Похититель бурбона (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 10

- О, я могу. Могу и сделаю, и даже дедушка не остановит меня. И знаешь что? Это ради твоего же блага, даже если пока ты этого не понимаешь.

- Это не ради моего блага. Это ради твоего.

- Выбирай, принцесса. Ты хотела право выбора. Я тебе его предоставила.

- Я не собираюсь выбирать между Леви и Кермитом. И не стану. - Тамара встала и скрестила руки на груди. - Я определенно не буду этого делать.

- Тогда оба. Леви уволят, и я продам Кермита. Черт, может, мне взять из стола револьвер дедушки и прямой сейчас прикончить эту чертову лошадь.

- Мама… - Тамара всхлипнула. Она шагнула вперед, выставив руки, умоляя маму успокоиться.

- Ох, даже не пытайся применить на мне эти девчоночьи приемы, - ответила мама, так яростно мотая головой, что ее золотые с бриллиантами сережки зазвенели как маленькие колокольчики. - Ты меня отговоришь. Ты даже не знаешь, во что ввязываешься с Леви. Поэтому решай и решай сейчас же. У тебя три секунды - Кермит или Леви. Один…

- Но Кермита мне подарил папа.

- Твой папа подарил себе пулю в мозг, значит, папа не имеет права голоса в этом. Два…

- Мама, нет. Пожалуйста, не заставляй.

- Кермит или Леви. Говори.

- Ты, - сказала Тамара. - Ты возьмешь револьвер дедушки и застрелишь себя, а я, Кермит и Леви уедем в закат, старая ты сука.

Мать влепила ей пощечину. Жестко. Так жестко, что Тамара ахнула и едва не упала.

- Мама… - Тамара всхлипнула. Она прижала ладонь к щеке и ощутила тепло от боли и стыд.

- Однажды, Тамара, клянусь… ты получишь то, что ты хочешь, и это будет последнее твое желание.

Мать развернулась и ушла, хлопнув за собой дверью так, что зазвенели фотографии в рамках. Тамара рухнула на кровать, ее щека пульсировала, все ее тело горело от ярости. И куда направилась мать?

- Кермит…

Тамара распахнула дверь и побежала по коридору за матерью. Она знала, что мама собирается пристрелить ее коня. Она была уверена. Ковер ошпаривал ее босые ступни, пока она бежала к парадной двери. Но было слишком поздно, мама уже вышла из дома. Но она не направилась к конюшне, она села в свой кадиллак, припаркованный на У-образной подъездной дороге. Дверь машины захлопнулась. Моргнули фары, и Тамара наблюдала, как машина, оказавшаяся без водителя за запотевшими стеклами, вырулила на главную дорогу.

Мама поехала не за Кермитом. Леви. Мама поехала за Леви. Что она сделает? Отправится в полицию и сообщит о домогательстве? Поедет к нему домой и уволит его лично? Что происходило? Куда она ехала?

- Мама… вернись, - прошептала Тамара. Если Тамара извинится, удастся ли ей отговорить маму? Если она поклянется быть хорошей, если поклянется, что больше никогда не пойдет в конюшню одна, где будет Леви…

- Выпусти пар, малышка.

Тамара развернулась и увидела, как в дверях стоит дедушка и внимательно рассматривает ее.

- Мама уехала. Вы знаете, куда она поехала?

- Я попросил ее дать нам немного времени для разговора. Думаю, на сегодня вам достаточно друг друга.

- Она сказала, что я должна выбрать между работой Леви и Кермитом. Сказала, что пристрелит моего коня. Она ведь не сделает этого, верно?

- Попытайся ее остановить.

- Она не может уволить Леви. Не за поцелуй. Поцелуй - это не преступление. - Обжигающие слезы, горячие как кипяток, текли по ее щекам.

Он подошел к ней, такой большой и такой сильный, и обнял своими теплыми дедушкиными руками. Он обнимал ее, пока она плакала на его груди, не сдерживаясь, позволяя слезам капать и капать. Может, слезы способны тронуть его сердце. Может, ее отчаяние способно убедить его в том, как плохо поступала ее мать. Если дедушка займет твердую позицию, он сможет спасти Кермита и Леви. Если… Она все плакала и плакала, плакала и плакала, пока не устала и не начала кашлять.

- Ну, хватит. Достаточно. - Он гладил ее по голове и спине.

- Простите.

- Не извиняйся. Иди прими долгую горячую ванну и переоденься в пижаму. Я принесу тебе кое-что, что поможет успокоиться, и мы обсудим это. - Он обхватил пальцами ее подбородок и заставит поднять голову.

- Что поможет мне успокоиться? Молоток в голову?

