Не ты (СИ) - Резник Юлия - Страница 34

Твою ж мать! У него три дня крышу срывало! Представлял их вместе и места себе не находил. В бессилии поднимал лицо к потолку и шипел: «Ну, вот какого х*ра, Господи? Какого х*ра именно она?» Нет, батя был нормальным мужиком. Он здорово ему помог, когда приключилась беда, они даже сблизились в тот период, но… Это не означало, что Сева был готов уступить отцу свою женщину! Ни хрена! Никому её просто так не отдаст, у всех отвоюет! Если надо, по трупам пойдет, но не остановится! Богатырев был уверен, что сможет сделать Машу счастливой. У них всегда было много общего, та же любовь к музыке! Просто раньше он этого не замечал. Теперь поумнел, и будет ценить ее, как никто никогда не сможет. Будет ее любить. Одну. Всегда!

Всеволод день и ночь думал о том, как разлучить отца и Машу, но ничего толкового в голову не приходило. Это порядком бесило, ведь чем дольше эта парочка оставались вместе, тем невыносимее становилась его ревность. К концу третьего дня он уже был готов выть от бессилия.

Кулак врезался в стену, в костяшках взорвалась боль. Сева с недоумением посмотрел на сочащиеся кровью ссадины. Будто бы это не он только что изображал из себя ср*ного Халка.

— Да пошло оно все!

Богатырев собрался быстро, несмотря на все неудобства, связанные с протезами. Чистая футболка, джинсы, в которых он был вынужден ходить круглый год… Прихрамывая, спустился со ступеней, забрался в машину. Не было сил терпеть! Больше не было!

Маша сидела в приемной и сосредоточенно порхала пальцами по клавишам довольно дорогого и статусного компьютера. Дело отца процветало… И расположение офиса, и вся его обстановка ненавязчиво намекали на этот непреложный факт. И почему-то это еще сильнее бесило.

— Сева? — Мура вскинула на парня свои удивительно красивые глаза и мягко улыбнулась. — Привет! Ты… к отцу?

— Угу. Нужно поговорить, — ответил Всеволод, пристально Машу разглядывая. Сегодня она опять выглядела как модель. Батя не скупится, вкладывает в девочку бабки. Муд*к старый. Злость кипела внутри, Сева пытался с ней совладать, выстраивал контроли, но их смывало потоками каленой добела ярости.

— Он пока занят. У него серьезные переговоры. Ты бы позвонил в следующий раз, чтобы ждать не приходилось, — открыто улыбнулась Мура.

Севе показалось, что она не только внешне другой стала, но и внутри. Раньше она на ежа колючего походила. Даже совсем недавно. И взгляд всегда отводила, за челкой пряталась. А сейчас как будто расцвела — стала более уверенной в себе и открытой.

— Ничего. Я подожду.

— Выпьешь чего-нибудь?

— Нет. Не хочу тебя отвлекать.

— Да брось… Минералки холодной хочешь? На улице жарко, небось…

Маша склонилась к небольшому холодильнику, встроенному в добротную деревянную стенку. Извлекла бутылку французской Эвиан и взялась за крышку, но та ей не поддалась. Всеволод усмехнулся. Поманил пальцем и быстро открыл. Интересно, она обратила внимание на то, какие у него мышцы? Ему бы очень хотелось, чтобы Маша оценила то, в какой прекрасной форме он находился. Батя тоже ничего, но до сына ему, как до Китая. Впрочем, у того ноги на месте, а это, наверное, сравнивает счет.

Зазвонил телефон. Маша схватила трубку и отчего-то насупила брови.

— Алло? Нет, мама, я не пропала… Да, я знаю, что папа в больнице. Мы его вчера навещали… Я купила ему лекарства… А что я еще могла сделать? У меня нет таких денег… Нет, я не буду этого делать… Даже не проси! — голос Маши, казалось, звенел, как натянутая до предела струна, а потом упал почти до шепота, — я отдала все, что у меня было, мама. Но этого, как всегда, оказалось мало… Что ж… прости, что я не могу пустить себя на органы. Ты бы, наверное, обрадовалась такой возможности!

Её маленькая рука с непомерно большим телефоном медленно сползла по телу и замерла где-то в области груди. Сева резко встал и тремя нескладными шагами преодолел разделяющее их расстояние, кожей чувствуя, что сейчас Маше нужна поддержка.

— Эй… Маш, все нормально?

— А? Да… Конечно, извини, о чем мы говорили?

