Не ты (СИ) - Резник Юлия - Страница 4

Совсем не красавец. Скорее, обычный. Он ей вообще не понравился поначалу. Да она и начальника в нем не признала. Думала по старинке, что те в костюмах шикарных ходят и выглядят как-то… представительней, что ли? В то время как Дмитрий Николаевич над внешним видом особо не парился. Джинсы, поло, кеды — вот это в его стиле! И, каково же было удивление Маши, когда она узнала, что именно он здесь всем заправляет?

Уже после стала приглядываться. Ей вообще было интересно изучать людей. Тихо, не привлекая к себе внимания… Большинство из них Маше не очень-то нравились. Мура все чаще ловила себя на мысли, что вообще не понимает, как они живут. Что с ними делали, что они стали такими? А вот Дмитрий отличался на фоне других. Был… настоящим каким-то, без пафоса. Мог объяснить, если что-то непонятно, и похвалить… мог. Только Маше это не светило. Рядом с ним девушка превращалась в какое-то бесполезное существо. Казалось, что все несчастья сразу обрушивались на голову Муры, когда она попадала в поле зрения Самохина. То кофемашина поломается, то принтер заклинит, то туфля посреди кабинета слетит. Но самый ужас произошёл на Крещение. Об этом случае Маша старалась не вспоминать, однако непослушные картинки того вечера все чаще всплывали перед глазами.

Это был небольшой девичник, который организовала Люся — жена Машиного единоутробного брата. Мать нагуляла его, будучи совсем молоденькой, и отказалась сразу же после родов. Ивану не дал пропасть дед, который самолично забрал ребенка из роддома и вырастил. До недавнего времени Маше было запрещено общаться с братом, которого мать ненавидела. Из-за темного цвета кожи она называла Ивана черным отродьем и быстро крестилась, когда о нем заходила речь. А Маша, видя такое дело, старалась просто не думать о том, сколько же дерьма бродит у маменьки в голове. Девушка бы и сама многое отдала за то, чтобы и в ее детстве не было этой женщины. Истинной, мать ее, арийки, методам воспитания которой даже сам Гитлер бы позавидовал. В общем, первым делом после того, как Муре удалось отделаться от опеки родителей, она пошла к Ивану. И им с братом, к ее неописуемому восторгу, таки удалось наладить нормальные отношения. Именно Иван с Люсей стали для Маши семьей. Они и, конечно, дед, который приютил внучку, когда та ушла из дома.

Возвращаясь к девичнику, стоит отметить, что гениальная идея погадать в Крещенский вечерок пришла в голову вовсе не Маше. Если уж на то пошло, то из всех присутствующих под подозрение больше всего попадала Лизетта. Потому как, хоть убей, ну, не могла Мура представить виновницей своего позора беременную жену брата или ее начальницу Стеллу Владимировну. С чего бы вдруг этим двум, во всех смыслах самодостаточным женщинам, приспичило бы гадать? Только Лизка! Все беды из-за этой паразитки! Впрочем, какая разница, кто стал инициатором случившегося впоследствии? Факт в том, что, приняв на грудь, и следуя найденным в интернете инструкциям по крещенским гаданиям, Маша, выкинула свой сапог за окно. Вообще полагалось за забор. Но, что прикажете делать современным обитательницам многоэтажек? Презреть вековые традиции? Ну уж нет! Не на тех напали! В общем, сапог-то она выкинула, а вот о последствиях как-то не подумала. А между тем, эти самые последствия необратимо приближались. Сначала взвыла сигнализация, за ней последовал отборный мужицкий мат. Присутствующие на девичнике синхронно переглянулись и, задыхаясь от смеха, бросились прочь из квартиры.

Смех Маши стих, стоило ей только выйти из дома. Потому что прямо перед ней, возле своего новенького Мерседеса, стоял Самохин собственной персоной и матерился, на чем свет стоит. А рядом, в совсем не по-крещенски размокшем снеге, валялся Мурин сапог. Дмитрий Николаевич развернулся и…

— Маша? А вы что здесь делаете? — по-настоящему удивился он.

— Я? У меня брат здесь живет… С женой, — зачем-то добавила Мура, взмахнув рукой в сторону Люси.