- Я найду кое-что очень хорошее. Никаких молотков. - Он подмигнул. - Ступай. Я приду к тебе в комнату, когда ты закончишь. У нас с тобой будет долгая беседа.

- О чем?

- Мы с твоей мамой сегодня приняли решение насчет тебя. Мы оба решили, что настало время, когда тебе пора зарабатывать часть того, что тебе положено. Идея твоей мамы, не моя. Но если она говорит «я получу», она получает. Ты знаешь свою мать.

- Что я должна заработать? - спросила Тамара. Ей было всего лишь шестнадцать. Не похоже, что она могла устроиться на работу или что-то в этом роде. Чего они хотели от нее?

- Настало время заслужить свое место в этой семье. Твоя мать считает, что ты слишком высокого мнения о себе. Она попросила меня укоротить тебе хвост.

- Мне и так обрезали все возможные хвосты.

- Теперь мы оба знаем, что это не так. Многие девочки убили бы за твои сапоги, Тамара. Ты счастливая девушка, и ты многое принимаешь как должное. Твоя мама хочет, чтобы ты развивалась, начала делать больше для этого дома, больше для этой семьи, больше для меня.

- Я сделаю все, что она хочет, обещаю. Пока она не уволит Леви или убьет Кермита.

Он прижался своей большой теплой ладонью к ее щеке.

- Вот это моя девочка.

По радио мурлыкал голос Бонни Тайлер, и Тамара ей подпевала. «It’s a Heartache» была ее новой любимой песней. Она слишком долго задержалась на одной, неделями слушая до дыр «Dreams» от Fleetwood Mac. Тамара тихо подпевала, пока вытиралась розовым пушистым полотенцем. Дедуля был умным человеком. После долгой горячей ванны ей определенно стало лучше. Когда мама вернется, Тамара скажет, как ей жаль. Затем она предложила бы домашний арест на столько, сколько бы пожелала ее мама. Это должно помочь. Кермит мог остаться, и Леви мог остаться. Тамара избегала бы конюшен целый месяц, два, шесть месяцев… какой бы срок ее мать не посчитала достаточным. Как только Тамара бы взяла на себя всю вину, все утихло бы.

Она услышала, как дверь в ее спальню открывается и захлопывается, и она как могла быстрее протянула руку, чтобы запереть дверь в ванную. Она еще даже не оделась.

- Малышка, ты закончила? - позвал дедушка.

- Еще нет.

Тамара натянула трусики и футболку. Футболка лишь на два дюйма прикрывала ее попку, поэтому пришлось надеть дурацкий старушечий халат, который она получила на Рождество в прошлом году, и который мама заставляла носить поверх одежды для сна. Обычно Тамара игнорировала этот приказ. Вещь была уродливой как грех, и грешно было ее носить. С мандариновым воротником, который застегивался на горле, и подолом, опускающимся до ее лодыжек, халат выглядел как розовое монашеское одеяние. Но или так, или ей придется ходить в нижнем белье перед дедушкой. Ни один из них не хотел этого.

Она быстро заплела свои мокрые волосы и с полотенцем в руках вышла в спальню. Дедушка сидел у окна с бутылкой и двумя стаканами перед ним.

- Мама еще не вернулась? - спросила Тамара и подошла к окну. Мелкий дождь превратился в ливень. Дождь шел всю неделю, и Тамара не была уверена, что когда-нибудь снова увидит солнце.

- Сегодня она не приедет домой.

- Что? Почему?

Мама была так зла на нее? Это плохой знак.

- Она знает тебя, и мне нужно с тобой поговорить. - Дедушка открыл бутылку «Красной Нити», которую принес с собой. - Она останется в небольшом отеле в городе. Сегодня только ты и я.

- Мы тут в безопасности? В новостях говорили о наводнении.

Он покачал головой и налил бурбона с палец в один стакан, а во второй с два пальца. Он поставил перед ней стакан с большей порцией.

- Не волнуйся об этом. Этот дом простоял больше ста лет с рекой позади. Мы простоим еще сотню.

- Как скажешь, - сказала она, сомневаясь, что доверяет его мнению так же безоговорочно, как он. Дедушка был самым богатым человеком в штате, и все знали об этом. Весь день люди подчинялись его воле - она видела это собственными глазами. Если его остановят за превышение скорости, коп посмотрит его удостоверение, усмехнется и отпустит с предупреждением. Владельцы ресторанов приносят ему выпивку на дом. Один отель в Луисвилле, в котором он остановился, выделил ему личного консьержа для постоянного обслуживания. Люди - это одно, но что-то подсказывало ей, что река не подчинится его воле так охотно. Река здесь была до дедушки и будет после него.