Девушка в шляпе и собака на трёх лапах (СИ) - Лабрус Елена - Страница 10

— Куда? — Пепси клеил к ране пропитанную воском сеточку.

— Так и живёшь с мамой?

— И с мамой, и с папой и ещё со старшей сестрой, её мужем и сыном.

— Ничего себе, — Генка искренне восхитилась. Но чувство забытой семьи и украденного детства неприятно царапнуло завистью. — Уживаетесь?

— Вполне. Дом у родителей большой, места всем хватает.

— А как ты сбежал сегодня утром?

— Просто встал и пошёл. Вернее, поехал, — парень пожал плечами и протянул руку за бинтом.

Перевязку закнчивали в тишине. Зря Генка начала расспрашивать. Ведь от парня же за версту несло благополучием, дружной семьёй, любящими родителями. Девушка прямо видела, как в детстве его пухлые щёчки пачкала манной кашей приторно очаровательная женщина, умиляясь его аппетитом.

Пепси протянул ей хвост бинта, подержать.

— Ножницы у тебя где? — поднялся с пола.

— На кухне.

Но едва парень отвернулся, Генка зло рванула бинт руками. Он разлохматился и выглядел неопрятно. Плевать! Обмотала вокруг ноги. Кривых полосок едва хватило, чтобы завязать узел. Пепси укоризненно покачал головой, бросил в пакет бесполезные ножницы и молча принёс тряпку.

Мокрая Генкина нога из тазика скользнула по старому полотенцу и отправилась на диван. Девушка улеглась как капризная принцесса, сложив руки на груди.

Пепси не сказал ни слова. Вытер шерсть и налетевшие с бинта нитки, унёс таз. Вода звонко стучала по пластмассовому дну, пока он его споласкивал.

Как Генка сейчас ненавидела этого маминькиного сыночка! Как всех тех пай-мальчиков в костюмчиках и девочек, с заплетёнными руками мамаш косичками.

Ей говорили, что она детдомовская. Генке бросали это слово в лицо как плевок. «Ну что вы хотите, она же детдомовская», — поясняла разъярённым родителям избитых детей её первая учительница. Генка подслушивала, прилипнув глазом к замочной скважине, пока ждала в коридоре бабушку.

Именно за это она их и избила, этих с косичками, что они не верили, что у неё были родители и даже старшая сестра.

— Ты всё придумала, придумала! Ты — детдомовская! — кричали дети. А Генка никогда не врала.

В тот день бабушка строго настрого запретила ей рассказывать правду, что бы она ни помнила. И строго настрого запретила это забывать.

— Это будет наш секрет, — сказала она. — Только наш с тобой и больше ни чей.

И Генка знала, что бабушка упрямо держалась этой версии про детдом.

Однажды, Генка, как обычно после школы, коротала время в ветеринарной клинике, где работала бабуля. Возилась со слепой собакой, брошенной хозяевами, и нечаянно подслушала этот разговор.

Они с Фёклой играли в прятки. Генка спряталась за клетками, где собака должна была её найти. А ветеринар Краснова, пышногрудая немолодая женщина затянула бабушку в эту комнату «поговорить».

— Мы не можем его усыпить без согласия хозяев, — говорила она громким шёпотом, видимо, чтобы не услышали те самые хозяева.

— Щенок безнадёжен, — спокойно возражала бабушка. — Нет смысла продолжать его агонию. Если он им так дорог, не нужно было разбрасывать где попало крысиный яд.

— Давай сделаем промывание, поставим капельницу, может он не так много и съел.

— Рая, ты же не хуже меня знаешь, что отравление мышьяком необратимо. Нервные волокна повреждены, отсюда и паралич. Выбивай согласие.

— Какая ты чёрствая, Лида! — вспылила Краснова. — Сразу видно, что никого никогда не теряла. Жила в своё удовольствие. Удочерила детдомовскую под старость лет, — шипела она ей в лицо. — Что, испугалась умереть в одиночестве?

Она вышла, хлопнув дверью. Фёкла довольно гавкнула, найдя Генку в углу. Генка вздрогнула и пока пыталась успокоить писающуюся от восторга собачонку, лижущую её в лицо, бабушка ушла.

Краснова была не права. Нет, бабушка не боялась умереть. И она теряла.

Генка — её настоящая внучка. После гибели всей семьи: отца (бабушкиного сына), матери и старшей сестры, бабушка забрала Генку и увезла в этот тихий городок у моря, подальше от прежней жизни и воспоминаний.

