Никаких принцев! - Сакрытина Мария - Страница 24

А королева вдруг встает, разводит руки и торжественно объявляет, что когда Ромиону минет семнадцать, он уколет руку веретеном и навсегда заснет мертвым сном.

Проклятие окутывает принца, Ромион в отчаянии закрывает глаза, тут же открывает и пусто, как смертник, смотрит на счастливую королеву, которая смеется: не бывать тебе королем!

Мне тоже смешно: не так же в «Спящей красавице» все было! И заснуть должна принцесса, а не принц. И не навсегда, а…

— Пока не разбудит тебя поцелуй настоящей любви! — вырывается у меня, и королева замирает с улыбкой на губах, а нити проклятья гнутся и окрашиваются в розовый — под цвет любви. И уже нет гнетущего ощущения смерти, потому что сон — это же совсем не смерть…

— Фея! — выдыхает вдруг королева, и ее руки дрожат. — Звезды, фея!

А Ромион поднимает голову, и на мгновение в его глазах такая благодарность, как будто я его от смерти спасла, как минимум.

— Я не фея, — улыбаюсь я королеве. — Это моя мама — фея, а я человек…

Но королева безутешна.

— Я так долго готовила это проклятие! Как ты могла все испортить?! — обиженно кричит она, ломая руки.

— Простите, — покаянно говорю я.

А потом как-то вдруг оказываюсь на руках у Дамиана и вовсе не на веранде, а в коридоре. И Ромион шагает рядом… Где Габриэль?

Потом стучат колеса… Мы в карете, и недовольный — вечно чем-то недовольный! — Ромион кого-то отчитывает:

— …Наелась отравленного пирога, напилась мачехиного сока! Ты что, не рассказал ей про знаменитые королевины яблочки, которыми она уже отравила всех красавиц в королевстве?

— Прекрати на нее кричать! — тоже зло отзывается Дамиан. — Она тебе жизнь только что спасла!

Да? Когда?

— Какая ей разница, ты только посмотри на нее, — но голос принца смягчается. — Что ты смешал в своем противоядии? Сонницу?

Дамиан что-то бурчит в ответ. Ромион хмыкает.

— А объясни-ка мне, братец, почему вся столица в курсе, что ты с моей невестой провел ночь?

Чего?!

— У тебя всегда были странные вкусы, — продолжает Ромион. — Но, допустим, ты разглядел в ней золотое сердце. Но почему в ее доме? Не мог тихо и незаметно, чтобы без разговоров и грязных слухов?

Возня, вспышка — я с трудом поворачиваю голову. Дамиан сидит рядом, сжимая кулаки.

— Если ты и дальше будешь говорить о ней в таком тоне, я выкину тебя из кареты, братец, и твои амулеты меня не остановят!

Какое-то время братья сверлят друг друга взглядами. Потом Ромион почти миролюбиво говорит:

— Ты всегда у меня все забирал, но в этот раз, Дами, ты замахнулся. У тебя сердце есть? Вскружил девочке голову — что ты ей наплел? Что жить без нее не можешь? Что она прекрасна? А что потом? Она же все равно станет моей королевой.

— Это если ты не заснешь навсегда. Мертвым сном, — добавляет Дамиан таким тоном, что ясно: он очень надеется, что Ромион заснет. Навсегда. Мертвым сном.

Ромион в ответ смотрит на меня.

— Тебе ее не жаль? Хотя бы чуть-чуть?

— Ты идиот, Роми, — дрожащим от злости голосом сообщает ему Дамиан. — Я всегда у тебя все забираю? Это ты заберешь единственную девушку, которая во мне человека увидела!

Ромион громко фыркает.

— Ну-ну, братец, при мне-то представление зачем устраивать? А она, — он бросает на меня короткий взгляд, — все равно все забудет.

Дамиан аккуратно обнимает меня и усаживает удобнее. Я кладу голову ему на плечо и пытаюсь играть его золотистыми кудрями. Дамиан позволяет. Ромион смотрит на все это с такой иронией, что мне тоже снова делается смешно.

— Ну ты скажи еще, что любишь ее.

— Да, люблю! — и с такой неподдельной искренностью это звучит, что я не выдерживаю и покатываюсь со смеху. Он? Меня? Какая смешная шутка!

И мне невдомек, почему Дамиан, обнимая меня, прячет взгляд, и в этом взгляде — боль. И почему Ромион неожиданно смотрит на нас с таким удивлением. И грустью.

