Фагоцит разбушевался (СИ) - Величко Андрей Феликсович - Страница 34

И, наконец, полетел шестой «Союз» с Береговым, а на следующий день седьмой, пилотируемый Гагариным.

Да, мартовской катастрофы шестьдесят восьмого года удалось избежать - получивший все сведения ней Шелепин с этим справился. И Гагарин теперь встречал восьмую годовщину своего первого полета на орбите. Именно двенадцатого апреля им с Береговым удалось хоть и со второй попытки, но безупречно состыковать свои «Союзы».

- Кстати, на тебя Юрий Алексеевич обижается, - заложил мне первого космонавта Шелепин. - Считает, что с именно с твоей подачи планируемый срок высадки наших космонавтов на Луну отодвинулся аж на восемьдесят четвертый год. То есть Гагарину лично поучаствовать в нем уже не светит, чему он отнюдь не рад.

- Почему? Ему же будет всего полтинник, можно и слетать, если здоровье позволит и не случится задержек в программе.

- По-моему, пятьдесят лет для полетов в космос уже многовато.

- А по-моему, это вообще чуть ли не юность какая-то сопливая. Гленн вон в той истории в семьдесят семь лет летал, и ничего. Так что, как будет такая возможность, передайте Юрию Алексеевичу, что лично я, хоть и не вхожу в руководство, именно его вижу лучшим командиром первого советского корабля, высадившегося на Луне. И собираюсь отстаивать свою точку зрения. Если, конечно, он свое здоровье за оставшиеся пятнадцать лет не угробит.

- А сам не хочешь?

- Куда, на Луну? Господь с вами!

- Зря ты так. Ну, Луна - это отдаленное будущее, но на орбиту мы летаем и будем летать. Неужели тебе не интересно, как ваши с Антоновым способности будут работать в космосе?

- А ведь он дело говорит, - сообщил мне Антонов. - Ты-то свое детство просто не помнишь, а я свое - прекрасно. Мечтал я стать космонавтом, чего уж теперь скрывать, мечтал. И даже, помнится, всерьез расстраивался, что, возможно, не доживу до межзвездных полетов, зато про Венеру, Марс и пояс астероидов никаких сомнений не было. Лет этак до четырнадцати, потом они начали появляться.

Блин, подумалось мне. От одного Шелепина я бы еще как-нибудь отбрехался, но от Антонова так просто не получится. Тоже мне, нашелся энтузиаст космонавтики!

- Сам ты энтузиаст, - не задержался с ответом духовный брат. - До сих пор даже не кандидат в члены ЦК, зря только в ВПШ штаны просиживаешь. Оказывается, это не такое простое дело, туда пропихнуть не пойми кого. Зато героический космонавт в ЦК войдет аж без вазелина, прямо сразу членом. Единственно, со временем у нас с тобой не очень, а тренировки на космонавта могут его немало отнять. Но тут можно сыграть на том, что ты будешь не пилотом и не командиром, а бортинженером. Кто, кроме тебя, сможет нормально настроить заглючившие компы на орбитальной станции?

- Фроловский.

- Во-первых, у него близорукость. А во-вторых, вам там обоим работы найдется по уши.

- Ладно, уговорил, змей.

- Не змей, а дракон, это разные зверюшки.

- Пожалуй, вы правы, Александр Николаевич, - вздохнул я. - До полетов на Луну надо еще дожить, а на орбите уже сейчас работать и работать. Дел хватит и мне, и Фроловскому.

- Он же очкарик.

- Феоктистов тоже, и ничего, нормально слетал.

- Вот именно, а потом прилетел и начал мутить воду - мол, нечего людям на Луне делать, а тем более на Марсе.

- Так ведь умный человек, никуда не денешься. Значит, я в общих чертах согласен, вот только много времени на подготовку выделить не смогу. Да и росту меня метр восемьдесят два, для космонавта многовато.

- А это уже вы с Гагариным сами решите. И с Челомеем, он же делает орбитальную станцию «Алмаз».

- Ах, да, - вспомнил я. - Владимир Николаевич просил помочь ему отбиться от дурацкого указания установить на станцию двадцатитрехмиллиметровую пушку Нудельмана.

- Это не ко мне, к Устинову. И почему дурацкого?

- Да не будет ее никто на абордаж брать! А если найдутся такие идиоты, так им за глаза «Калашникова» хватит. У всей космической техники, что у нашей, что у ихней, корпуса чуть ли не из фольги.