Самохин кивнул. Почесал щеку, поросшую длинной щетиной, и смерил подчиненную пристальным взглядом. От рыжей макушки до самых ног. Ну, и выдала ее обувка с головой! На одной-то ноге у Муры был надет вполне приличный, хотя и не застегнутый на молнию сапог, а на второй красовался Люсин тапок с помпоном. Видимо, сопоставив факты, Дмитрий Николаевич покосился на сугроб и снова уставился на Муру:

— И что это было?

— Недоразумение, — пискнула Маша. А потом, справедливо рассудив, что уже и так все понятно, вышла на дорогу, чтобы подобрать злосчастную обувку. За спиной раздался громкий смех подруг. А вот ей было совсем не смешно!

Что о ней подумал Самохин, Маша могла только догадываться. Сам он ей ничего не сказал. И на следующий день в офисе вел себя, как ни в чем не бывало. А она не знала, куда глаза прятать. Нравился он ей… И короткая бородка, и тихий голос, от которого у нее табуном мурашки бежали, и аромат дорогого парфюма. А еще руки… безумно красивые руки — ее личный фетиш.

Мура сама себе удивлялась, понимая, что увлеклась мужчиной. Тем более таким — взрослым, богатым, недосягаемым… Думала, что поумнела. Уж очень злую шутку с ней сыграла любовь к неподходящему парню в прошлом. А вышло, что тот урок ничему ее так и не научил, и ничто женское Муре было не чуждо. Никакие рациональные доводы и, казалось бы, разумные обоснования не могли ей помочь не думать о Самохине каждую свободную секунду, не желать его прикосновений, или… чего-то большего. Это было какое-то сумасшествие. Те тысячи мурашек, которые выскакивали из своих укрытий, стоило Дмитрию Николаевичу заговорить. Тот сумасшедший стук сердца в ответ на его взгляд или случайное прикосновение. Маша никогда так остро не реагировала на мужчину. Она вообще считала себя довольно холодной. Ее мало интересовала физическая сторона любви, и, наверное, поэтому она все еще ее не познала, а тут… До дрожи. До намокших трусиков и острой нужды. До сладкого томления, от которого невозможно было уснуть. И которое, подчиняя своим желаниям, заставляло Машу смачивать пальцы в собственных соках и под покровом ночи быстро доводить себя до экстаза.

Не выдержав бубнёж Самойловой, Мура все же забила на последнюю пару. Вышла вслед за подругой из душной, пропахшей мелом и пылью аудитории. Зажмурилась, впитывая в себя солнце, как изголодавшийся Дракула — кровь. И так сладко стало… Они побродили в парке с Лизеттой, выпили кофе в небольшом уличном кафе. И, как оказалось, этих маленьких радостей было вполне достаточно, чтобы хоть ненадолго сбросить с себя неподъемный груз гребаных дедлайнов. Действительно, порой для счастья нужно не так уж и много.

В офис пришла почти счастливым человеком. Бросила сумку под стол, щелкнула пультом кондиционера, понижая температуру. Документов было, как всегда, много, а значит, ей следовало поскорее приступать к работе, но… От жары мозг как будто расплавился. Маша расстегнула верхние пуговички на блузке и, зажмурившись, подняла лицо навстречу прохладным потокам воздуха.

— Маша… к-хе-хе…

— Да, Дмитрий Николаевич! — вскочила Мура, немного испуганно глядя на шефа.

— Здесь кредитная заявка… кхе-кхе… которая наутро должна быть готова. — Мура понятливо кивнула. Самохин зашелся громким лающим кашлем. — И выключи этот чертов кондиционер, холодрыга какая…

— Холодрыга? Но, когда я пришла… систему кто-то отключил. И здесь нечем было дышать… — робко возразила девушка.

— Систему отключил я, кхе-кхе… потому что стало холодно! — стоял на своем Самохин.

— Ладно… — Маша послушно выключила кондиционер и вернулась к просмотру документов. Дмитрий Николаевич снова закашлялся.

— Вы в порядке? — не выдержала девушка. Нет, она, конечно, понимала, что ее вопрос мог показаться Самохину глупым и неуместным, но воздержаться от него не смогла.

— В норме.

— Я бы так не сказала, Дмитрий Николаевич. Кашель у вас какой-то нехороший. И вообще… Похоже, у вас жар! Домой бы вам… Отлежаться.

Генеральный посмотрел на нее странным расфокусированным взглядом и несколько неуверенно покачал головой.

— Работы много… — прохрипел он и, нахмурив брови, еще раз напомнил. — Первым делом подготовь пакет документов для банка.