Голубая мечта
(Юмористическая повесть в эпизодах) - Наумов Анатолий Иванович - Страница 18

— Отойдите, дама! — не глядя на нее, отмахивается старикан. — Тут дело сурьезное, воспитательный час…

— Как это? — в своей обычной манере интересуется та.

— А чтоб знал, с кем имеет дело, — объясняет старикан. — Милитарист разнузданный! Он ишо будет водить меня за нос!

— Кого вы так, дедушка? — настойчиво допытывается Кармен.

— Кого ж? — хмыкает тот. — Этого рыцаря плаща и кинжала!

— Дедушка, очевидно, имеет в виду какого-нибудь окуня? — с иронией подсказывает Дробанюк.

Услышав мужской голос, старикан наконец-то удосуживается обернуться. Выцветшими белесыми глазенками он оглядывает сначала Дробанюка, потом Кармен, причем ту значительно дольше. «Купальник оценивает», — усмехается про себя Дробанюк, который наблюдает за происходящим стоя над обрывом.

— Ой, правда, окуня? — манерно всплескивает ладошками Кармен.

— Неправда! — сухо отвечает старикан. — Буду я из-за каких-то марионеток голову морочить!

— Китов, значит, ловим? — поддевает его Дробанюк.

— Чего — китов?

— А кого ж тогда? Акулу империализма?

— Во-во! — клюет на знакомую терминологию рыболов. — Почти… — Голос его сразу же теплеет — оттого, наверное, что Дробанюк в его вкусе высказался. — Сома ловлю!

— Бро-ось, дедушка, — подзадоривает его Дробанюк. — Откуда тут может взяться сом?

— Как откудова? — не соглашается старикан. — Вот тут и сидит, гангстер, в этом омуте! И ишо как сидит, проклятущий!

— Поймайте его! — просит Кармен. — Хочу посмотреть на сома.

«Это ты хочешь сому себя показать», — сердито думает Дробанюк, опасаясь, как бы из-за ее капризов они не застряли возле этого колоритного старикана.

— Как же — посмотришь на него, дочка, — с сожалением качает головой рыболов. — Ежели он как апологет звездных войн! Сожрал приманку да ишо и хвостом досвиданьице показал, слуга монополий.

И вдруг старикан, поднявшись, уставляется взглядом куда-то на середину реки.

— Неужели клюет? — взвизгивает Кармен и снимает очки, чтобы получше всмотреться туда.

— Сейчас клюнет, — с разочарованием в голосе произносит старикан.

— Ой, завал! — чуть ли не подпрыгивает от радости Кармен. — Это так интересно!

— Ишо как клюнет! — мрачно продолжает тот. — Жареный петушок только!

— Как это? — округляются глазищи у Кармен до такой степени, что становятся похожими по размерам на очки.

Дробанюк тоже с любопытством смотрит на речку, но ничего особого не видит, кроме небольшой радужной пленки. Но вот эта пленка все больше расширяется, и становится ясно, что это пустили какой-то краситель. «Вот и покупались!» — разочарованно думает Дробанюк.

— Что это там? — жеманно тянется вперед и Кармен, заметившая пленку.

— Опять хана рыбе! — в сердцах сплевывает старикан.

— Что это, Дробанюк? — обиженно спрашивает Кармен. Видимо, ее уязвила неучтивость рыбака, не оценившего ее интереса.

— Новая река прокладывает себе русло. Мазутная, кажется, — мрачно острит Дробанюк. Ему так хотелось искупаться, день-то жаркий какой.

— В третий раз ужо, — отзывается старикан, все еще не сводя глаз с реки. — Все это с кожевенного завода запускают.

— Безобразие! — качает головой Дробанюк.

— Зато как красиво! — возражает Кармен. Голос ее звучит обиженно.

Безутешно махнув рукой, рыболов вытаскивает папиросу и закуривает. Затем обращается к Дробанюку:

— Как ты думаешь, мил человек, а что, если я сигнальчик от группы товарищей шарахну куда следовает? Вот про это безобразие, — кивает он на реку. — Это ж все равно как враждебные происки…

— От группы товарищей? — удивляется тот.

— Так дело ж неотложное, — объясняет старикан. — Пока есть шанс изловить этих сапожников с поличным.

— Да при чем тут от группы товарищей, папаша?

— А как же? — в свою очередь удивлен этим непониманием тот. — Для ускорения. Ежели ты в одиночестве подпись учинил, то — пока раскачаются, а ежели от группы товарищей — бегом бегут, аж спотыкаются!

