Звезды над Шандаларом - Васильев Владимир Николаевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/85
• Следующая

— Что же привело тебя теперь? — воскликнул я, ибо ни для кого не секрет, что Шандалар давно уже не знал времен года.

— Тень пропала. Раньше здесь повсюду лежала Тень, вот мне ходу и не было. А теперь пропала, я и пришел. Ну, до встречи через год, послушник.

Весна повернулся и ушел на север, а я еще долго глядел ему вослед, держа перед грудью деревянную миску.

Когда же я взглянул на юг, миска выпала из моих ослабевших рук.

Там, откуда пришел Весна, полнеба очистилось от облаков, и ничего более голубого и прекрасного я никогда прежде не видел.

А посреди всего этого великолепия ослепительно сияло Солнце.

Назар Кичига, послушник.

Приход Тороши, летопись Вечной Реки, год 6946-й.

К апрелю солнце жарило над Шандаларом, словно это не Шандалар, а южный Туран. Тучи попросту исчезли, и эта ужасающая бездна нависла над нами, грозя поглотить все и вся. Дети первое время боялись выходить из домов. А как зазеленели болота! Глаза утомлялись от нестерпимо яркого света и обилия красок. Реки мелели чуть ли не на глазах, самые крохотные пересыхали вовсе. Появились целые тучи мерзкого вида крылатых насекомых, которые нещадно жалили людей и скот. Рис и опока сохнут на корню, а поля, с которых еще совсем недавно приходилось спускать лишнюю воду, теперь требуют орошения.

Становится теплее с каждым днем: куртки, теплые меховые куртки, раньше без которых за порог ни ногой, пылятся по домам без дела, а шандаларцы разгуливают в легких рубашках.

Никто не знает, радоваться или плакать. Мы разучились жить, как весь остальной Мир, а жить по своему уже не удастся. Но кое-что сохранилось в людской памяти. Говорят, «Надежда» привезла из Гурды пшеничное зерно — кто-то из окрестных фермеров намерен его сеять. Правда, знающие люди утверждают, что отныне нельзя сеять, когда вздумается. Для всего, будто бы, существует свой срок.

Повсюду из земли, высохшей и затвердевшей, лезет веселая зеленая трава — и как семена сохранялись долгие годы? Коровы, впервые в жизни покинувшие стойла, а также лоси едят ее с видимым удовольствием.

Не знаю, что нас ждет. Думаю, мы сумеем полюбить это тепло, это Солнце, этот слепящий свет, и отвыкнем от дождей и туманов. Научимся выращивать злаки и овощи прямо под открытым небом. И привыкнем каждую ночь видеть в распахнутых окнах звезды. Звезды над Шандаларом.

Но не думаю, что это будет легко.

Ринет Уордер, настоятель.

Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6946-й.

Юго-западный ветер трепал кроны вековых буков и рвал в клочья низкие облака. Но Клим чувствовал: ветер скоро утихнет. Чутье его никогда не подводило.Поправив заплечный мешок, он размеренно зашагал по утоптанной тропе.Куда вели его ноги, Клим не знал. Жизнь в крохотном городке на границе степей и леса ему осточертела, даже частые набеги прибрежников не разгоняли навалившуюся скуку. Клим честно сражался на стенах бок о бок с горожанами, а про себя все твердил: «Уйду... Уйду...»

Вот, наконец, решился. Дорога всегда действовала на него бодряще, наверное, среди его предков было много кочевников. И вообще, сидя на одном месте Клим кис и грустил, а чуть ступит на убегающую к горизонту тропу — глядишь, и ожил.

На этот раз тропа вела его почти точно на запад. Ветер постепенно стихал, растрепанные облака уползали прочь, открывая безупречно-голубое небо, но эта голубизна с трудом пробивалась под сень старого леса. Стало заметно светлее.

Клим вдохнул побольше воздуха, пропитанного растительными запахами, и довольно зажмурился. Хорошо! Дорога, лето, и еще ему скоро исполнится двадцать один год, а значит, он станет взрослым по-настоящему. Можно будет открыто наниматься в охрану, в войско — на любую службу. А уж мечом Клим владел для своих лет... ну, скажем так: недурно. Чем заслуженно гордился.

Через два дня, когда солнце застыло в зените, Клим медленно поднял голову и заслонился ладонью от нестерпимо яркого света.

