Наощупь (СИ) - Резник Юлия - Страница 7

Захлебываюсь болью. Мы двадцать лет вместе, а он и не знает меня толком… Сжимаю руки сильнее.

— А то ты не видела, как Демид себя вел!

Я стискиваю кулаки и буквально цежу каждое слово:

— Он вел себя по обстоятельствам. Ты сам заслужил такое к себе отношение. Трудно уважать отца-кобеля, который тр*хает все, что движется…

— Заткнись! Я тебя предупредил, Таня! Станешь их подстрекать — со света белого сживу. Поняла?

Саша подходит вплотную ко мне и хватает за горло. Мне не страшно, хотя мой муж далеко не пай-мальчик. Ну, серьезно? Чего мне бояться? Даже если его пальцы сожмутся сильнее, и я умру. Это не страшно… Вполне возможно, это — лучшее, что может со мною случиться. Я сдвигаю голову, чтобы очутиться как можно ближе к нему, наплевав на все усиливающееся чувство удушья. Практически касаюсь губами уха, шепчу:

— А не пошел бы ты на х*й?

Глава 5

Я вскакиваю, как будто от толчка. Сердце колотится, как сумасшедшее, пот струится по лицу. Мне тысячу лет не снились кошмары. Справиться с ними было непросто, но те практики, которыми я овладел в Тибете, со временем позволили мне вернуть гармонию и в собственную жизнь. Тем непонятнее было то, что случилось. Сделав несколько глубоких вдохов, я спустил ноги с кровати. Прошел к окну, нащупал ступней коврик для медитации и опустился на него. Попытался максимально расслабиться, чтобы заглянуть внутрь себя, понять причину беспокойства. Еще раз глубоко вдохнул, чувствуя, как жаркий поток кислорода распространяется по всему моему телу. Сейчас я должен почувствовать легкость… Но этого не происходит. Моя тревога все сильнее нарастает. Тогда я снимаю блоки и устремляюсь вслед за ней.

Что-то с Таней. Вскакиваю на ноги, проверяю время, и в отчаянии провожу рукой по бритой голове. У меня нет ее телефонного номера! Я не знаю, где она живет… Я вообще ничего о ней не знаю, дьявол все забери! Два часа ночи… В спорткомплексе никого нет, а сам я в жизни не отыщу ее контакты в компьютере! Мечусь по квартире, каждой клеткой ощущая, как вся моя хваленая выдержка летит к чертям. Впервые чувствую себя настолько беспомощным. Успокаивает только одно — несмотря ни на что, Таня жива. Чисто физически ей ничего не угрожает. О состоянии ее психики я бы не брался судить. Там все сложно… Вдруг вспоминаю, что сегодня у ее сына выпускной. Это случилось там? Или после? Злюсь, что ничего не вижу. Дьявольски злюсь…

В семь утра не выдерживаю. Звоню нашему администратору и прошу отыскать мне номер Татьяны Голубкиной, вру что-то несвязное, оправдывая срочность, но все же настаиваю! В девятом часу Леночка приезжает в спорткомплекс, хотя открываемся мы не раньше десяти. Спустя еще пять минут закрываюсь у себя в кабинете и диктую Сири заветный номер. Долго слушаю гудки, и в самый последний момент слышу хриплое «алло».

На секунду в трубке повисает тишина. Я ругаю себя, что за столько времени не придумал, как начну разговор. Не нахожу ничего лучше, чем:

— Таня…

— Да… — опять же хрипло и удивленно, а мне ее голос — как наждачкой по спинному мозгу, — а я с кем говорю?

— Это Степан. Степан Судак… ваш врач-реабилитолог.

— Степан Николаевич? Что-то случилось?

— Эээ… — блею, дурак-дураком. — Вообще-то да. Извините за ранний звонок, но… у меня совершенно неожиданно освободилось местечко! И, если вы хотите провести пробный массаж тибетскими поющими чащами, дабы сориентироваться, нужен ли он вам, то мы могли бы попробовать прямо сегодня.

— На сегодня у нас с вами назначен массаж лечебный…

— Да, я помню. Одно другому не мешает.

— Дело не в этом, — Таня откашливается, и ее голос приобретает странные звенящие нотки, — просто я… травмировала спину, и…

В моих висках ломит, а за грудиной печет. Я стискиваю зубы.

— Что-то серьезное? — спрашиваю довольно спокойно, будто это не у меня внутри все звенит от напряжения.

