Расколотый мир (ЛП) - Кауфман Эми - Страница 6

— Я не понимаю, почему сумасшествие хотеть знать, как именно ты планируешь убить меня. — Я еще не закончила. Все дело в том, что я в приличной форме. Я все еще могу выбраться из этого.

— Я не собираюсь убивать тебя. — Ромео до сих пор не встретился со мной взглядом. — Это может быть твой первый инстинкт, но не мой. Ты доставишь меня на объект, который скрывают от нас, и покажешь мне, чем вы там занимаетесь.

— Мой первый инстинкт заключался в том, чтобы арестовать тебя, — огрызаюсь я. — Это ты притащил пистолет в бар. — Я постоянно оглядываюсь назад, но никаких следов огней военной базы. — Что за объект?

— Секретная база на востоке. Ее не было там на прошлой неделе, а теперь целая система. Здания, ограждение, рабочие. Я видел ее, тебе не нужно притворяться. Я хочу знать, как вы ее так быстро построили, что никто ничего не узнал. Я хочу знать, для чего она.

Руки продолжают оставаться связанными, попытка сбежать на мгновение забыта.

— Секретная база, — вторю я, пытаясь подавить страх, поднимающийся в животе. Одно дело быть захваченной мятежником. Другое дело быть утащенной в болото бредовым безумцем.

— Можешь изображать удивление сколько хочешь, — отвечает он, пожимая плечами. — Но ты доставишь меня внутрь объекта.

На его лице ничего не отражается, но он не так хорошо скрывает свои чувства, как он думает. В чертах его лица проглядываются следы раскаленного добела отчаяния, а напряженность, сковывающая его губы и глаза, я видела бесчисленное множество раз. Впервые становится интересно, действительно ли он говорил правду раньше: что он был в баре, ища информацию, а не мишень для этого антикварного пистолета.

Мысли скачут. К востоку от нас нет базы — даже если бы у военных было финансирование для расширения до второй базы в этой части территории «ТерраДин», которой мы не занимаемся, не было бы причин держать ее в секрете. Но он верит в это. Я вижу это настолько ясно, насколько я вижу его отчаяние.

Это хорошо, говорю я себе. Даже если он сумасшедший, он всего лишь один. Если бы я оказалась в их повстанческом лагере, я была бы уже точно мертва. Но здесь… остается шанс, что я смогу сбежать. Пока моя единственная надежда — подыграть.

— Так что же ты собираешься найти на этой секретной базе?

Ромео отвечает не сразу, оставляя меня смотреть, как он управляется шестом, ведя лодку через болото. Хотя двигатель висит на корме, он не трогает его с тех пор, как я очнулась. Такой техникой управления обучались штабом лишь немногие из нас, да и то безрезультатно. Мы вынуждены перемещаться по болотам с шумными двигателями, которые забиваются каждые пять минут болотным мусором, в то время как местные скользят по узким протокам без звука. Военный патруль мог пройти в пятидесяти метрах от нас и никогда не узнал бы, что мы были здесь.

Он останавливается, вынимает шест и кладет его вдоль лодки; мы просто дрейфуем по вялому течению. Он бережет свою ногу, в которую я всадила пластиковый коктейльный меч, вокруг которой завязана импровизированная повязка. Мне доставляет удовольствие думать, что у него, похоже, нет здесь инструментов, чтобы вытащить обломанный кусок. Он опускается на скамейку и дает мне рассмотреть свое лицо. Он все еще выглядит странно знакомым, хотя я уверена, что вспомнила бы его, если бы мы встречались до сегодняшнего вечера.

— Что я собираюсь найти? — спрашивает он, доставая флягу, уложенную под сиденье, и пьет из нее. — Ты мне скажи.

— Я не могу сказать тебе, — говорю я, пытаясь скрыть раздражение. И жажду, наблюдая, как он глотает. Подыгрывай, напоминаю я себе настойчиво. Заслужи его полное доверие. Используйте его, чтобы выбраться из этого бардака. — Если бы могла, сказала бы, но я никогда не слышала об объекте на востоке.

Ромео закатывает глаза.

— Право. Ну, там может быть что угодно. Возможно, оружие. Насколько я понимаю, какое-то новое орудие, чтобы вытащить нас из пещер. Довольно необычно для вас соорудить его так быстро и с такой секретностью.

Я смотрю сквозь туман. Он становится слабее, а это значит, что я, должно быть, была без сознания по крайней мере несколько часов. Приближается рассвет.

