Не ты (СИ) - Резник Юлия - Страница 21

— Маша. Машенька… Мура, — впрочем, последнее прозвище ей совсем не идет, и Самохин поморщился, понимая, что никогда больше не будет так ее назвать, — кто же ты, девочка? Кем ты для меня станешь? Счастьем или погибелью…

Она молчит. Ночь скользит тенями по ее прекрасному лицу, задевает ресницы. Дыхание девушки тихое-тихое, с легким алкогольным амбре, но даже это его ничуть не отталкивает. Самохин ложится рядом, опираясь на предплечье, скользит жадным взглядом ниже. Только когда тело вновь оживает от увиденного, вспоминает о том, что ему надо бы в душ. Обычно он любит поплескаться подольше, но в этот раз справляется в рекордные сроки. Потому что дико хочется к ней… Наконец, укладывается рядом. В бок что-то давит, пошарив рукой, Самохин нащупывает Машин телефон. Рука тянется к тумбочке, но на полпути замирает. Он хочет знать, чем она живет! Чем она дышит? И это желание в какой-то момент пересиливает. Дмитрий сдается ему в плен, ведь нет никакой возможности ждать до утра, чтобы узнать о Маше еще хоть что-то…

Что может о ней рассказать больше, чем страничка в соцсети? Недолго думая, Самохин решительно нажимает на голубую иконку. Он не собирается читать личные сообщения. Только то, что находится в публичной плоскости — фото на стене, какие-то записи… Все, что обычно хранят на своих страницах девчонки. Залипает на фото на аватаре. Никаких томных поз и кривляния. Естественная, как в жизни. Брови чуть нахмурены, взгляд из-подо лба, на голове капюшон, но рыжие волосы все же видны. В камеру Маша смотрит будто нехотя, а ее раскрытая ладонь и вовсе закрывает часть лица. От кого ты прячешься, девочка? Самохин провел пальцем по ее лицу и листнул ленту ниже. Информации практически нет. Так, несколько треков, да тупые однотипные открытки, которые шлют всем подряд на праздники. Венчает ленту цитата:

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе, мы останемся бесполезными, даже, если выживем…»

Отчего-то холодеет в сердце. И хочется растолкать её и прокричать: Неправда! Непонятно, как она вообще может думать о таком, когда он… Когда он по ней с ума сходит?

И прямо под цитатой закреплен трек. Он на паузе, как будто она его слушала совсем недавно. Наушников нет, но если сделать потише…

Держи друзей близко, а врагов еще ближе,

мы останемся бесполезными, даже, если выживем…

и даже, если всё хорошо, вижу только п*здец,

и сам рисую ссадины на сердце1.

Нет, к черту все… Слишком много всего будит в нем это всё. Слишком пугает осознание того, что под тысячей слоев прячется. Лучше двигаться постепенно, не торопясь. Чтобы успевать пережевывать все, что откроется, а откроется, совершенно точно, немало. А пока спать. Прижать к себе ее голое тело, закрыть глаза и попытаться уснуть… Самохин отложил телефон, в последний раз провел осторожно пальцами по ее лицу и, прижавшись к Маше всем телом, закрыл глаза.

А утром… проснулся от Машкиных трепыханий. Медленно поднял веки и едва не рассмеялся.

— Доброе утро, — прохрипел, удобнее устраиваясь на подушке.

— Доброе, — прошептала Маша, натягивая простыню едва не на голову. Он в жизни не видел, чтобы кто-то так мучительно-остро стеснялся. Было похоже, что Машкин румянец достиг даже кончиков пальцев, которые трогательно выглядывали из-под простыни.

— Маш…

— Дмитрий Николаевич, я не знаю, как такое произошло, вы меня извините, пожалуйста, я…

— Жалеешь? — напрягся Дима.

— Разве что о том, что вы меня видели в таком состоянии… Ох…

— Плохо? — вскочил Самохин.

Маша кивнула головой и, отбросив простыню, уже без всякого стеснения помчалась к ванной, где её долго рвало.

Дима включил воду в кране:

— Становись под душ, может, полегчает, а я пойду, поищу, чем тебя покормить… Домработница должна была что-то оставить…

У Маши не было сил на споры. У нее вообще ни на что не было сил. Прошлый вечер она помнила какими-то урывками, и если хоть половина из них — не плод больного воображения, то лучше уж она бы умерла, не просыпаясь! Прислонившись лбом к мраморной плитке, Мура тяжело вздохнула… Как Самохин узнал, где она находится? Почему привез к себе, безобразно пьяную, и… не только! Похоже, история опять повторяется. Да только ужасно не хочется верить, что её опоили с подачи Севы…

— Эй, ты как, солнышко? Я полотенце принес…

Вот, и что ей делать? Стыдиться, похоже, бессмысленно… Ну, если все картинки в ее голове — реальны.