— Да пох*р, малыш… Ты как? У тебя что-то случилось?

Маша растерянно повела плечами:

— Отец попал в больницу. Спинная грыжа. Нужно делать операцию. А денег не хватает.

— Хреново, но я не об этом… Что тебе мать сказала? Чем обидела?

— А… Да, так, ерунда. Ничего нового. Наседает, чтобы я деньги нашла. — Мура растерла плечи, как будто замерзла, и невесело хмыкнула. — Или у Димы попросила.

— А ты не хочешь просить?

— Я? Да ты что?! Мать и сама найдет, у нее всегда загашник имеется. Она просто нас использует, понимаешь? Меня… А теперь еще Диму хочет в это втянуть…

— Эй, ну, ты чего? — Сева осторожно обхватил Машу за подбородок и приподнял ее лицо, чтобы заглянуть в глаза девушки — иначе неудобно было. Она ему даже на каблуках едва до груди доставала. — Ничего страшного ведь не произошло?

— Да… Просто моя мать — конченая стерва.

— Ну, забей, малыш. Ты сделала все, что могла. Не поддавайся на её уловки…

— Да я понимаю это. Только все равно тошно, Севка…

Дверь в глубине приемной открылась, чуть помедлив, Сева шагнул в сторону. Самохин и еще два каких-то мужика прошествовали через приемную. Дима на мгновение остановился:

— Сева, какими судьбами?

— Поговорить надо.

Отец демонстративно посмотрел на часы и снова вернулся взглядом к сыну:

— Дай мне пять минут, а в следующий раз лучше звони заранее, хорошо?

Он поднял руку и похлопал Всеволода по плечу.

— Не думаю, что у меня появится еще одна причина для визита.

Самохин повел бровью, но, ничего не сказав, двинулся вслед за мужиками — работа превыше всего.

— Дима целый день так, — слабо улыбнулась Маша. — Иногда мне кажется, что у него где-то встроены батареи дополнительного питания. Не знаю, как он столько работает и не падает с ног в конце дня.

— Тебе с ним не скучно?

— Нет. Мне замечательно, Сева.

Что ж… Честно. Хотя и больно так, что, кажется, еще чуть-чуть, и он истечет кровью. Не знал, что ревность такая с*ка.

Богатырев еще до конца не пришел в себя, а его отец уже вернулся. Бодро прошел через приемную и, открыв дверь в свой кабинет, приглашающе взмахнул рукой:

— Пойдем.

Ну, он и пошел следом. Тяжело опустился в кресло напротив отца. Поймал его изучающий взгляд, сложил на мощной груди руки.

— Так, о чем разговор?

Сева отвернулся. Покрутил в пальцах стоящий на столе маятник и качнул его, оттягивая время.

— Ты мне задолжал, — наконец сказал он, вновь подняв взгляд. Самохин вздернул бровь, покрутил на запястье часы и откинулся на спинку кресла, чуть наклонив голову на бок.

— И в чем же заключается мой долг?

— Ты был дерьмовым отцом.

У Димы на щеке дернулся нерв — это было единственным, что выдавало его чувства.

— Я думал, мы решили этот вопрос, Сева, и ты все понял.

— Да… Только теперь кое-что изменилось.

— Что же?

— Ты перешел мне дорогу. Я люблю Машу. Давно люблю. А ты влез туда, куда тебя не просили. Так вот, теперь я прошу… Как отца прошу, отойди в сторону.

Глава 22

— Очень интересно, — после долгой паузы заметил Самохин. — Все обдумал, я смотрю. Только ты, Сева одного не учел.

— Это чего же? — вздернул бровь парень.

— Если бы дело касалось только нас с тобой, я бы, может, и сделал так, как ты просишь. Вот только есть еще Маша. И её желания. И, думаю, мы не можем не учитывать их.

— Полагаешь, она тебя хочет?

— Уверен. А ее интересы для меня важнее всего.

— Даже важнее интересов собственного сына?

— Послушай, ну, что за максимализм? Я понимаю, ты ни в чем раньше не знал отказа. Это, кстати, и сыграло с тобой злую шутку…

— Вот только не надо моралей!

— Я тебе их и не берусь читать! Но позволь! Вы два года с Машей не виделись, а тут ты с какого-то перепугу решил, что любишь! И теперь мы должны разбежаться, чтобы тебе не мешать. Ну, не дурость ли? А ты спросил, это Маше надо? Чего хочет она, ты спросил?