Но Генка помнила. Помнила, как и обещала.

Тёплые руки отца, добрую мамину улыбку и смешные рожицы, которые корчила ей сестра за большим белым столом в светлой комнате. Именно такими белёсыми туманными воспоминаниями стали её родные, спустя годы. Но, закрывая глаза, она всегда видела именно это: как отец держит её на руках, мама улыбается, а сестра пытается её рассмешить. Ей даже казалось, она слышит свои судорожные вздохи, словно только что закончила плакать. И платье, короткое, в шотландскую красно-зелёную клетку. Сколько тогда было Генке? Три? Четыре? А Лёле? Шесть или семь?

Звук задёргиваемых штор. Она не стала открывать глаза. Одеяло накрыло до подбородка её протестующую позу.

Дверь заскрипела. Пепси ушёл.

Пусть уходит! И пусть не возвращается! В её жизни нет места ни для кого. Оно занято работой, пропитано ядовитой неоднозначностью, задымлено удушливой странностью. Рядом с ней находится опасно. Особенно пухлым маменькиным сыночкам.

Телефонный звонок не дал Генке поспать.

— Алло, — сказала она вяло, уже зная, кто ей звонит.

— Геннадия, похороны состоятся в понедельник, — муж Елены Долговой назвал адрес ритуального зала, в котором состоится прощание, а потом добавил: — Я собрал ваши вещи, вы можете забрать их сегодня.

«Мои вещи?» — девушка отключилась, поблагодарив, но не могла поверить услышанному. Он заплатит ей за работу, которую выполнила не она?

Принимать душ, свесив одну ногу за край ванны не очень удобно, но Генка думала не о ноге. Зашита, обезболена, напичкана антибиотиками — это не стоило больше её внимания. Но Герман Долгов, пригласивший Генку за деньгами — это стоило обдумать. Или он не знает, что работу выполнила не она, или это подстава. В любом случае, она пойдёт.

После прохладного сумрака квартиры, от нагретого палящим солнцем, душного воздуха улицы перехватило дыхание.

Неожиданно Пепси — на лавочке, в тени большого дерева, в окружении двух соседок. И Амон у его ног. Предатель!

— Тебя подвезти? — парень нагнал её, она и десяти шагов не прошла.

Амон привычно захромал впереди.

— Здесь недалеко.

— Тогда я провожу.

— Ты слишком много со мной возишься.

— Мне не трудно. Я тут узнавал подробности про привидение, что к тебе в квартиру забралось.

— Серьёзно? Думаешь, это была она, убитая девочка?

— Не знаю. Расскажи мне всё, что ты об этом знаешь.

— Хорошо, раз тебе интересно, — Генка поправила шляпку, меняя направление движения. — Сама Елена местная. Она родилась и выросла здесь. А вот её муж, Герман, получил образование в Англии, стажировался в Америке и познакомился с красавицей блондинкой на каком-то бизнес-форуме в Москве. Я не слишком издалека начала?

— Нет, нет, нормально, — улыбнулся парень.

— Девушка поступала в институт, провалилась, но осталась в столице. Подрабатывала, чем могла. На этом форуме она встречала гостей, раздавала бейджики и так понравилась этому американскому бизнесмену с русскими корнями, что он увёз её с собой.

— В Америку?

— Да, сначала в Америку. Там она родила дочь, потом сына. Так и жили бы они где-то в "дикси", одном из южных штатов, мирно и счастливо, если бы не это несчастье.

Пепси подал ей руку, спуская по ступеням, и она так привычно её приняла, что сама себе удивилась. Отметила тепло его мягкой ладони.

— А потом?

— А потом всё покатилось к чертям собачьим. Елену хоть и оправдали, но ребёнка-то больше нет. Это невозможно ни пережить, ни забыть. Муж отдалился. Младший сын заработал нервное расстройство. А её саму мучали кошмары, в которых она никому не могла признаться.

— Да, её наверняка, признали бы сумасшедшей.

— Возможно. Она уговорила мужа переехать в другое место. Потом в следующее. Потом в другую страну. В итоге с её слов, они кочевали как цыгане, но призрак всё равно следовал за ней. В конце концов ей поставили неутешительный диагноз — рак желудка. Муж построил для неё этот дом в родном городе. Здесь её жизнь и оборвалась.