Отдаю себя революции... - Николаев Владимир - Страница 15

И все равно дел и забот у Фрунзе все прибавляется и прибавляется. Живет он подвижнически, впроголодь, спит урывками, не более трех часов в сутки. Но всегда его видят неутомимым, подтянутым.

В то время Дмитрию Фурманову довелось познакомиться с Михаилом Васильевичем. Фурманов впоследствии записал в своем дневнике: «Это удивительный человек. Я проникнут к нему глубочайшей симпатией. Большой ум сочетался в нем с детской наивностью взоров, движений, отдельных вопросов. Взгляд — неизменно умен: даже во время улыбки веселье заслоняется умом. Все слова — просты, точны и ясны; речи — коротки, нужны и содержательны; мысли — понятны, глубоки и продуманны; решения — смелы и сильны; доказательства — убедительны и тверды. С ним легко. Когда Фрунзе за председательским столом, значит, что-то будет сделано большое и хорошее».

Таков Фрунзе тех дней в меткой зарисовке наблюдательного писателя.

В начале июля Фрунзе выезжает в Москву на V Всероссийский съезд Советов. До начала работы съезда он заходит в Наркомпрос к А. В. Луначарскому и решает с ним очень сложный по тем временам вопрос — об открытии в Иванове политехнического института. Как радовался Михаил Васильевич тому, что и у текстильщиков будут свои специалисты, вырастут инженеры и экономисты, организаторы и командиры производства. С энтузиазмом он вербовал московскую профессуру, делал все для того, чтобы создать им подходящие условия на новом месте. И добился своего. Политехнический институт в Иванове родился.

А обстановка в стране с каждым днем накалялась все больше. Контрреволюция напирала со всех сторон, меньшевики и правые эсеры грозили взорвать республику изнутри. В самый канун V съезда Советов они организуют в крупнейших городах страны, начиная с Петрограда, забастовки. Сбитые с толку демагогами, рабочие некоторых предприятий прекратили работу. Но очень скоро поняли, на что их толкают враги советского строя. Работа повсеместно возобновилась. И все же обстановка была очень напряженной. Газета «Известия» в передовой статье, посвященной съезду, 3 июля отмечала:

«Завтра откроется пятый Всероссийский съезд Советов… Жгучие и злободневные вопросы придется ему разрешать, как вопрос о налаживании продовольственного дела, об организации вооруженных сил страны, о конституции Советской республики. Но самой важной и существенной, самой злободневной задачей съезда является разрешение вопроса, поставленного перед нами самой жизнью, — вопроса о самообороне рабоче-крестьянской революции от наглых покушений поднявшей голову контрреволюции».

К съезду эсеры приурочили свое провокационное убийство германского посла и подняли контрреволюционный мятеж. Большевики — участники съезда были мобилизованы на ликвидацию эсеровского восстания. В числе их находился и М. В. Фрунзе.

Едва лишь удалось разгромить контрреволюционеров в Москве, как стало известно о вспыхнувшем эсеро-белогвардейском мятеже в Ярославле. Враги собрали здесь значительные силы, захватили город и на несколько дней установили в нем режим кровавого террора. Они пытались расширить зону действия, преследуя далекоидущие планы похода на Москву, а затем и полной ликвидации советского строя.

Фрунзе срочно возвращается в Иваново, тут же приступает к формированию рабочих отрядов, их снаряжению и отправке на подавление контрреволюции. Эти отряды храбро сражались в кровопролитных боях с мятежниками. Хотя Фрунзе лично и не участвовал в боевых действиях по освобождению Ярославля, он делал невероятно много для сокрушительного разгрома мятежников. Его инициатива, организаторский талант, решительность высоко оценило Всероссийское бюро военных комиссаров. Оно вскоре обратилось к Я. М. Свердлову с предложением использовать Михаила Васильевича на военной работе. Яков Михайлович поддержал это ходатайство и в свою очередь аттестовал Фрунзе так: «Ценный, преданный, честный работник, пригодный для занятия ответственных функций».

И вот в августе 1918 года Фрунзе назначается военным комиссаром Ярославского военного округа. В состав его было включено восемь губерний — Архангельская, Северо-Двинская, Вологодская, Костромская, Ярославская, Владимирская, Иваново-Вознесенская и Тверская.

