Держи меня, Земля! (СИ) - Лабрус Елена - Страница 11

И жаль, если Неверов не устоит. Какой бы ни была его жена, уж точно она не заслужила такого отношения, раз он её выбрал и женился. Да и Дашкин Валера тоже. Спокойный парень, добрый, заботливый. Обидно за него.

Лера горестно вздохнула. Чужая семья, как и душа, — такие потёмки. Но сами разберутся. У Леры и своих забот невпроворот.

Пока между монументальных колонн фойе Эрмитажа их группа ждала экскурсовода, Лера позвонила маме. И чуть не проворонила начало экскурсии, отойдя в уголок с телефоном.

Именно Неверов её и позвал, хотя до этого Лера его не видела.

— Как отец? — спросил он тихо, пока они поднимались по красной ковровой дорожке парадной Иорданской лестницы Зимнего Дворца.

— Без изменений, — вздохнула Лера, краем уха слушая, что им рассказывает экскурсовод.

Он ободряюще пожал её руку чуть выше локтя и отошёл.

«Скоро на мне, как на карте, можно будет красными флажками отмечать, где он ко мне прикоснулся, — усмехнулась Лера, задрав голову на белый мрамор балюстрады. — Но, может, оно так принято в столицах?»

Серый камень колонн, роскошная позолота гипсовой лепнины, размах фантазии Растрелли — всё здесь поражало воображение. И Атлант с декоративной скульптуры эпохи Древнего Рима посмотрел на Дашку так же печально, как и Лера. Та же следила за Неверовым так же тщательно, как боги Олимпа взирали на толпы смертных с огромной картины на потолке.

— О чём он тебя спросил? — притиснулась Дашка поближе.

— Не соглашусь ли я провести с ним ночь в люксе, — ответила Лера невозмутимо.

— Дура, — ткнула её Дашка в спину и побежала вверх по лестнице, куда Неверов уже поднялся впереди всей группы.

Прогулка по Эрмитажу обещала быть долгой, но, судя по скорости, с которой неслась их экскурсовод, большую часть времени они планировали именно бегать.

Первая остановка — у золотых часов. К сожалению, подойти к ним оказалось практически невозможно. Лера предпочла разглядывать большое панно из флорентийской мозаики на полу, чем толкаться у стеклянного куба с этим «Павлином».

— Вот за это и не люблю «Эрмитаж», — Неверов, словно прочитав её мысли, тоже заглядывал за ограждение мозаичного круга. — Огромные расстояния и везде толпы народа.

— А у фонтанчика никого нет, — переместилась Лера к закреплённым на красном мраморе белым ракушкам и подставила ладони под воду, которой там не было.

— Сфотографировать вас?

— Не, я не любитель, — Лера сделала вид, что пьёт из ладоней. И засмеялась, когда Неверов, воровато оглядываясь, сделал вид, что плескает в подмышки, подыграв ей.

— Лера, пошли, — крикнула ей недовольно Дашка. Она, наоборот, привыкла быть везде в первых рядах, а потому пробилась к самому стеклу часов и теперь выбиралась из толпы, махая Лере рукой.

— Как она за вами следит, — усмехнулся Неверов.

— Так это она не за мной, — улыбнулась Лера.

— Мн-н-н…. За экскурсоводом? — кивнул он многозначительно.

— Да, да, и за её сверкающими пятками, — ответила она на ходу. — А вы, значит, в Эрмитаже были уже?

— И не раз. Жена его обожает. А мне здесь, к сожалению, не нравится. Я думал, вдруг хоть в этот раз проникнусь. Народу будет поменьше. Но вижу — нет. Всё то же. И скука смертная.

— Не любите искусство?

— Просто не умею его готовить, — улыбнулся Неверов. — И, кстати, про кошек. Вы же в курсе, что эрмитажные коты тоже относятся к его достопримечательностям?

— Нет, — засомневалась Лера, не шутит ли он. — Настоящие коты? Живые?

— Да, лохматые, полосатые, — он провёл рукой по волосам и замедлил шаг, чтобы Лера за ним успевала. — Коты — неотъемлемая часть истории музея. Говорят, официально установлен лимит в пятьдесят наглых усатых рож, но их больше, что-то около семидесяти. Причём у каждого есть собственный паспорт с фотографией, ветеринарная карточка, и они числятся специалистами по очистке музейных подвалов.

