Level Up 3. Испытание - Сугралинов Данияр - Страница 25

– Воды, пожалуйста.

– Панфилов! – возмущается Костя Клоссе, сидящий напротив.

– Что?

– Ты почему не пьешь?

– Не хочу.

– Не хочет пить и не пьет, чего привязался к человеку? – рычит Серега Резвей. – Костян, ты бы лучше сам притормозил, языком еле ворочаешь!

Благодарно киваю Резвею. Он отвечает улыбкой и подмигивает. Сам он тоже, судя по нетронутому бокалу с вином, не пьет.

– Панфилов! Ты нам сегодня пьяный нужен! – принимает сторону Кости Полина и командует: – Налейте ему виски!

Официант в смятении. Вывожу его из ступора:

– Ладно, наливай.

Пить не буду, обойдусь пригубливанием – это проще, чем раз за разом объяснять нашим людям, почему я не хочу пить.

Вообще, большого ажиотажа мое появление не вызвало. Хорошо дружил я только с Пашковским, но он сейчас сидит на другом конце стола, а Полина – она всегда за всех, и со всеми у нее хорошие отношения. Да и наша несложившаяся школьная «любовь», видимо, тоже играет роль, интригует.

Так что все как обычно – общаются старыми группками, сплоченными со времен школы. Странно, но я и сам чувствую то же самое. Как не был мне интересен, например, Илюха Кравченко, так и сейчас не особо важно, что он там, где да как.

– Эй, народ! – требует внимания Беляш. – Минуточку! У нас опоздавший – Филипп Панфилов, так же известный нам всем как Сморчок!

Беляш прям смакует им же самим выдуманное прозвище. Мне это не нравится.

– Панфилов, тебе слово! – шепчет Полина. – Раз ты начало пропустил, сначала о себе расскажи.

– А он разве с нами учился? – бормочет Славка Рыняк, чем вызывает общий смех. Сам он, судя по интерфейсу, «эколог» седьмого уровня, но я-то его хорошо помню: он первым в нашем классе начал курить.

Встаю, чувствуя равнодушие и, может быть, очень слабый интерес. Кому интересен какой-то Панфилов, который что-то будет говорить, отрывая их от уже сложившегося общения?

– Учился-учился, Рыняк! – громко отвечаю я. – Помнишь, тебя трудовик за уши оттаскал, когда ты выжигателем плохое слово на его столе изобразил? Нет? А я помню! – народ снова смеется, слышу, как кто-то говорит: «Помним!» – и разговоры за столом стихают. – Ладно, на всякий случай, если вдруг кто, как и Слава, не помнит: меня зовут Филипп Панфилов. Учился я в «В» классе с самого первого. Сидел в третьем ряду за последней партой вон с тем, понаехавшим из Африки, – киваю в сторону Пашки Пашковского. – Что рассказать о себе? Отучился в нашем универе на экономиста, работал то там, то здесь. Был женат, развелся. Детей нет.

– А вот это уже заявочка! – кричит пухлая Танька Василенко, дважды разведенная и с четырьмя сыновьями, и заливисто смеется. – Девчонки, ставим пометочку: Панфилов свободен!

– А сейчас чем занимаешься? – интересуется Кирилл, один из близнецов Верзаковых.

– Работаю в одном кадровом агентстве. Еще вопросы? – спрашиваю я, но вопросов не следует, всем все понятно: не пробился Панфилов. – Если нет, скажу тост…

Немного писательского умения жонглировать словами, немного харизмы, немного обаяния и коммуникабельности, и вот вам тост: пронизывающий, овевающий теплой ностальгией, радующий тем, что мы еще молоды, и все еще впереди, и тем, что вот какие мы молодцы – не забываем друг друга и ценим вместе проведенные школьные годы.

– …в общем, давайте выпьем за это, – заканчиваю говорить и протягиваю бокал.

– Ай да тост! Выпьем! – шумят одноклассники.

Многие встают, чтобы дотянуться и чокнуться со мной. Мелькают уведомления о незначительном росте репутации, но я не читаю. Неважно.

Когда все успокаивается, я чувствую, как сильно проголодался – до слабости и рези в желудке. Так что следующие полчаса я занят пережевыванием, отделываясь от вопросов соседей хмыканьем и поддакиванием. Особенно налегаю на безумно вкусные, истекающие мясным соком, хинкали – похоже, пока я спал, система опустошила резервы энергии и жировые запасы на повышение «Харизмы». Хачапури по-мегрельски с молодым имеритинским сыром здесь, кстати, тоже шикарны.

