Русский фронтир (сборник) - Дивов Олег - Страница 4

Вот и началось его заветное учение.

По счастью, алиены не забрали Коби грузчиком и ишаком-носильщиком в поход, на очередную зачистку Ландана от лжеверующих паки. Брали двужильных, крепконогих, кому таскать не перетаскать, а молодняк оставили скорнякам в помощь – со шкурами возня вонючая и долгая.

В иной раз Коби и сам напросился бы. Нечестивый Ландан, говорят, велик ужасно, его грабят-грабят, а вещи в нем не кончаются. Там пропасть старых маклюшек и всякого карго – с большой добычи и скинхедам дозволяют нагрести себе мешок, какой спина выдержит. Кроме кукол и картинок, тех сразу в огонь.

Но за время листопада он услышал столько о заморье, что его не соблазнило б даже взять себе девчонку из полона. Что она? Юбка в доме, у чалматых выросшая в неизвестной вере. Пока еще ее хурды-мурды поймешь, своей речи научишь. А в словах кругляша – целый мир.

– Из разведки пишут, – доложил Руслан, постоянно висевший на связи со службой мониторинга. – Только что гонец прибыл к градоначальнику с докладом. Экспедиционный корпус кентских алиенов завяз в Бромли, на правобережье Темзы. То ли потрошат какие-то склады, то ли на зимовку окапываются. Им нужен спирт для машин… А что, Бромли годится как база. Метро нет, паки под землей не подкрадутся.

– Скоро снег ляжет. Чтобы прошел конвой с горючим, колея должна замерзнуть. – Матвей за соседним пультом сводил воедино суточный улов с зерен на пастбищах Вилда, между грядами меловых холмов. Заодно для экологов отслеживал численность и активность диких кроликов – угнетенные людьми и псами, ушастики здесь перешли на ночной образ жизни. Они выглядели в тепловом диапазоне словно пушистые комочки света.

А вот людской трафик по тропам и дорогам снизился в разы. Температура падала, зернам пора было в спячку.

– После забоя овец я их всех отключу. Никакого толку. Опять же, Самайн, день открытых дверей на том свете. Любой контакт – классика историй о призраках, – и, отъехав вместе с креслом, Матвей стал водить руками в воздухе, как будто рисовал картину. – Вечер, темнеет рано. Сгущается туман. Одинокий путник идет по обочине. Из придорожной канавы слышится потусторонний голос: «Джек, остановись и помолись! Я твоя сестричка Ди, которую отдали орланам десять лет назад! Теперь я живу в ином мире, в Воронеже. Меня здесь окрестили Таней, учусь в медицинской академии Луки Крымского, есть жених Сережа. Я по вам скучаю, иди ко мне». Тут Джек руки в ноги и драпала в резервацию. Ужас-ужас-ужас, упокойная сестра звала в могилу… Самайн, что вы хотите?

Руслан мыслил прозаичнее:

– По-моему, хороший ход для пропаганды. Поднять личные дела изъятых, сопоставить с базой данных на их семьи… да, и создать эти базы… затем ввести в программу поисковый алгоритм и – остается лишь устроить встречу Джека и волшебного боба. Даже двух-трехступенчато, через родню или знакомых Джека, с учетом их IQ и уровней годности.

– Штат две дюжины сотрудников, минимум полгода на сбор базы и маршрутизацию родни, сетевой посев в пределах Кента, это пять кило зародышей плюс рост рисков выявления сети и контрмеры алиенов.

– Зато охват и эффективность!.. Твое предложение надо включить в месячный рапорт. Главное, правильно оформить и подать тему начальству. Обязательно отметить, что у нас два удачных контакта…

– …на двух научных офицеров с марта по октябрь. Ладно, Яшу твердо пишем в плюс. Но твой Лейс мне надежд не внушает от слова «отнюдь». Во-первых, алиен. И что он откопал зерно – еще не повод ликовать. Просто с уходом банд на Лондон в городе стало меньше лишних глаз и толчеи, уединиться проще. Это рабочий случай, повод отработать действия программы.

Руслан не уступал:

– В нем есть какой-то фактор… Что-то неучтенное. Может, кодеры упустили ряд малых этнических параметров. Во всяком случае, я с ним продолжу.

– Действуй. Писать в рапорт одного клиента – считай, сознаться в провале миссии. Да, лови картинку – Лейс под покровом тьмы крадется в резервацию.