Лера оглянулась, ей показалось, что под ногами действительно пробежал кот. Неверов проследил за её взглядом и понизил голос, слегка к ней наклоняясь.

— Им запрещено гадить в музейных залах, — он показал рукой на решётку в широком плинтусе, а потом на следующую. — Видите, все выходы перекрыты. Вроде только раз в году в День эрмитажного кота, весной, их выпускают на публику и открывают для посещения чердаки и подвалы, где они обитают. Кстати, сами сотрудники музея называют их «эрмики». И можно даже записаться в Клуб друзей котов Эрмитажа.

— Серьёзно? — засмеялась Лера. — Такой существует?

— Конечно. Этим котам со всего мира приходят письма, им шлют подарки, а когда специалистов-мышеловов становится слишком много, их отдают в добрые руки. И счастливый владелец эрмика получает не только особенного кота с Петербуржской душой, но и пожизненный сертификат на бесплатное посещение музея.

— У меня ощущение, что вы такого уже приютили.

— Я честно хотел, но там такой строгий конкурс, собеседование в три тура, — улыбнулся он.

— В общем, кота вам не доверили.

Он развёл руками и с сожалением вздохнул, когда они остановились у огромных малахитовых чаш.

Там их уже поджидала Даша, которая тут же перехватила инициативу, и разговор потёк совсем в другое русло.

— Кирилл, я слышала, ты тут не первый раз? А что тебе нравится в Эрмитаже больше всего? — Дашка плевать хотела на субординацию.

— Честно говоря, мне и сам-то Эрмитаж не нравится. К сожалению, он так и останется, видимо, недооценённым мной по достоинству.

— Почему? — надула губки Дарья, словно обиделась за Эрмитаж.

— Мне здесь неуютно. Но, — он поднял вверх палец, словно вспомнил, — действительно есть кое-что, что мне здесь нравится.

Неверов опустил глаза и провёл пальцем по камню прямо возле таблички «Руками не трогать».

— Я покажу, если вам интересно.

И была такая великолепная двусмысленность в том, как он ответил и как посмотрел на оставшийся на полированной поверхности след, что Лера невольно восхитилась Неверовым.

Можно долго гадать, что он хотел сказать этим «нравится», но то, что он не приветствует «панибратство», Лера уловила точно.

В следующем зале под стеклом висела та самая «Мадонна Бенуа», что упоминалась в программке.

— Леонардо да Винчи было двадцать шесть лет, и уже шесть лет, как он стал самостоятельным живописцем, — вещала экскурсовод нудным голосом. Вроде и молодая девушка, и симпатичная, но такая строгая и неулыбчивая, что общее впечатление о себе создавала неприятное. — Он первый начал использовать технику масляной живописи…

Шариковой ручкой, зажатой вверх колпачком, она ткнула в сторону картины.

И размером, и формой бесценный экспонат походил на большую разделочную доску. Лера нагнулась ближе к стеклу, которое отсвечивало, и заметила большую трещину на поверхности, что только усилило для неё сходство шедевра с кухонной утварью.

— Наверное, я должна устыдиться, но она похожа на старую рассохшуюся деревяшку с облупившейся краской, — вздохнула Лера, вставая рядом с Неверовым и уступая место другим желающим подойти поближе.

— Боюсь, и мне придётся смириться со своей невежественностью, — невозмутимо пожал плечами Неверов. — Но я вижу то же самое.

— И за державу как-то обидно. Неужели мало отечественных гениев в сокровищнице Эрмитажа.

— И я больше люблю наших художников.

— Конечно, вопиющее неуважение к кисти гения, — сцепила Лера руки на груди, — но, к сожалению, не зацепило.

— Поддерживаю, коллега, — отзеркалил её жест Неверов. — Ничего не могу с этим поделать. Не моё.

Они так и стояли, пока к ним не подошла Дарья.

— Эта картина — твой любимый экспонат? — обратилась она к Неверову, показывая на бессмертную доску. Их разговор Даша явно не слышала, и, в отличие от Леры, не поняла и предыдущих намёков, продолжая «тыкать».

— Нет. В живописи я совершенно не разбираюсь, — ответил он. — Ориентируюсь исключительно на «нравится» или «не нравится». Как и во всём остальном. Вот этот Да Винчи мне не нравится. И вообще, когда говорят, что кто-то в двадцать шесть лет уже создавал бесценные шедевры, я чувствую себя несколько…