— Нет, обычный ушиб. Я такая неловкая…

Она врет. Не знаю, почему, но я в этом абсолютно уверен.

— Вы были у врача?

— У врача? Зачем? Я просто поскользнулась в ванной.

— Это может быть опасно, — настаиваю, — я могу организовать вам нормальный осмотр в травме без очередей и…

Я замолкаю, и Таня молчит. Между нами повисает невысказанное. Наконец, целую вечность спустя, слышу ее мягкий, напрочь лишившийся всякой колючести голос:

— Спасибо вам. Правда… спасибо. Но я действительно в полном порядке.

— Не поверю, пока не удостоверюсь лично! У вас какие планы на утро?

— Ну… в первую очередь нужно открыть магазин. Мне… принадлежит небольшой цветочный на Набережной.

— Это займет у вас много времени?

— Нет… — вконец теряется та.

— Значит, я вас жду у себя сразу после открытия.

Интуитивно понимаю, что по жизни Таня привыкла уступать. Иду ва-банк. Терять уже нечего. Если я не увижу ее в ближайшее время, то просто сойду с ума. Сам не верю своему счастью, когда она, прежде чем положить трубку, шепчет:

— Хорошо…

И снова ожидание, наполненное колючей тревогой. Она как паутина оплетает меня и зудит на теле. С меня будто бы сняли кожу — настолько остро чувствую эти касания. Вся моя жизнь теперь — это чувства. Я бы должен уже привыкнуть, но в этот раз все происходит настолько остро, что я снова начинаю сходить с ума. И я слышу… обрывки злых фраз, упреки… Чувствую чужие руки, сжавшиеся у меня на шее и отбирающие мой кислород. Ощущаю сладкий смрад перегара и немного кислый — духов. Не её! А потом глаза застилает алым.

— Стёпа… Степан?!

Как сквозь сон, до меня доносится обеспокоенный голос начальницы.

— Привет, Золото, — шепчу я, стряхивая с себя остатки наваждения.

— Все хорошо?

Моей щеки касается мягкая женская ладонь с дрожащими от волнения пальцами.

— Хорошо, — подтверждаю я.

— Ты добрился… — рука скользит вверх и гладит мою голую макушку.

— Да, забегал к Жене недавно.

— Не расскажешь, что за срочность сегодня была?

Пожимаю плечами. У меня нет секретов от лучшей подруги. Но и говорить пока не о чем. Я сам до конца не понимаю, что происходит.

— Так надо, — выдаю, наконец. — Веришь?

Стелла молчит. Наверное, она просто смотрит на меня в попытке найти слова и, наконец, обнимая меня, шепчет куда-то в подмышку:

— Верю, Степочка. Только волнуюсь за тебя… очень.

Обнимаю ее в ответ:

— Я знаю, — выдыхаю печально.

— Извините, я… кажется, рано?

Я поворачиваюсь на звук и с облегчением выдыхаю. Стелла отстраняется.

— Нет, вы как раз вовремя. Проходите…

Раздаются тихие шаги, и в кабинете вновь устанавливается тишина.

— Не буду вам мешать, — раздается голос Стеллы через некоторое время. Я киваю головой, не сводя глаз с того места, где, как мне казалось, стоит Таня.

— Начнем? — спрашиваю у нее, когда дверь за подругой захлопывается.

— Наверное… Что я должна сделать? Раздеться?

— Нет. Это совершенно не обязательно. Укладывайтесь вот на эту циновку, а я приготовлю все необходимое.

Я тянусь к шкафу, где хранится весь необходимый инвентарь. Злюсь, что не догадался захватить из дома кое-что получше, и мысленно делаю зарубку все исправить, если Таня все же решится ко мне прийти в следующий раз. О том, что этого может и не произойти, стараюсь не думать. Извлекаю чаши, расставляю их вокруг пациентки, сопровождая свои действия небольшой вводной лекцией:

— Тибетские поющие чаши известны с давних времен. Это древние бесценные сокровища…

— Насколько древние? — спрашивает Таня, но я не вижу ее реальной заинтересованности в беседе. Складывается впечатление, что она просто заштриховывает тишину словами. Будто тишина — ее худший враг.

— О, очень древние…

— И эти?

— И эти, — заканчиваю приготовления, накрываю Таню хлопковой простыней. — Но все же данные чаши предназначены для массового использования.

— А есть и другие?

— Да. У меня дома. Чаши непревзойденного качества… Мои сокровища.