Следующим утром я долго и не очень успешно пытаюсь сначала проснуться, потом встать и при этом не выглядеть как лягушка с похмелья. Моя камеристка, которая должна помогать, все только усложняет. Она крутится вокруг меня, как пропеллер, и то и дело восклицает что-то о каких-то принцах. Какие принцы — мне плохо!

— Выпейте, ваше высочество, — когда я в очередной раз спотыкаюсь на ровном месте в попытке дойти до ванной, говорит Габриэль и протягивает мне бокал с чем-то зеленым и дурно пахнущим. Меня чудом не выворачивает от одного только вида этого зелья, но пить хочется безумно, и я пью.

— Габи… что вчера было? — Я помню красивую королеву. И безумно вкусный яблочный пирог. Все.

— Вы отравились, ваше высочество, — невозмутимо отвечает Габриэль, глядя, как я залезаю в ванну прямо в сорочке. Вода! М-м-м! — И, кажется, умерли. Но я не уверен.

— Серьезно? — Я вытягиваю руку и внимательно осматриваю каждую перепонку. — То есть я уже зомби?

— Ваше высочество?

— Габриэль, я не чувствую себя восставшим мертвецом. Скажи, это ты так пошутил?

Рыцарь пару мгновений молчит. Все это время я пытаюсь утопиться в ванне, но когда ты лягушка, это сложно.

— Да, ваше высочество. Но с вашей стороны было неосмотрительно есть столько яблочного пирога. Видите ли, все яблоки королевства поставляет на рынок ее величество…

Через пять минут я узнаю, что крупнейший яблочный монополист Сиерны — королева Изабелла помешана на своей красоте и, когда взошла на престол, на всякий случай радушно накормила своими яблоками всех красавиц королевства, которые могли составить ей конкуренцию. А когда красавицы кончились, а яблоки еще нет, королева стала угощать ими всех, кто ей хоть чем-то не угодил — от нерадивых слуг до отставных фаворитов. В Сиерне даже выражение появилось: «Получи яблочко на обед». Синоним скоропостижной смерти.

— Поэтому яблоки здесь никто уже три года старается не есть, — заключает Габриэль. — И я не шучу, ваше высочество. Вчера принц, ваш жених, когда привез вас без сознания, до самого вечера колдовал над вами, чтобы вы не заснули навсегда.

«Мертвым сном»… Что-то мне это напоминает. Не вспомню только что…

— Габриэль, надеюсь, он не увидел меня после… заката, — говорю я, а у самой внутри все переворачивается. Потому что наверняка увидел — и мне что, опять мучительно импровизировать? А Дамиан…

— Нет, ваше высочество, — прерывает мои мучения Габриэль. — До заката он успел закончить. И оставил вас, чтобы вы могли спокойно выспаться и восстановить силы.

Какой у меня жених благородный, прямо настоящий принц!

— То есть он не видел, как я превращаюсь? — на всякий случай уточняю я.

— Нет, ваше высочество.

Я медленно выдыхаю. Габриэль смотрит на меня с обычной невозмутимостью, но сквозь нее проглядывает нечто…

— Что?

— Ничего, принцесса. Ваш жених и его брат ждут вас внизу через полчаса, за завтраком.

На завтрак — так будет правильнее. Представляю, как между этими двумя — Ромионом и Дамианом — сейчас искрит. Наверняка они вдвоем меня привезли и спасали, а если еще и вынуждены были провести ночь в моем доме — под одной крышей, — странно, что дом еще цел…

— И вам лучше поторопиться, ваше высочество, — как будто читает мои мысли Габриэль, — потому что если ночью, пока вы спали, я еще смог убедить Дамиана не рисовать магическую схему у комнаты, где отдыхал его брат, то, насколько я знаю, его высочество все равно проснулся сегодня утром в центре пентаграммы в окружении свечей. Хорошо, что Дамиан не успел вызвать демона…

— Так это они тут все утро так шумели? — Я вспоминаю странный гул, под который пару раз проснулась на рассвете, и мне становится смешно.

— Да, ваше высочество, — серьезно кивает Габриэль. — Поэтому, если вы не поторопитесь, ваш новый друг принесет от скуки за завтраком в жертву, например, гуся вместо принца. А его высочество уже приказал привезти из его дома скрипку, — звучит это как «его высочество уже вызвал из дома свою атомную бомбу».