— Ну, если так… — соглашается Дробанюк.

— Проверено, — гордо говорит старикан. — Я этаким макаром благоустройство в наших Кленцах обеспечил. А то, понимаете, один несолидные заверения… Вот и нынче киномеханик Пинька по вопросу киноустановки обратился: «Выручи, — говорит, — дед Кузьма, непробиваемость имеется. Пробовал, — говорит, — всеми возможными средствами — не помогает. Так ты, значит, черкни от имени группы товарищей. Сам бы просигнализировал, да неудобно — при исполнении…» Вот какой коленкор!.. Я, конечно, только по особо важным причинам, а так — не-е… Грозное оружие расчехлять требуется в решающие моменты!.. Был, значится, случай…

Старикан, судя по всему, собирается более детально развить эту жгучую тему, но перебивает Кармен.

— Мне скучно, Дробанюк, — хнычет она. — Пойдем поищем, где можно покупаться.

— Бывай, папаша! — уходя, бросает рыболову Дробанюк. — Лови акул империализма, больших и маленьких!

— Да вот, посижу еще маленько, может, уцепится-таки представитель оголтелой реакции, — снова наклоняется к своим снастям старикан. — Ежели, конечно, красота эта сойдет…

— Вдруг поймаете, зовите и нас! — уже из-за лозняка кричит ему Кармен.

Снова по-молодежному взявшись за руки, Дробанюк и Кармен идут по берегу, высматривая, где можно искупаться.

Радужная пленка становится постепенно все ярче и шире, вызывая восторги у Кармен своей необыкновенной красочной палитрой.

— Давай немного позагораем, мое итальянское солнышко, — предлагает Дробанюк. — А тем временем, может, и пленка сойдет…

— Между прочим, — с укором замечает Кармен, — очки у меня французские.

Они снова располагаются на травке, подставляя свои тела солнцу. Кармен долго улежать не может, ей снова скучно, и она теребит Дробанюка, посылая его посмотреть, не сошла ли радужная пленка. Того нестерпимо тянет в дрему, но ничего не поделаешь, и он, кряхтя, поднимается. Но радоваться по-прежнему нечему — пленка стала еще насыщенней, а кое-где ее уже прорезают грязно-бурые полосы. Тем не менее на выразительный взгляд Кармен Дробанюк отвечает бодрой улыбкой: мол, все почти в полном порядке!

— Скоро не только купаться — пить эту водичку можно будет, мое солнышко, — заверяет он.

— Как скоро? — довольно больно дергает за волосы на груди уже успевшего улечься Дробанюка Кармен.

— С полчасика еще… моя радость. Потерпи чуток… — морщится от боли тот.

— Терпеть вредно! — капризничает Кармен. — Какой ты плохой, Дробанюк!

Дробанюк переворачивается, укладываясь ничком, но Кармен все равно не дает ему покоя. Он проклинает сапожников с кожевенного завода, испортивших не только воду, но и настроение.

— Солнышко, — пытается он отвлечь Кармен от агрессивных поступков, — а что сейчас в Италии модно носить по воскресеньям?

Кармен изумленно застывает, и на лице ее отражается сложная работа мысли. В это время со стороны речки доносится дикий вопль, заставляющий Дробанюка подскочить как угорелого. Вслед за воплями раздаются какие-то невразумительные крики, и на пригорке неподалеку появляется старикан. Он без берета, седые волосы его взъерошены, а глаза горят сумасшедшим блеском.

— Т-там! — заикаясь, кричит он, показывая рукой на речку. — Т-там!

Дробанюк и Кармен бросаются к нему.

— Что такое, дедусь? Что случилось?

— Т-там!.. — твердит по-прежнему тот, трясясь, словно в лихорадке.

— Да что там, в конце концов?! — И Дробанюк, схватив его за плечи, с силой встряхивает, приводя в чувство. — Сом сорвался? Или акула империализма все-таки?..

— Ч-человек там! — лепечет старикан. — Ч-человек!

— Какой человек? Ты можешь толком сказать? — почти кричит на него Дробанюк, пытаясь добиться вразумительного ответа.

— У-утопший… Совсем, — обессиленно произносит наконец старикан. Ноги у него подкашиваются, и Дробанюк, поддерживая, опускает его на землю.

— Ой! — испуганно взвизгивает Кармен. — Я боюсь!

— Спокойно, может, ему померещилось, — подбадривает ее Дробанюк. — Сейчас разберемся… Какой человек, папаша? — приседает перед стариканом на корточки он. — Где утонул?