Кстати, история с автоматом получила неожиданное продолжение.

К апрелю у нас Антоновым уже появилась уверенность, что с лейкозом «товарища» Якова Гольдберга мы справимся, и довольно скоро. У него тоже, в силу чего Семичастный сообщил мне:

- Пора нам, Витя, поиметь с твоих усилий небольшой гешефт (вообще-то с моих, уточнил Антонов). Разумеется, откровенно что-то врать ни Нинель, и Яков не станут, так далеко их благодарность не заходит и не зайдет, но впасть в небольшое добросовестное заблуждение они, кажется, уже почти согласны. И, значит, подумай, откуда и как Нинель сможет разузнать о том, что работы по установке на «Мальчика» автомата Калашникова наконец-то увенчались успехом.

- Тогда уж не на «Мальчика», его нафиг снесет отдачей, тем более на Луне, а на второго «Аспиранта». Заодно и название для него появится - «Вертухай». И где мне автомат получить? Со штык-ножом и патронами.

- Зачем?

- Во-первых, для правдоподобности, а во-вторых, на всякий случай. Пусть пока повисит на стене в кабинете. А то мало ли, вдруг внезапно грянет какая-нибудь перестройка пополам с демократизацией.

Зачем вообще понадобилось сливать американцам такие сведения, я не спрашивал - и так ясно. Их лунная программа вышла на финишную прямую. И если не первая, то третья или четвертая экспедиции могут получить задание слегка помародерить на месте высадки моих луноходов. Так пусть имеют в виду, что лагерь бдительно охраняют «Вертухаи» с автоматами.

Гагарин с Береговым вернулись с орбиты шестнадцатого апреля, в «Союзе-б», а в понедельник пятого мая первый космонавт приехал в НИИ «Мечта».

- Я к вам прибыл, можно сказать, един в двух лицах, - заявил Юрий, поздоровавшись со мной. - Первое лицо - командир отряда космонавтов. Второе - человек, которому очень хочется посмотреть на легендарные луноходы вживую.

- В трех, Юрий Алексеевич, - уточнил я. Третье - это первый космонавт, поглазеть на которого сейчас сбежится половина института, если мы немедленно не скроемся в корпусе «Б». Моя жена, вон, уже сбежалась. Знакомьтесь - Вера, шеф-пилот «двойки» и «пятерки».

- Очень приятно, Юрий. Тогда, действительно, пошли. И давайте по-простому, на «ты», мы же коллеги и не настолько еще все старые, чтобы обращаться к друг другу на «вы» и по имени-отчеству.

Гагарин с удовольствием погонял по актовому залу первого «Мальчика», который после второго капремонта был еще довольно бодр, но, естественно, к полетам куда-либо уже непригоден. Полюбовался на второго «Аспиранта» с подвижным кронштейном для автомата сбоку. Почему-то Семичастный категорически возражал против названия «Вертухай», и в документах эта модель называлась «Страж».

И, наконец, Гагарин перешел к делу.

- Я поддерживаю твое решение влиться в наши ряды, - сказал он. - Но ты должен понимать, что подготовка отнимет довольно много времени. И надо будет пройти жесткую медкомиссию.

- Насчет времени - могу ездить в Звездный по воскресеньям на весь день. Кроме того, какие-то тренировки желательно организовать здесь, в «Мечте», корпус «В» сдадут летом. Это согласовано...

Я ткнул пальцем в потолок и продолжил:

- А медкомиссия меня не очень волнует. Мы Ефремовым вылечили уже довольно много народу, одних безнадежных двенадцать человек, это если не считать последнего, с которым пока еще работаем. И уж мое-то здоровье давно приведено в полный идеал. Я, может, и не самый здоровый человек на свете, но в первую десятку вхожу точно.

- Хотел спросить - так это правда, что вы успешно лечите какими-то нетрадиционными методами?

- Да, правда, только болтать о ней не надо. Безнадежных больных в миллионы раз больше, чем мы можем вылечить.

- Это понятно... вот только...

- Юр, у тебя что, кто-то из друзей или родственников загибается?

- Нет, но у Павла Беляева что-то неладное с желудком.

Ага, подумал я. Небось та самая язва, которая меньше чем через год сведет его в могилу. Если, конечно, не вмешаемся мы с Антоновым.