать, которую она считала умершей. Моя репутация обрела твердость гранита, последний бастион скептицизма пал, все потянулись ко мне на консультацию.

Такие точные послания извне я получала еще два-три раза и рисковала, но сведения оказывались правильными.

Однажды вечером меня вызвала сама директор нашего исправительного учреждения и призналась, что уже не один месяц не может спать, никакие снотворные не помогают. Я увидела у нее на письменном столе много крестов, статуэток ангелов и прочих религиозных атрибутов и решилась на импровизацию: сказала ей, что надо обратиться за помощью к ангелам. Установился настоящий диалог, она испытала облегчение и ночью после нашего сеанса смогла наконец уснуть.

В благодарность она предоставила мне отдельную шикарную камеру, обычно предназначенную для ВИП-персон. Там был обеспечен весь комфорт свободной жизни: телевидение, компьютер, даже отдельное помещение для моих «консультаций». По мере улучшения условий моего существования мои мигрени случались все реже.

Так я, склонная к ипохондрии, смекнула, что лучший способ укрепить здоровье – это стать счастливой. Несчастье притягивает болезнь; это как с банками, дающими в долг только богачам и отказывающими в кредитах беднякам: несправедливая реальность, которая как секретное правило управляет всеми судьбами.

У меня появился мобильный телефон, по которому я пыталась дозвониться Сами, но он был недоступен. А как-то утром, при энной попытке, я услышала: «Запрашиваемый вами номер не обслуживается». Это вызвало новый приступ мигрени.

К огромному моему удивлению, в тот день все девушки, от которых я всегда ждала одних гадостей, оказали мне поддержку. Казалось, эта орда дикарок почуяла, что одна из их стаи ранена, и сочла своим долгом прий-ти мне на выручку. Вся тюрьма, все 878 заключенных, превратилась в мою семью.

К комфорту добавились услуги, возможные только в женском сообществе: уход, готовка, массаж, прическа… Все спешили быть мне полезными в надежде на сеанс спиритизма. Но я старалась не злоупотреблять приобретенной властью.

Я привыкла получать откуда-то свыше все более точную информацию. Сначала трудность сводилась к тому, чтобы правильно ее расслышать, потому что у мертвых неважно с артикуляцией: они либо бормочут, либо шепчут, не думая об удобстве медиума. Мне случалось путать сходные по звучанию слова, но живому трудно втолковать, что обращающийся к нему мертвый не заботится о внятности своей речи.

Однажды ко мне обратился дух, принадлежавший, по его словам, к «Иерархии». Он назвался Драконом. Он объяснил мне принцип двух параллельных администраций в потустороннем мире: одна ведает возносящимися для перевоплощения душами, другая – теми, кто хочет остаться на земле. В обеих администрациях, по словам Дракона, одинаково действуют «небесные чиновники», помогающие фильтровать и направлять человеческие души. Мне он предложил роль посланницы этой Иерархии на Земле. Я без колебания согласилась.

Иногда он просил меня поговорить с какой-нибудь неприкаянной душой и убедить ее перевоплотиться. Для этого он снабжал меня сведениями о будущих прибавлениях в состоятельных семействах, и я получала сильный аргумент, чтобы убеждать мертвых покидать их прежнюю человеческую оболочку.