За столом в это время обсуждают всех наших учителей: кто жив, кто умер, а кто все еще преподает. Денис Пугач говорит, что отдал своих в ту же школу, а классная у одного из его погодок – наша Александра Дмитриевна! Новость эта вызывает фурор, и некоторое время Ден овладевает вниманием всех, даже ребят из параллельного класса.

Сыто откинувшись на спинку стула, я обвожу взглядом и наш стол, и соседние. Тот, что был забит гопниками, расширился – добавились еще какие-то гости именинника Шпалы. Ребята активно работают челюстями: им принесли гору сочного, крупными кусками, шашлыка.

Пока все выходят из-за стола на площадку перед рестораном, не столько, чтобы покурить, сколько пообщаться с теми, кто сидит далеко, Пашка пододвигается ко мне, а потом и вовсе меняется местами с Костей. С ним и Серегой Резвеем, по большей части, мы и общаемся следующую пару часов, прерываясь только на тосты.

Пашковский рассказывает о своей жизни в Южно-Африканской Республике и о том, как он там оказался. Вечно скромный и податливый Резвей рассказывает, что возглавил одно медиа-агентство в Питере, чем нас с Пашкой сильно удивляет. Удивляет, ибо был Серега совсем уж никаким. Но человек он славный, а потому мы и дружили с ним сначала в детстве, а потом, уже с Генкой Хороводовым – и в универе на первом курсе, пока он не перевелся в северную столицу.

– Женился на одной шикарной девушке. Зовут Маргаритой, есть сын Мишка. А вообще, вот так вот и мотаюсь по городам и весям, – заканчивает свой рассказ Серега и улыбается. – К встрече выпускников специально к нам сюда командировку придумал. А теперь ты, Фил. Расскажи о себе!

Пока я рассказываю, народ, уже основательно поддав, успевает окосеть.

– У кого не налито? – громогласно вопрошает Беляш. – Кто не пьёт – тот должен выпить! Но сначала – сказать тост!

– И спеть песню! – настаивает Полина. – Про любовь!

Хороший тамада. И конкурсы интересные.

– Идемте танцевать! – Полина встает из-за стола, цепляется за что-то ногой и чуть не падает, в последний момент подхваченная мною. – Ох, Панфилов! – она пьяно хохочет. – Не приставай! Здесь слишком много… – крутит пальцем в воздухе, вспоминая слово, – свидетелей! Танцевать! Андрей?!

– Щас организуем! – заговорщицки громко шепчет ей на ухо Беляш. – Эй, Бутус! Иди сюда!

Диджей – молодой парень в бейсболке козырьком назад – подходит к нам.

– Ставь нашу! – приказывает ему Беляш, икает и поясняет. – Мы с девчонками тут сборник наших любимых составили – из тех, подо что колбасились в одиннадцатом классе. Ща зажжем!

Бутус кивает и бежит за пульт. Через минуту Стаса, не к ночи будь помянут, Михайлова сменяет The Black Eyed Peas.

Под хиты пятнадцатилетней давности наш стол постепенно пустеет. Девчонки вытаскивают ребят, даже тех, что в школьное время обычно стеснялись и на танцпол не выходили. Вот, вроде бы, идеальный момент, чтобы выйти и показать класс. Зря, что ли, всю ночь тренировался?

Правда, сейчас эта идея мне уже не кажется хорошей. Я вижу перед собой не пацанов и девчонок, уважение которых можно было заслужить красивым танцем на дискотеке, а взрослых людей, вырвавшихся из рутины семейной и трудовой жизни, искренне радующихся встрече, в данный конкретный момент не скованных статусом и положением в обществе. Они пришли порадоваться, повидаться, вспомнить детство и отдохнуть. И что, выйду я сейчас в центр, покажу «вертушку». И? И что? Обрадую этим кого-то? Хватит врать самому себе, Панфилов! Это в тебе детские комплексы работают – понтануться дешево, брейк этот, будь он неладен, исполнить. Да и самцовое желание все-таки овладеть женщиной, которой не смог добиться, будучи подростком. Низко как-то. Противно.

Так что я просто выхожу, пристраиваюсь с краю возле Ритки Вильбергер и Тимы Гарифзянова. Спокойно переставляю ноги под In Da Club и умеренно двигаю телом и руками. Трезвым я раньше никогда не танцевал.