— Я… у нас что-то было, да?

Самохин развернул перед девушкой полотенце и, дождавшись, пока Маша ступит в него, сомкнул руки у нее на спине и прижался губами к виску:

— Совсем немного…

— Я… извини меня. Похоже, я здорово облажалась…

— Тсс… Глупости какие говоришь. Лично мне все понравилось.

— Правда? — Маша говорила так тихо, что Самохин был вынужден прислушиваться.

— Честное слово. За исключением, разве что, одного момента.

— Какого?

— Я бы хотел, чтобы ты была трезвой.

— Извини, — голова Маши опустилась еще ниже, — я никогда не напивалась до такого состояния…

— Я знаю. Теперь это уже неважно.

— А что важно? — шепнула девушка.

— Важно, что ты вне опасности. Важно, что я успел… и что никуда тебя больше не отпущу.

Маша резко вдохнула и быстро-быстро заморгала глазами.

— Правда?

— Сто процентов, солнышко. Слово даю.

* * *

1 — слова из трека STED.D — Время смеяться.

Глава 13

— Я не хочу есть, — Маша отложила вилку и немного смущенно покосилась на Самохина, который, сложив руки на груди, сидел напротив и внимательно за ней наблюдал.

— Не вкусно?

— Вкусно! Очень… Просто меня все еще мутит.

— Расскажешь, как это случилось? — осторожно поинтересовался Дима, скрывая от Машиных глаз свои настоящие эмоции. Лучше ей не знать, что с ним на самом деле творится, когда он думает о том, чем для нее мог обернуться вчерашний вечер. Мужчина и сам старался об этом не вспоминать, что, впрочем, никоим образом ему не мешало представлять, как его руки смыкаются на тонкой шее ублюдка, позволившего себе опоить его девочку.

— Да глупо так вышло! Сама виновата. Знаю ведь, что нужно в оба смотреть…

Знает — и то хорошо. А то Самохин уже целую лекцию приготовил на тему, как нельзя себя вести в ночном клубе с сомнительной репутацией. Чувствовал себя квочкой какой-то, ей богу!

— Ты знаешь, кто это был? — ненавязчиво, будто бы между прочим, спросил Самохин. Зачем Маше знать, для чего ему понадобится эта информация? Оно ей и даром не нужно!

— Не уверена. Был там парень странный, но… я бы на сто процентов не стала утверждать, что это сделал именно он.

— Ты вообще сама как там очутилась? Куда смотрели твои друзья?

— Ну… Меня приятель один пригласил на выступление. Ему поддержка нужна была, вот мы з Лизеттой и пошли. Столиков свободных не было, нас подсадили за чужой, ну, а дальше ты знаешь.

— Маша…

— Да знаю, знаю… глупая я.

— Доверчивая… — возразил мужчина.

— Угу, — Маша мягко улыбнулась и встала из-за стола, — не видел мой телефон?

— Видел. Он на тумбочке в спальне. Я там похозяйничал немножко, — признался Дима, и в ответ на заинтересованный взгляд девушки пояснил: — Брату твоему смс скинул.

— Спасибо.

— Ага…

Маша прошла в спальню, схватила телефон, на котором было три десятка пропущенных. Одиннадцать от Лизетты и девятнадцать — с номера Севы. И куча сообщений от них же. Накатав подруге жизнеутверждающую смс-ку, чтобы та не волновалась, Маша перешла к аудиосообщениям Богатырева. Сначала, правда, хотела удалить все подчистую, но потом решила дать парню шанс оправдаться.

«Маш… Позвони мне, как только будет такая возможность. Я волнуюсь!»

«Маш, я не могу отыскать Лута, чтобы узнать, какого хрена произошло! Скажи мне, что ты в порядке!»

«Я его урою, когда найду. Я урою этого утырка, веришь?»

Мура не знала. Не знала, можно ли верить Севе. Глупой она не была, да и наивной, по большому счету, тоже, хотя Дима и думал иначе. То, что произошло, могло быть спланировано — факт. Но могло и не быть. В таком случае ее недоверие больно бы ударило по Богатыреву, голос которого звучал по-настоящему обеспокоенно. И с каждым новым месседжем градус его волнения лишь нарастал. Вряд ли бы Сева мог так отыграть, да и с чего бы ему напрягаться?