Весы Лингамены (СИ) - Орлов Роман - Страница 32

   Так продвигались мы по заповедной, запретной когда-то земле нашего скрытого города. Сейчас уже, думаю, большинство из нас приняло всё произошедшее как есть. Дороги назад не было. От будущего нас отделяло всего несколько десятков шагов. И всё же...

   - Не думали первые сотрудники института, что спустя 50 лет вернутся в этот город с пустыми руками, - пробормотал я, пробуя на прочность своё настроение.

   - Отнюдь не с пустыми! - громко возразил Ящер. - Наоборот, мы идём освободить поселенцев от бремени пустоты, в которой они пребывали целых 50 лет. Всё только начинается!

   При нашем приближении Юлонна Велис вышла из дома и, ничуть не стесняясь, стала спрашивать у нас: "Ну как там, на большой земле?" За ней подтянулись и все остальные поселенцы.

   - Заходите уже на чай, чего стоять! - позвала всех Юлонна.

   - Настоящий? - пошутил Ящер.

   - Машинный! - с укоризной произнесла Наланда. - Но чего переживать: ты же нам вырастишь самый что ни на есть настоящий! - добавила она чуть ядовито.

   Вскоре общение стало разваливаться на кучки. Мы с Гелугвием остались в самой многочисленной группе, Текано говорил с Кхарну, Дарима с детьми осматривала дом, а Ящер отозвал в сторону Наланду. Он пересказывал ей краткую историю своей жизни, говорил о планах строительства нового города.

   - А этот дом звал меня так долго, - не скрывая восторга, говорил Ящер, показывая Наланде на её собственное жилище, в котором она 50 лет обитала в поселении. - Я столько раз видел его в мечтах. Настоящий, деревянный. Теперь всё здесь будет сделано руками людей. Все "машинки" мы отправим подальше или вовсе развоплотим. Несколько тысячелетий наши предки растили, строили и были счастливы. А теперь вдруг по мановению волшебной машинки всё стало мёртворожденным.

   - А ты сам-то хоть что-нибудь можешь своими руками создать? - спросила Наланда. - Дом, например, не пробовал построить?

   - Не пробовал, но я...

   - А кто тогда за тебя будет строить? - перебила Наланда. - Неужели ты думаешь, что за тобой сюда потянется много людей? Пока что ты разве что приобрёл себе сомнительную славу разрушителя. - Женщина вдруг немного сникла. - Хотя, что ж теперь... как тебя зовут на самом деле?

   - Моё имя осталось в прошлом. Я теперь Мезозойский Ящер. Это имя накрепко связано с моей судьбой и делами.

   - Ладно, Ящер. Я уже не могу плохо к тебе относиться, в конце концов, ты разрешил наши морально-этические проблемы, над которыми долго мучилась и я, и сотрудники института. Мы ведь с самого начала понимали, что вовлекать в эксперимент новое поколение людей - сомнительная жертва во имя науки. Но что ж мне так не везёт? - она вымученно улыбнулась собеседнику. - Сначала 50 лет тут проторчала, собирая цветочки, потом оказалось, что это вообще зря. Что теперь прикажешь делать?

   - Ну что ты, Наланда! Совсем даже не зря. Ты участвовала в важном эксперименте. Пусть даже в моих глазах это бесполезная попытка доказать что-то на искусственном закрытом островке. В любом случае, ты потратила десятилетия жизни на служение человечеству. А вот я почти 40 лет подряд бездействовал. И, кроме того, в глазах других выгляжу только разрушителем. - Ящер прошёл несколько шагов по поляне и внезапно добавил: - Оставайся в новом городе! Или твёрдо решила уехать?

   - Я отсюда ни за что не уеду, - к своему удивлению услышал Ящер. - Я взялась за это дело и буду делать его до последнего. Я уж полжизни своей прожила, мне 70. Я 50 лет ждала результата, и теперь, что, просто так оставить всё это? В ручном труде, я думаю, есть смысл, хотя "машинка" сама по себе вещь неплохая. Однако из опыта последних столетий явствует, что человечеству ещё нужно научиться сосуществовать с этим всемогущим гегемоном.

   - А дети? - спросил Ящер.

   - А детям я не очень нужна. Кхарну, вероятно, останется, а Персифея и Ангарис будут рады открыть для себя большой мир. Они еще не знают, что с "машинками желаний" мир стал ужасно одинаковым, а, следовательно, сильно уменьшился в размерах. Ведь можно не выходя из дома слепить у себя на дворе целую вселенную...

