Никаких принцев! - Сакрытина Мария - Страница 19

— В карцере, — спокойно отзывается тот. — Мастер Муол сказал, что Дамиан в карцере.

— Это был учитель?! — изумляюсь я, но мои слова заглушает еще один дикий рев, и я на всякий случай отпрыгиваю Габриэлю за спину. Но ничего страшного не происходит: просто Минотавр носится по плацу, распугивая фехтующих. Кажется, здесь намечается турнир: все против Минотавра, и я даже знаю, кто выиграет. Здесь все-таки должен быть лазарет и хорошие лекари, иначе вся мужская половина моего класса отправится на какой-то там праздник на костылях.

— Мы идем в карцер, принцесса? — спрашивает Габриэль, когда я направляюсь к дорожке в рощу.

— Вообще-то я собиралась поговорить с Дамианом, и мне он нужен в алхимическом кабинете…

— Прикажете вытащить его из карцера?

Я останавливаюсь.

— Габриэль? Ты можешь это сделать?

Его невозмутимая мина в такие моменты здорово раздражает.

— Если прикажете, принцесса.

Я смотрю на него и думаю, как это воспримет Дамиан.

— Пойдем, расскажешь мне, как ты собираешься это делать. И, Габриэль, что за праздник здесь собираются отмечать в ближайшие дни? Бал?

Оказывается, грядет фестиваль середины лета. Длится он десять дней, и во время него — кто бы мог подумать? — ритуально ищут цветущий папоротник. «Только искать его, ваше высочество, не нужно, потому что он цветет в это время на каждом шагу, — добавляет Габриэль. — И продается везде, где можно и нельзя». Еще принято дарить цветы, устраивать вечеринки и балы, есть много сладкого и признаваться в любви, а также чествовать женскую красоту.

В общем, я так понимаю, этот фестиваль — что-то вроде праздника влюбленных и Женского дня — два в одном.

— О господи, Габриэль, а мне можно будет на это время где-нибудь спрятаться? — По понятным причинам День влюбленных и Восьмое марта — самые ненавидимые мною дни в году.

— Как скажете, ваше высочество. Завтра начало фестиваля, и этот, а также следующий день вам не нужно будет ходить в школу…

Я слушаю и представляю, что закроюсь дома в полном одиночестве, потому что немногочисленные слуги тоже будут отмечать, а Габриэль — изображать предмет интерьера. Можно, конечно, подумать о будущем (как папа просил), почитать учебники и попытаться найти Роз… Хм, а еще можно совместить приятное с полезным!

Дамиан лежит на соломе, когда я склоняюсь над люком в потолке карцера. Не так уж тут и высоко… Совсем даже не высоко…

У Дамиана на скуле расцветает синяк. И левая рука вся в порезах. Опять с кем-то подрался… Ладно, с этим потом разберемся.

Я приникаю к решетке и зову:

— Дамиан!

Он открывает глаза.

— Розалинда? Что ты там делаешь?

— Я же просила звать меня Виолой. Слушай, мне нужна помощь…

— В алхимический кабинет я еще два часа не попаду.

— Да нет, — улыбаюсь я. — Не эта. Я так понимаю, завтра и послезавтра мы не учимся, а у меня целая гора учебников… Ждет изучения. Если к горе приложишься ты, думаю, я справлюсь быстрее.

Дамиан хмурится.

— Если хочешь, мы можем… Можем встретиться где-нибудь в городе завтра или послезавтра, — мне кажется, или он краснеет? — и я объясню все, что ты хочешь…

— Спасибо, — улыбка просится сама, хотя я и знаю, что она у меня уродливая и улыбаться на самом деле не стоит, если я не хочу его отпугнуть. — Но у меня есть идея получше. Как насчет погостить эти два дня у меня? А то мне бегать за тобой по городу, искать и ждать…

— Я не заставлю тебя ждать. — Он точно краснеет. Неужели его никогда раньше на свидание не приглашали?

— Верю. Но если ты будешь под рукой, поможешь мне еще лучше. Ну как?

Пауза. Приятно-розовый Дамиан отводит взгляд, потом садится и опускает голову.

— Розалинда, это честь…

— Ты не хочешь? — Если он сейчас опять заведется про бастарда, я его стукну. Сначала вытащу, потом стукну.

— Я хочу, — признается Дамиан, — но ты… э-э-э… невеста… А я у тебя дома…

— Ромион не будет против, — хихикаю я. — Если ты боишься этого, то лично мне все равно. К тому же… кому в здравом уме, глядя на тебя и меня, придет в голову, что между нами что-то есть, кроме дружбы?