«Пора», — решил он. Никто не посмел бы упрекнуть его в спешке.

Нарочито неторопливо Клим сбросил с плеч мешок, не спеша развязал его и запустил внутрь правую руку. Так же неторопливо нашарил заветный кожаный чехольчик.

Вот он, знак совершеннолетия! Блестящий серебристый медальон на короткой цепочке. На обратной его стороне двадцать один год назад выгравировали имя и день появления на свет будущего владельца.

«Все», — подумал Клим, надевая медальон. Похожая на две трубочки застежка сухо клацнула и зафиксировалась. Застегнуть ее можно было лишь один раз — в день совершеннолетия, а потом медальон, не снимая, носили до самой смерти. Да и с мертвых не снимали, ибо снять его удалось бы лишь отрезав голову или разорвав цепочку, но, хрупкая на вид, она не рвалась.

«Теперь я не просто Климка, подросток без голоса и права на слово. Клим Терех, гражданин Шандалара, именем Велеса и во имя его.»

Солнце нещадно слепило глаза, но лишь теперь Клим опустил голову. Вздохнув, подобрал мешок и продолжил путь с радостью в сердце, и пела в его жилах кровь предков-кочевников.

Людей Клим встретил спустя шесть дней. Конный отряд, десяток латников, и во главе, как ни странно — сотник. Пешего да одинокого встретили без враждебности: одиночка городу не угроза, а кроме как в городе, и в немалом, сотнику нечего делать.

— Здоров будь, человече! Кто таков? Куда собрался?

Клим стал, откинув назад отросшие на голове волосы.

Собственно, он хотел показать медальон.

— Взрослеющий я... В город иду.

Сотник хмыкнул. Клим доверчиво захлопал глазами.

— На службу, что ли, целишь?

Клим опустил глаза. Сотник вспомнил, как сам много лет назад пришел в город с юга, как долго все смеялись над его смуглой кожей и враз смягчился:

— Ладно! Гордей! Подбери!

Худощавый латник, забрав в левую руку и пику, и уздечку, протянул правую Климу. Секунду спустя Клим сидел на лошади позади латника, поправляя сползшую сумку.

Отряд долго полз вдоль тихого ручья, сотник явно не спешил. Кони понуро плелись, изредка тряся головами и позвякивая сбруей. Наваливался вечер и Клим уже было решил, что придется еще раз ночевать в лесу, но тут отряд наконец выбрался из чащи. Вдали виднелась городская стена, розоватая в лучах заката.

Сотник вдруг оказался бок о бок с Гордеем и Климом.

— Вот она — Зельга! Гляди. Теперь это и твой город.

Клим кивнул, рассматривая высокие башни, чеканно проступающие на фоне неба.

Кони нетерпеливо зафыркали, предчувствуя близкий отдых, и пошли мелкой рысью. Клим покрепче ухватился свободной рукой за кожаный пояс Гордея.

Ворота, вопреки ожиданиям, были распахнуты настежь. Видимо, Зельга не боялась мелких врагов, а серьезные редко посещали эти места.

Казармы располагались совсем недалеко от ворот. Латники спешились, лошадей уводили высыпавшие из казарм конюхи. Сотник, на ходу сдирая доспехи, мурлыкал однообразную мелодию; валящееся на булыжник железо подбирал парнишка-оруженосец.

— Где Влад? — зычно осведомился сотник, прервав мурлыканье. От доспехов он освободился, оставшись в кожаных штанах, куртке и добротных яловых сапогах. Из оружия при нем был меч да кинжал за поясом.

Кто-то из солдат, выбревших на шум, с готовностью сказал:

— Известно где — в таверне. Где ж ему еще быть под вечер?

Сотник нашел глазами Клима.

— Пойдем, парниша. Влад — здешний воевода. С ним и поговоришь.

— Погоди минутку, Хлум, — крикнул от дверей казармы Гордей, держа в охапке свои доспехи. Заходящее солнце отражалось от гладко отполированных пластин нагрудника. — Сейчас железо отнесу...

Видимо, ему не полагалось оруженосца.

Хлум дошагал до ворот и остановился, извлекая из-под куртки потертый кисет. Двое стражей зашевелили, словно кролики, ноздрями, но сотник добродушно прикрикнул на них:

• Предыдущая
• 26/85
• Следующая