Между тем обстановка в стране все более ухудшалась. Со всех сторон надвигались вражеские полчища. Архангельск и Мурманск захвачены англо-франко-американскими войсками, там создано белогвардейское «правительство Севера России». Украину заняли немецкие оккупанты. На Дальнем Востоке и в Приморье высадились японские и американские интервенты. В Сибири и на Средней Волге вспыхнул чехословацкий мятеж. С востока на обширнейшей территории собирал силы ставленник Антанты адмирал Колчак, провозглашенный «верховным правителем России». В Новороссийске и Одессе появляются французские, греческие и румынские войска.

Все это потребовало от молодой республики Советов чрезвычайного напряжения сил. Страна превращалась в военный лагерь. Начались срочные мобилизации, формирование новых воинских соединений, подготовка командных кадров. В октябре 1918 года В. И. Ленин указывал, что для отражения натиска врагов, зажавших страну кольцом фронтов, нужна армия в три миллиона человек.

Поразительно быстро освоился на новой должности М. В. Фрунзе. Его военный талант, эрудиция, способность схватывать все мгновенно удивили тогдашнего военного руководителя Ярославского округа Ф. Ф. Новицкого. «Конечно, — отмечает Новицкий, — ни по своей предыдущей службе, ни по военному образованию он (Фрунзе), казалось, не мог считаться достаточно подготовленным к такой роли. Но таков уж был этот человек, обладавший удивительной способностью быстро разбираться в самых сложных и новых для него вопросах, отделять в них существенное от второстепенного и затем распределять работу между исполнителями сообразно со способностями каждого. Он умел и подбирать людей, как бы чутьем угадывая, кто на что способен. Огромная машина окружного аппарата работала исправно и точно, и все задания как центра, так и боевых фронтов выполнялись аккуратно и своевременно… Я… за время… совместной работы сам увидел, как глубоко понимал Фрунзе военное дело; не раз поражался тем, как много он читал и как основательно был подкован в области военной теории».

Это свидетельство особенно ценно тем, что оно принадлежит опытному военному специалисту, бывшему генералу царской службы, который хорошо разбирался в командных кадрах. Встретившись с Фрунзе в конце 1918 года, Ф. Ф. Новицкий стал его преданным другом и соратником.

С присущей ему энергией и неутомимостью работал Фрунзе на новом посту. Он приступил к формированию двух дивизий, занимался комплектованием курсов командного и политического состава, развертывал всеобщее военное обучение, отбирал и переаттестовывал офицеров и унтер-офицеров царской армии, оформлял отправку добровольцев на фронты.

С детских лет полюбил Фрунзе военное дело. Чем больше он вникал теперь в свою новую столь важную работу, тем больше она его увлекала. Ему страстно хотелось служить в действующей армии.

В своих воспоминаниях Ф. Ф. Новицкий рассказывает об этом так: «Как ни многогранна и интересна была работа по руководству военным округом, все же М. В. Фрунзе неудержимо тянуло туда, где шла борьба не на жизнь, а на смерть за торжество труда над капиталом. И вот во время одной поездки по округу мы окончательно договорились проехать в Москву и поставить вопрос о нашем назначении на фронт.

М. В. Фрунзе мечтал получить, как он говорил, „полчишко“, преимущественно конный, учитывая свою любовь к верховой езде и живость характера».

Мечта сбылась. Вместе с Новицким он добился отправки на фронт. Но Михаил Васильевич в силу своей скромности даже не догадывался тогда, какого масштаба задачи ему предстоит вскоре решать и какие сюрпризы уготовила ему судьба на новом поприще.

Румяным морозным утром конный ординарец лихо осадил возле крыльца Штадива низкорослую шуструю лошаденку, легко соскочил на землю и единым махом взлетел на второй этаж. Тут он, не постучавшись, толкнул плечом знакомую дверь тесного кабинетика и очутился перед столом, заваленным оперативными картами. Над ними, будто стараясь разглядеть что-то диковинное, в напряженном внимании склонились четверо военных. Двух из них ординарец хорошо знал — это были командир его родной дивизии и начальник Штадива, а двух других видел впервые.