Весы Лингамены (СИ) - Орлов Роман - Страница 29

А

апофеозом всей этой натянутой улыбки благоденствия явились "мониторы правды". Вы окончательно превратились в общество бесчувственных позёров, обслуживаемое армией всемогущих роботов. Поначалу я пытался кричать. Затем я силился уничтожить ваши кристаллические концлагеря,

раскалёнными клещами

которых вы предполагали выпытывать правду. Запомните, давление на человека никогда не сделает его лучше! О, горе вам, дожившим и живущим в четвертом тысячелетии! Но что мог сделать я, ничтожный? Как мог в одиночку остановить я ваш раскрутившийся маховик

рационализации всего сущего?

Теперь провижу я, как захлёбывается и тонет иллюзорная радость вступления в "золотой век земли"! Как наяву встают передо мной

железные колоссы

технократически

х

город

ов

,

в которых

теряется уже не только сам человек, но рассыпается в прах даже самая его сущность. Я вижу миллионы несчастных лиц, обуреваемых жаждой жизни

и

веры. Я как перед собой наблюдаю людей, чьи движения и волю к жизни поддерживают машины, ибо многие

в ваше время

утратят способность к движению умственному, а с ним и физическому.

Куда, куда же идёшь ты, человечество? Зачем ищешь ты погибель

свою в омертвелой

отчуждённости

умных машин

? Прекрасный цветок,

некогда

поднявшийся из вселенской колыбели начал, увядает ныне в раскалённой, безводной пустыне

куцего

бытия. Вы сеяли процветание, а пожали

забвение собственного предназначения

!

Но верую, верую я, что придёт Спаситель, который избавит мир от ереси заблуждений, и возродится моё человечество!

   - Ну что, кармоведы? - оторвался, наконец, Ящер от текста. - Вы действительно думаете, что это

я

был? Слишком уж поэтичен этот Сумеречный Варвар. Чего тут вирши-то сочинять? К сожалению, на деле всё куда прозаичнее.

   - Такое ощущение, - задумчиво сказал Гелугвий, - что автор заведомо однобоко описывает наше время, ему как будто специально хочется всё очернить. Как обиду большую на мир затаил...

   - А я не верю Варвару этому, всё это ложь! - воскликнул Текано. - И в описаниях этих не узнаю я ни себя, ни тех, кого знаю. Не может быть, чтобы все люди были такими! Я сам бороздил неспокойные воды новых идей мироустройства, и в итоге эти мечты привели меня в Механический Город. И если бы не искреннее участие Даримы в моей судьбе, я прозябал бы там до самой смерти! И одной улыбкой меня было явно не спасти. Даже если это улыбка Даримы, - и Текано с благодарностью и некоторым смущением от своего красноречия посмотрел на свою учительницу.

   - Верно, никому не хотелось бы узнать себя в этом описании, - задумчиво проговорила Лингамена. - Но, надо сказать, у этого парня был большой потенциал, правда, направил он его исключительно на разрушение. А занялся бы, к примеру, наукой, глядишь, и что-то ценное человечеству бы дал.

   - Да, фальшь в мире присутствует, но не в таких количествах, как мерещилось этому социопату, с которым я после прочтения сего трактата тем более не чувствую никакой связи, - резюмировал Ящер. - Ну а теперь я готов добровольно отдать себя на рассмотрение... как это там... "мониторам правды из кристаллического концлагеря"!

   Штольм поднялся с кресла.

   - Ну что ж, - сказал он, - мы ни разу этого не делали здесь. Но раз уж решено... Давайте пройдём в другой зал, там удобнее.

   Вскоре мы оказались в помещении с большим экраном в стене. На полу были навалены мягкие маты, и Штольм пригласил всех рассаживаться. Ящеру он предложил занять место близ экрана, а задавать наводящие вопросы машине попросил Дариму.

   - Ответ кристалловизоров мы увидим на экране. Все готовы? Тогда начинаем.

   На миг стало очень тихо, и сердца присутствующих беспокойно затыкались в виски. Затем послышался шорох клавиш. Пока Дарима просила кристалловизоры рассказать о жизни Ящера, меня посетила мысль, что на самом деле я никогда по-настоящему и не видел, как эти машины работают с человеком при живом контакте с наводящими вопросами. Когда я был маленьким, мне однажды это объясняли и показывали, но ситуация там была совсем другая. В моём присутствии мама попросила наш домашний кристалловизор подтвердить, что не прятала от меня мои любимые шоколадные конфетки. Она подошла к экранам и встала около них, театрально раскинув руки и закрыв глаза, а я превратился в напряжённое ожидание. Через секунду на мониторах появился текст в обрамлении зелёной рамки: "Мама не прячет от Минжура конфеты. Завтра их сотворит машина желаний". Так, чтобы не перекармливать меня сладким, маме приходилось хитрить, выдавая обычный автомат по производству всего за вычислитель, контролирующий количество конфет, отпускаемых им маленькому шалунишке! Помню, как впервые увидел на картинке первые модели машин желаний с большим ящиком сбоку и подумал, как было хорошо в те времена - ящик можно было взломать и достать оттуда целый мешок конфет, пока родители не видят. Откуда же брала конфеты наша "машинка", мне было неведомо... Воспоминания нахлынули, и, погрузившись в них, я не заметил, как на экране полился неспешный рассказ о жизни Ящера. Вот он в моём пересказе:

Уже по юным годам

Ящера

чётко прослеживалось влияние

не

кой

Сил

ы

, природу которой, не будучи способными заглянуть ещё дальше, преобразователи сигналов кристалловизоров определили как "врождённая". Эт

а

Сила

толкала

его

совершать поступки не совсем понятные с точки зрения большинства,

гнала прочь от обыденности, тянула к извечным вопросам и самокопанию. Сначала она от

влекла

Ящера от изучения начал роботехники, которыми тот

, возмечтав

стать специалистом в этой области

,

увлёкся было в 12 лет. Ящер, делавший успехи в изучении принципов машиностроения, в один прекрасный день заявил родителям, что перестал понимать, почему за людей в

друг всё стали делать роботы и

машины желаний. "Люди что, все скопом потеряли способность обед себе готовить? У них что, руки и ноги перестали расти?" - спрашивал он старших. Но

ничего вразумительнее "это прогресс, сынок!" он в ответ не услышал. В конце концов,

отец предложил

попытать счастья

у историков роботостроения, но

по прошествии всего пары месяцев

Ящера такие частности уже мало занимали. Он

жаждал глобального проникновения в суть

разверзшихся перед ним вопросов.

Сила направила его любознательность на доскональное изучение

последней четверти

второго тысячелетия, когда один исторический пласт с нарастающей скоростью сменял другой. И вот там-то, в

дымных веках научно-технической революции,

Ящер и усмотрел

своим чутким внутренним взором

главную опасность для челове

ка

, ставшую незримым спутником последнего на протяжении всей

его

дальнейшей истории. С той поры ни родители, ни кто-либо другой уже не были советчиками для быстро

развивающейся личности юноши. Ему 18, и с высоты глядит он на приевшуюся фантасмагорию техногенной цивилизации. Да, ему

уже 18,

и о

н

, подававший надежды,