Никаких принцев! - Сакрытина Мария - Страница 63

Все действительно получается так, как она и говорила. Королева с улыбкой объясняет замолкшему Ульрику, что, пока гоблины будут бесплатно поставлять Сиерне руду, принцесса Розалинда останется жива. Не очень счастлива, но жива. Это же лучше, чем умереть счастливой, не правда ли? Ах да, еще неплохо бы пойти войной на гномов. А то совсем обнаглели. И помочь договориться с Креманией. Где, кстати, король? О, в Садах фей? Новая королева забрала? О, бедняга, он что, думал, феи помогут? Когда у Изабеллы обе дочери новой повелительницы цветов? Ну-ну.

Император гоблинов в отчаянии смотрит на Розалинду, его рука не отпускает меч, но что он может сделать?

Роз плачет, стоя у трона королевы…

Изабелла улыбается.

И вздохом скрипки, скрежетом доспехов да цоканьем копыт раздается:

— Не бывать этому, мачеха!

Но королева только небрежно отбрасывает с плеча мешающую темную прядь.

— Ромион, мальчик мой, где твои манеры? На коне в мой тронный зал? Да еще и в Астрале? Я думала о тебе лучше.

Ромион вскидывает руки — весь в браслетах Дамиана, как новогодняя елка. Это было бы смешно, не будь ситуация такой грустной.

— Ты ничего мне не сделаешь. И ты немедленно отдашь мне коро… Виола!

Я пытаюсь сжаться в своей клетке, стать незаметной. Кажется, даже рыцари, явившиеся с принцем, смотрят на меня из-за забрал изумленно и укоризненно.

— Да, милый, — смеется королева. — Твоя суженая у меня. Поэтому ты сейчас тоже выслушаешь меня, как вежливый, воспитанный мальчик. Мне же не нужно говорить, что я сделаю с твоей невестой в противном случае?

В глазах Ромиона снова появляется то затравленное выражение, с каким раньше он говорил о своем проклятье мертвого сна. А голос звучит сдавленно, когда он произносит:

— Я слушаю тебя, мачеха.

Я тоже слушаю. Все, все — как и рассказывала королева. Я смотрю на сломленную Роз, на императора гоблинов, задыхающегося в бессильной ярости, на Ромиона, бледного от отчаяния…

И впервые понимаю, что королева, кажется, действительно выиграла. Все правда будет так, как она говорит. Она умнее. И это… это не сказка.

Закрыв глаза, я сжимаюсь на полу в клубок и вижу перед собой Дамиана, которого отправила на смерть. Мой каприз отправил. Мой каприз дал королеве козырь. Я тоже сыграла ей на руку. Я действительно глупая лягушка, которая верила, что ничего плохого с ней никогда не случится.

Голос королевы журчит в ушах, а я глотаю слезы и хочу исчезнуть, умереть, не быть. Королева была права, во всем права. Начиная от красоты и заканчивая тем, что она умнее нас всех и сыграла на наших слабостях. Хорошо сыграла.

И выиграла.

Где-то там, в мире, который еще не знает, что из него забрали счастье, встает солнце. Я сверкаю золотом… И это меня уже не удивляет. Королева была и в этом права. Права во всем. И насчет Ромиона тоже: я была нужна ему, он такой же, как Изабелла. Только он тоже проиграл. А я снова лягушка.

Все то хорошее, что было, исчезает в одно это мгновение, чтобы никогда не вернуться…

А потом клетка вокруг меня тает, оседая на пол лужей вешней воды, и чья-то рука поднимает меня, помогая встать на ноги. «Не плачь, моя принцесса, — шепчет невозможный, совершенно невероятный голос (потому что у меня точно начались галлюцинации). И пальцы осторожно смахивают слезы с моих щек. — Я больше не дам ни одной твоей слезе пролиться».

Я поднимаю голову, встречаюсь взглядом с самым красивым парнем на свете, улыбаюсь, как дурочка, как лягушка. И бросаюсь ему навстречу, как какая-то… спасенная принцесса! Мне все еще страшно, что я сошла с ума, что он мне чудится, что это все не настоящее… Пока голос королевы не разбивает упавшую волшебную тишину:

— Дамиан? Почему ты… Почему ты еще не умер?!

Вот-вот. А я поверила. Я по нему уже горевала. Я…

Дамиан обнимает меня — и задвигает себе за спину. Смотрит на мачеху. И картинно, явно копируя ее, усмехается.