– О… как ты его отловил?

– Ночным дроном, пока кроликов считал. Биометрия, одежда – полное совпадение. Зерно с ним?

– В гараже, в смотровой яме, кирпичом заложено. Говорю же, с этим не все ясно. Уже который раз…

– Руслан Альбертович, мысли проще. Кролик ходит по капусту. Традиция! Пойдем-ка ужинать, а дрон на автопилоте за ним последит.

Чтоб возмужать, городскому недорослю надо нарушить – хоть однажды – три запрета. Даже четыре. Стать сотрапезником неверных, выкурить табак, выпить автомобильное топливо и согрешить с неверной.

И потом чтоб не таился, а пришел открыто – пьян, накурен, осквернен. Книга строго воспрещает, но для смелости, типа, надо. Так повелось, неписаный закон. За это выпорют ремнем при всех, но дадут право носить пистолет.

Обычай казался Лейсу отвратительным до тошноты. От табачного смрада спирало горло, спиртовой дух шибал в нос и пугал, а уж последнее – впору повеситься, чем совершить. Трясло при одной мысли о грязных скинхедках из резервации – наряжены в тряпье и шкуры, самокрутками дымят, хохочут гнилозубо, топливным перегаром дышат.

«Неужто и мать была такой?.. Не верю, не могла она…»

Конечно, не все их девчонки похожи на гулей, что подстерегают ночью у дорог, заманивают красотой в кусты и там высасывают кровь. Есть и хорошенькие. Но такие не ходят на пьяные сборища, таятся и прячутся.

Из города он выбрался после ночного моления. Ни звезд, ни луны, темнотища, лишь на вышке орланов виднелись огни. До костей пробирал сырой ветер, даже сквозь куртку. Дорогу развезло после дождей, пришлось идти полем. На полпути стало мерещиться – шуршит рядом в воздухе, где-то вверху, но поднять голову или посветить фонариком Лейс боялся. Вдруг там нечисть? Увидишь пасть с клыками, выпученные глазища…

Так, молясь шепотом, и добрел. Шуршание отстало и пропало.

В повети, где собирался молодняк неверных, жарко пылала железная печка на ножках, пахло жареными голубями с лучком и картохой, витал едкий дымок самосада. При входе Лейса никто и не подумал встать – если алиен тайком явился на рубон к скинхедам, где одни запреты, пусть подчиняется здешним обычаям.

– О, господин пришел!.. Раздвинься, братва, дайте ему место… Полголубя схарчишь? Он дозволенный, сбит из рогатки, задушен с молитвой…

На святотатственную шутку старшины ребята заржали, девки захихикали, а Лейсу оставалось криво улыбаться.

– Ну как, сегодня-то решишься? Глянь, нарочно тебе привели… Э, где там Трис затарилась? Выньте ее из угла.

На ту, которую после возни вытолкнули вперед, Лейс едва посмотрел. Взгляда мельком хватило увидеть – девчонку трясет, как его самого. Только он не подавал виду, так господам положено. Бросил ей объедок голубиной тушки. И ведь поймала.

– Во, одарил, все правильно сделал! Трис, ты понравилась. Садись к нему.

Пожалуй, да, почище прочих, но глядит затравленно. Надо было ей что-то сказать, а слов не находилось.

Лейс прикрыл веки, как бы наслаждаясь идущим от печки теплом. На самом деле он пытался забыть все вокруг, даже запахи, не замечать девчонку и вспомнить видения из говорящего яйца.

«Вы жалкое отребье, вы ничтожества, живете в свиной грязи и ничего, ну ни-че-го не знаете. И я такое же дерьмо, если опустился до вашей низости, если пришел к вам для мерзости. Но я видел. Я слышал. Есть другой мир, где все иначе. Только стена нас отделяет от него. Стена и огнеметы в круглых башенках».

Наверное, оно питалось тем, что грелось в руках. Шептало: «Положи меня в воду, я напьюсь. Дай мне коснуться земли». Из него вытягивались щупики и врастали в землю, потом оно сбрасывало старую шкурку. А дальше у него открылся глаз навроде рыбьего: «Смотри в меня». И там…

– Ну, Трис подходящая?

Вздрогнув, Лейс открыл глаза. Вонь, рванина и бритые головы. Бесстыдно косятся, заигрывают пьяные глаза, скользко блестят выпяченные губы.

– Может, я сгожусь? – спросила деваха постарше.