Умница для авантюриста (СИ) - Ночь Ева - Страница 55

Моё везение закончилось на рассвете. Когда я вошла в комнату, Герда не спала. Сидела всё в том же кресле при полном параде. Будто и не ложилась. Дуэнья смерила меня проницательным взглядом, но возмущаться и читать морали не спешила.

Лгать я не хотела и не могла. Да и на лице, наверное, всё у меня написано было. Я молчала. Герда осматривала меня с головы до ног. И не видела я в её глазах ни возмущения, ни презрения. Только вопрос. Может быть, любопытство — не понять сразу.

— Итак, Эренифация Пайн, — проговорила она торжественно, а я сникла и присела на краешек кровати.

— Ты же знаешь, — комкала я в руках подол платья, — у такой, как я, ничего не может быть правильным. Если ты хочешь знать, то я сама. Сама пошла к Гессу, — и в этот момент мой подбородок резко поднялся вверх, а плечи сами по себе распрямились. Я посмотрела Герде в глаза. — И я не жалею, слышишь?

Герда приподняла одну бровь и сложила губы бантиком.

— Вы, Пайны, всегда отличались умением совершать сумасшедшие поступки. Вкупе с грехом нетерпения — вынь вам да положи — получаем проблемы. Но поздно кричать «Воры!», когда лошадь увели из стойла.

Вы не поверите: в тот момент я оскорбилась, что потерю моей невинности миссис Фредкин сравнила с какой-то украденной клячей.

— Мне нелегко говорить об этом, — нашла в себе силы пояснить своё поведение, хоть не собиралась ни оправдываться, ни раскрывать мотивы своего поступка. — Но, как бы ты ни старалась, я так и не смогла стать образцом порядочности и прочих морально-возвышенных качеств. Не потому что не хотела. Наверное, не всем суждено.

Порядочная девушка страдала бы молча, а я… сделала то, что сделала. Может, потому, чтобы хоть раз испытать настоящее в своей жизни? Ты же не слепая и знаешь: мне уготована участь старой девы. И если уж предстоит постепенно увядать, то пусть у меня останутся воспоминания об этой ночи. О человеке, который стал для меня всем.

Герда успокаивающе погладила моё плечо.

— Ну-ну, перестань, девочка. Старая дева — скажешь тоже. Ещё молодая. И уже и не… — она округлила глаза и зажала рот ладонью, словно не давала словам вырваться наружу. Я робко хихикнула, а затем рассмеялась во весь голос. Герда смеялась беззвучно. Колыхалась всем телом и беспрестанно вытирала выступившие на глаза слёзы. — Всё будет хорошо, — заявила она твёрдо, восстанавливая дыхание и обмахиваясь большим платком, — мистер Тидэй мне кое-что должен. И не будь я Герда Фредкин, если не стребую с него должок!

— Однажды он уйдёт, — вздохнула я, — поэтому не нужно ничего делать.

— Уйти после всего, что случилось?! — моя дуэнья аж подпрыгнула в кресле от возмущения. — Ну уж нет!

Когда у неё такое выражение лица, её не переспорить. И я решила отступить. На время.

Я следила за ней, как коршун, всё утро. Но миссис Фредкин словно забыла о своей решимости и угрозе: пребывала в хорошем расположении духа, на Гесса и не смотрела. Всю свою неиссякаемую энергию она переключила на Орландо: отпускала бесконечные шпильки, сетовала на то, что её лишили возможности взять большую часть багажа. А после случая на берегу, бурчала и высказывала, что цилийцы — самые беспечные люди на этой земле, раз не могут позаботиться о надёжной охране и подвергают её драгоценную жизнь опасности.

А я думала только об одном: он рядом. И мне не надо видеть, чтобы чувствовать. Каждое движение, взгляд, вздох. От этого обмирает сердце, словно падаешь в пропасть. От этого забываешь дышать. Не знаю, как я буду жить без него. Но как-то же живут люди, которые лишились самого дорогого?

Гесс

Мы сходили на берег в полном молчании. Ступали осторожно, словно по битому стеклу голыми ногами шли. Только миссис Фредкин топала довольно, улыбалась и с энтузиазмом крутила головой на все стороны — оглядывала окрестности. Интересно, существует ли что-нибудь в этой жизни, способное напугать её по-настоящему?