   - Ладно, пойду пока что ко всем, ещё пообщаемся! - сказал Ящер и очень довольный поспешил к остальным. Для него это был большой успех.

   Когда Ящер отошёл, Наланда заметила неподалёку высокого кудрявого мужчину, неуверенно топчащегося в одиночестве близ её дома. Это, конечно, был Гелугвий. Он заметил, что Наланда осталась одна и решился подойти.

   - О, здравствуй, Наланда! - начал учёный. - Я так долго ждал этой встречи... Я... Ты так много для нас сделала, это такая самоотверженность.

   Выговорив заготовленные слова, учёный сконфузился, и взор его поник. Он совершенно не представлял себе, что такое отношения мужчины и женщины. Внутри него клокотало прекрасное новое чувство, но Гелугвий, привыкший всю жизнь иметь дело только с вычислительными машинами, и понятия не имел о том, как у людей возникает взаимность; не ведал он, что ждать её порой приходится очень долго.

   Мы не знаем доподлинно, что в эти секунды промелькнуло в сердце Наланды, но она сказала:

   - Здравствуй, Гелугвий. А что же мы такого сделали? И уж тем более, лично я. Баклуши мы били 50 лет кряду. А вот вы там действительно трудились денно и нощно!

   Гелугвию почудилась в этих словах страшная правда, которой все мы, работники ИКИППСа, в последнее время были заражены. Он решил, что Наланда в своих лукавых речах выражает ему всё накопившееся за долгие годы презрение, уличая его одного в их общей, икиппсовской беспомощности. На учёного было страшно смотреть. Обычно выделяющийся среди всех своим значительным ростом, сейчас Гелугвий стоял перед Наландой будто съёжившись; маленький и сморщенный, непропорционально сложенный, он замер, нелепо свесив голову, и кудри его торчали в разные стороны.

   Наланда ухмыльнулась про себя: "Так вот, оказывается, какие они, эти учёные дядьки, ходившие в наших надсмотрщиках столько лет! А какой он забавный и непосредственный!"

   - А вы для нас как инопланетяне! Мы людей-то 50 лет не видели! - добавила Наланда, издав предательский смешок, вырвавшийся из её уст как спонтанный жест одобрения.

   Но Гелугвий, на его беду, не имея практически никакого опыта общения с противоположным полом, воспринял этот жест как пощёчину. И, как мы узнаем в дальнейшем, это чуть не изменило ход всей нашей повести.

   А меж тем до отключения Колпака оставались считанные минуты. Штольм с Лингаменой расположились в Запретной Комнате у кнопок управления.

   - А что, Лингамена, - подмигнул старшему товарищу Штольм, - может,

другую

кнопочку нажмём? И запрём их там во имя науки? Зато как кармопроцент-то, глядишь, подскочит!

   - Ужас, - притворно строго сказала Лингамена. - Где ты этого набрался, Штольмик?

   - Ну что ты! О таком можно прочитать лишь в жутких хрониках тёмных веков...

   - Сдаётся мне, - как бы между делом заметила Лингамена, - на каждый век найдётся свой хвостатый Ящер, вот и наш не исключение... Когда я уходила, ты, помню, начинал тут ещё молоденьким, чуть старше Гелугвия. И у тебя, кажется, были такие смешные усики. А теперь ты такой матёрый учёный. И ни тебе усиков, ни волос. Как время-то бежит.

   Последовал обмен понимающими улыбками: покровительственная Лингамены осветила благодарную Штольма. Затем учёные вернулись к датчикам. 9:59. Потекла последняя минута пятидесятилетнего эксперимента. Пяти десятков лет веры и научных экзерсисов крепкого засола.

   - О чём ты думаешь? - спросила женщина.

   - Да так. О чём может думать "матёрый ученый"? О том, как он будет воплощать свою идею в изменившихся условиях. 20 лет учился, 40 лет мечтал, - ответил Штольм, привычным жестом поднимая очки на лоб.

   - Ту же идею в новых условиях?.. Я смотрю, ты всё так же забавляешься с этими стёклышками на носу, я помню...

   Но она не договорила. Запищал обратный отсчёт времени, и рука Штольма потянулась к кнопке отключения поля.