— Мне бы пришло, — вдруг говорит сидящий рядом Габриэль (которому вообще-то было поручено стоять на стреме).

— Молчи уже, дуэнья, — фыркаю я. — Дамиан, соглашайся! Я не хочу умирать от скуки эти два дня.

Дамиан вздыхает.

— Ромион на этот раз меня действительно убьет… Впрочем, ты права, мне тоже все равно. — Он снова запрокидывает голову. — Через два часа, принцесса, я весь ваш.

Я смеюсь:

— Хочу тебя сейчас!

По моему знаку Габриэль спокойно вынимает тяжелую железную решетку люка, и я спускаю Дамиану веревку.

— Вылезай. Не бойся, выдержит, я сама на ней только что висела.

Через пару минут Габриэль прилаживает решетку на место, а довольный Дамиан очищает брюки и пиджак-камзол от сена и земли.

— Так из карцера я еще не выбирался…

— У тебя, кажется, очень ненаходчивые друзья, — говорю я и улыбаюсь Габриэлю. — Спасибо.

— Счастлив служить, принцесса, — отзывается тот.

Но вот этого можно было и не добавлять.

— Вообще-то у меня раньше не было друзей, — говорит Дамиан.

И этого тоже…

— Пойдем, — вздыхаю я. — Меня ждет гора учебников. А, погоди, тебе в лазарет не надо?

Дамиан касается пальцем скулы и невесело усмехается.

— После того как я случайно вызвал там низшего демона, меня скорее отравят, чем вылечат. К тому же, — он улыбается и достает из кармана брюк флакон с зельем, — я уже сам себе помог.

— Ясно… А что, клятва Гиппократа здесь уже не действует?

— Какая клятва?

— Э-э-э… никакая. Между прочим, я же просила звать меня Виолой, а ты — Розалинда, Розалинда…

Конечно, Дамиан сначала смущается — я даже начинаю бояться, а не слишком ли далеко зашла и чего он от меня ждет. Местные нравы плюс репутация сестры после гоблинского плена… В карете Дамиан старательно держит дистанцию и еще скованней ведет себя, когда я показываю ему дом (сама, кстати, узнаю о нем много нового: например, здесь есть бассейн и большой романтичный сад).

Потом Габриэль наконец-то куда-то исчезает (дома он, слава богу, не ходит за мной по пятам), мы садимся ужинать, и я увожу разговор от неприятных тем «а-где-живешь-ты» и «не-нужно-ли-послать-за-твоими-вещами», от которых Дамиан начинает краснеть и мямлить. За едой я спрашиваю его о демонологии, и спустя пару скучных, неуклюжих ответов он чудесным образом оживляется. О демонологии Дамиан может говорить часами, а я, кажется, часами могу на него смотреть и слушать его голос. Главное, когда Дамиан замечает мой мечтательный взгляд, не смущаться и быстро придумать какой-нибудь не очень глупый вопрос. А то бедняга тут же тушуется. Какой-то он дикий. Верю, что с друзьями у него тоже напряженка… Просто если сравнить его с теми мальчиками, с которыми я знакомлюсь с папиной подачи… Хотя на их фоне тот же Вейл покажется святошей.

Из столовой мы перебираемся на балкон над садом. Уже почти совсем освоившийся Дамиан садится на перила рядом со мной и уже сам пытается задавать вопросы. Обо мне. Это что-то новенькое: еще никто и никогда не интересовался моей жизнью (папа и Роз не в счет).

Все становится еще сложнее, когда я вспоминаю, что отвечать полагается о Роз и не абы кому, а красивому мальчику, который тоже еще смущается (что очень мило), и его рука лежит рядом с моей на мраморных перилах. Стоит это понять, как мне тут же хочется ее коснуться, но я терплю.

И все становится только хуже, когда в процессе очередной байки про кого-то из моих школьных учителей, которых я представляю как наставников Роз, Дамиан — конечно, забывшись, — берет меня за руку, а я запинаюсь и смотрю на мою руку в его…

После долгой паузы Дамиан, вспыхнув, отпускает меня.

— Прости. Прости, пожалуйста. Я не… — он запинается и мучительно подыскивает слова. — Не…

Кажется, я тоже краснею. Горю так уж точно.

— Дамиан, погоди. — И тут золотой солнечный отсвет, лежавший до этого между нами на мраморных перилах, становится ярко-розовым. Я поднимаю голову и вижу…