Она всё утро сверлила взглядом мой затылок. Не нужно быть провидцем, чтобы понять: бдительная дуэнья застукала Рени и теперь жаждет моей крови. Я был готов к её атаке. Совершенное, исключительное спокойствие и безмятежность в душе. Чистая страница, которую можно показывать с гордостью, не боясь, что обнаружат неумелые каракули, зачёркнутые слова, постыдные мысли. Я ждал её выпада. Более того: готов был сделать шаг первым, но предвкушение разговора с Гердой пересилило мою решимость.

Тишина — вот что настораживает. Никаких лишних звуков. Только шум природы, пение птиц, шелест волн за спиной.

— Ты говорил, остров обитаем? — слышу я голос Рени.

В груди теплеет. Я ощущаю её присутствие постоянно. Кожей. Обонянием. Сердцем. Упоительное чувство. Будь я драконом — у меня бы прорезались крылья. Она дарит мне полноту жизни и новые краски. Я бы хотел рассказать ей об этом. А может, и показать — как умею. Ради этого стоило попасть в другой мир и повзрослеть. Научиться тому, на что я, наверное, не был бы способен ещё долго. А может, не сумел бы без неё понять этого никогда.

— Да, — крутится рядом с ней галантный Орландо, — но поселение много дальше, вон там, за тем холмом. Его отсюда не видно. А нам в другую сторону.

Мы бредём по протоптанной тропке. Заметно, что ею пользуются нечасто. Редкие деревья полны сочной зелени, цветут, благоухая. Крупные цветки — белые, розовые, лимонные. Жаль, что я никогда не увижу их плодов.

Фолионто выныривает, как только дорога пошла круто вниз. Мы сразу понимаем: это он. Тот самый таинственный замок, цель нашего путешествия. На фоне синего безоблачного неба он выделяется тёмным пятном. Корявое, покрученное ревматизмом столетий чудовище.

Рени замирает на миг. Останавливается, вглядываясь вдаль. На её лице — смесь восторга и недоверия. Она словно не верит своим глазам.

— Скорее! — подхватывает девушка юбки и спешит вперёд. — Я хочу его видеть!

Щёки её раскраснелись, глаза сияют. Можно подумать, ей преподнесли самый желанный подарок в мире. В груди нехорошо сжимается. Но это не предчувствие опасности. Это раздражение. Недовольство. Нерациональное, отвратительное чувство. Шаракан побери, я ревную! К уродливому несуразному недоразумению, что скрипит где-то там, в отдалении. Я слышу его. В этих звуках есть какая-то определённая стройность. Я напрягаюсь, прислушиваясь, пытаюсь понять, что же настораживает меня. Расспрашивать не могу — не нужно другим знать о моих способностях больше, чем есть сейчас. Джако и так стал моей тенью — следит постоянно. Его тяжёлый взгляд словно приклеился ко мне.

Мы движемся под уклон, поэтому Рени почти бежит — лёгкая стремительная стрела. Причёска растрепалась. Одинокий локон небрежно падает на шею. Хочется потрогать его пальцами, сдуть и увидеть, как он мягко колышется. Моргаю, чтобы прогнать наваждение. Сейчас не время отвлекаться.

Цепкие пальцы хватают меня за предплечье. Словно в тиски попал. Покорно замедляю шаг.

— Какой вы прыткий, однако, мистер Тидэй, — Герда тычет острым концом зонта в грунтовку и пытается отдышаться. А я совсем не уверен, что она говорит о здесь и сейчас. Почтенная матрона отпускает мою руку, видя, что я не собираюсь прыгать, как заяц, по кустам, степенно достаёт огромный платок с кружевом и, промокнув потный лоб, обмахивается так, что царственные особы ей в подмётки не годятся. — Слишком жарко и ярко на этой Цилии, — ворчит она почти сварливо, отчего хочется умиляться ею и совершить какой-нибудь маленький подвиг. Раздобыть холодный стакан сока, например. — Глаза отказываются воспринимать эту пёстроту, будь она неладна!

— Мы сейчас на Фрее, — уточняю я ради справедливости. Герда смотрит на меня недоумённо, а затем поджимает сурово губки.

— Какая разница? Один чёрт, да простит меня святой Витториус за скверные слова! Они все тут с приветом. Что люди, что их подозрительный замок с островами! — миссис Фредкин втыкает в меня острый, как портновская игла, взгляд и цедит сквозь зубы: — Но больше всех подозрительны вы, достопочтимый мистер Гесс Тидэй. Это видно невооружённым взглядом.