— За этим ты рисковал пленением, бродя по базе? У нас уже есть оружие, которое превосходит твое десять к одному. Мы уже пробовали каждую ультрасовременную технологию, чтобы найти ваше убежище. Это болотистая планета делает это невозможным.

Ромео усмехается и улыбается такой улыбкой, что была бы очаровательной, если бы в ней не таилось что-то темное.

— Все эти усилия, чтобы найти меня, и ты говоришь, что я тебе не нравлюсь? — Он подмигивает, поднося флягу к моим губам, как бы предлагая мир. Я могла бы ударить его по коленям — он не связал мои ноги, и теперь он в пределах досягаемости. Я могла бы сбить его с места, отправить в болото, прежде чем он поймет, что происходит.

Но что потом?

Я поддаюсь жажде и склоняюсь вперед, чтобы отхлебнуть из фляжки. Я наблюдала, как он пьет из фляжки, так что она не отравлена и без наркотиков. Мутная вода Эйвона никогда не была так хороша на вкус.

Ромео вздыхает и убирает фляжку, когда я заканчиваю.

— Смотри, капитан. — Он с уважением смотрит на меня острыми, вдумчивыми зелеными глазами, так обыденно, как если бы он общался с другом, а не допрашивал врага. — Я хочу найти выход в этой войне для всех нас. Но сначала я хочу знать, почему на Эйвоне поколение назад должно было быть по расписанию видоизменение. Ты говоришь, что там нет военного объекта, если это правда, то он принадлежит «Терра Динамике». Я устал от их секретов. Маячит планетарная проверка, и если кто-то намеренно замедляет прогресс на Эйвоне, мы бы хотели знать почему.

Удивление лишает меня любого остроумного ответа.

— Ты считаешь, что в середине болота есть секретный объект, где мы контролируем климат.

Глаза его затуманиваются, и без предупреждения он встает на ноги, поставив их на ребра лодки, потянувшись к шесту.

— Я не ожидал, что одному из их наемных убийц, не все равно.

Наемный убийца? Я проглотила импульс наброситься на него. Если все, что мне нужно, были бы деньги, то есть около тысяч вариантов, которые я бы выбрала, вместо того, чтобы добровольно оказаться на этом коме грязи. И ничего бы не отдала бы, чтобы сохранить мир. Я стискиваю зубы.

— Зачем нам желать остановить развитие Эйвоне, даже если бы мы это могли? Зачем это надо военным или «ТерраДин», что они выиграют от этого?

— Если Эйвон останется таким, слишком нестабильным, чтобы поддержать рост численности населения, у нас никогда не будет достаточных рычагов воздействия, чтобы пройти планетарную проверку и быть объявленными независимыми. Мы уже должны быть фермерами, а не бойцами. Мы должны вести свою жизнь, получать зарплату, заниматься торговлей, быть в состоянии приехать и уехать с Эйвона, как нам угодно. Вместо этого мы застряли здесь. Ни голоса в Галактическом совете, ни рычагов воздействия, ни прав.

У него удивительное представление о политической ситуации, для того, кто, вероятно, перестал ходить в школу до того, как ему стукнуло десять лет.

— Ты, правда, думаешь, что цель «ТерраДин» — сидеть здесь и угнетать кучу отстойного дерьма? Они заплатили хорошие деньги, чтобы создать эту часть мира. Я не представляю, как они отобьют эти деньги, если Эйвон не начнет производить достаточно товаров для экспорта.

Челюсти Ромео сжимаются.

— Они должны. В противном случае скажи мне, почему никто не пытается выяснить, почему мы все еще выращиваем водоросли и тестируем воду.

— Не все из вас, — сухо замечаю я. — Некоторые из вас — воры и убийцы, и анархисты, живущие под землей.

— От чего ж, Джубили, — говорит он и ухмыляется, когда использование моего полного имени заставляет щеку дернуться от раздражения. — Я и понятия не имел, что ты так восхищаешься мной.

Я отказываюсь отвечать на это, и замолкаю. У меня нет ответа на его вопрос. Эксперты по видоизменению приходят и уходят, но Эйвон не меняется. И это правда, что в то время как отсутствие развития на Эйвоне каждые несколько лет подталкивает к новому расследованию, результаты всегда одинаковы: причина не выявлена. Если Ромео перестанет задавать столько вопросов, ему и его так называемой фианне будет намного лучше.