А из него бы, наверное, получился неплохой Темный Властелин…

— Я же отправила тебя… в пустыню. — Королева, еще мгновение назад такая уверенная в своей победе, подается назад, к трону. — В пустыню Безмолвия… Ты должен был там сгинуть! Почему… Как ты?.. — И тут же злобная улыбка возвращается на ее губы. — Но даже если так, мальчишка, сейчас ты бессилен. — И взмахом руки вызывает эти свои кляксы.

Я вскрикиваю, когда они летят к нам, но Дамиан с улыбкой поднимает руку — и она сияет, ослепительно, невыносимо…

Духи исчезают в этом сиянии, словно их стирает ластиком.

А Дамиан опускает все еще сверкающую руку и с улыбкой смотрит на королеву.

— Что… это?.. — заикается она. — Убери! Хватит!..

Дамиан прижимает руку к груди и сияние, на миг охватив его всего, исчезает.

— Это невозможно, — бормочет королева. — Ты же должен был растаять… Ты же будущий Темный Властелин, тебе неподвластен Свет!

Дамиан, словно не замечая обращенных на него взглядов, поворачивается ко мне и… Нет, его улыбка даст фору Ромиону сотню, нет, тысячу раз!

— Вот мой свет.

— Невозможно! — выдыхает королева, а Дамиан, все еще с улыбкой глядя на меня, отвечает:

— Я не думаю, что вы поймете, ваше величество.

Королева говорила, что один взгляд преследует ее в кошмарах. А я знаю, чей взгляд увижу, когда буду полностью, абсолютно счастливой: то, как Дамиан смотрел на меня в то мгновение. «Ты мой свет» — и так все просто!

И еще тот момент, когда королеве надели сдерживающие браслеты: как свободная от заклинаний Роз бросается к своему жениху, и тот — не смотри, что ниже ее ростом, — кружит ее, и оба смеются от счастья.

А в солнечных лучах тает собранное слово «вечность»…

Позже, в саду королевского дворца, где я сижу в беседке у фонтана — в окружении как минимум десятка рыцарей охраны, — меня находит Ромион. Усталая, я вяло удивляюсь, что у занятого почти-короля нашлось на меня время. И что он может спокойно смотреть мне в глаза и уверенно улыбаться. Точно ничего не было. Точно все хорошо.

— Виола, нам надо поговорить.

И снова играет скрипка, а стража, отдав честь, исчезает за поворотом садовой дорожки — все десять рыцарей в полном составе.

— Говори, — отвечаю я. — Только без этого… без магии. Я хочу видеть тебя настоящего. Ты бываешь настоящим, Ромион?

Он хмурится, но музыка исчезает — и настает наполненная журчанием фонтана тишина.

А я вижу перед собой принца, который все еще выглядит лет на пять младше своих семнадцати. Все еще одинокий тоненький мальчик, который так привык к своему одиночеству, так оно к нему прилипло, что стало второй кожей, которую сдерет разве что он сам. Ради кого-нибудь. И вряд ли это буду я.

— Виола…

— Погоди. Ромион, пожалуйста, посмотри на меня. — Он смотрит. Странно, но мне не кажется, это взаправду: в его глазах испуг. — Скажи, ты действительно использовал меня?

— Виола, я, — он глубоко вдыхает, — я правда влюбился. Ты была такая… красивая… и загадочная… Не как остальные девушки, что я встречал. И ты…

— Ромион, не надо. Скажи, ты меня использовал?

— Я. — Он смотрит мне в глаза. Морщится. И выдыхает: — Да. Прости меня.

Я киваю, а потом отворачиваюсь.

— Ты был очень хорош.

— Да. Я знаю. Я… прости меня, Виола! Но мне так нужно было победить, ты же видела! И… и я сделаю все, как обещал. После того как мы поженимся, ты будешь вольна поступать как пожелаешь. Я не буду ограничивать твою свободу. И если ты когда-нибудь полюбишь кого-нибудь по-настоящему… А это непременно произойдет, потому что ты можешь любить, Виола. Я не могу, а ты, ты можешь. И когда это случится, я хочу, чтобы ты знала: я между вами не встану. И репутация… не волнуйся. Я сделаю так, что Сиерна станет твоей сказкой. Я создам эту сказку для тебя. Я…

— Ромион. Не надо. Ты снова это делаешь.

— Что?..

— Ты снова говоришь то, что я хочу услышать. Тебе от меня что-то еще нужно?

— Да. — Он встает, ловит мой взгляд. И тут же отводит его. — Я знаю, я не сделал это как полагается. Но… — и тут он встает передо мной на колени, и в его руке сверкает чудесное золотое кольцо. — Ты выйдешь за меня?..