Иван Васильевич. Профессия – царь! - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 5

- Читать? – Ахнули и ландмейстер, и архиепископ.

- Читать, - уверенно кивнул купец. – В свои восемь лет он и читает верно, и счет знает, и вообще – явную склонность к наукам имеет. Потешных себе завел из посадских да крестьянских детей и странное с ними творит. Заставляет вышагивать особым образом, фигуры строить да палки держать длинные. Иной раз словно еж станут, выставив их в разные стороны.

- И кто учит его этому делу? – Сильно помрачнев, спросил ландмейстер. Ему, как военному человеку современной европейской традиции тех лет оказалось несложно догадаться о роде занятий малыша.

- Он себя всякими инородцами из пленных окружает. Все больше из земель Кайзера, но есть и пара итальянцев. Мать-регент на то смотрит сквозь пальцы.

- А митрополит? Сказывают, что он не сильно иностранцев жалует.

- Он не вмешивается, находясь в стороне от дел мальца. С этими потехами вообще все странно. По городу ходят слухи о том, что Всевышний благословил его на великие дела и разум зрелый в голову детскую вложил.

- Вздор! – Фыркнул архиепископ.

- Разумеется, - покорно кивнул купец, однако, скрыть скользнувшей по лицу усмешки не смог, что не укрылось от глаз ландмейстера.

- Ты говорил с ним?

- Недолго.

- И что?

- Он слишком рассудителен для ребенка.

- Хм… - задумчиво произнес ландмейстер, обдумывая ситуацию. Ему совсем не понравилось, что Великий князь в столь юных летах занялся серьезными делами. А уж что-что, а крепкую пехоту назвать баловством у Германа язык не поворачивался. Он уже знал, чего она стоит. Наслышан и о делах ландскнехтов, и о швейцарцах, и о испанцах. Теперь же, если еще и московиты этой пакостью обзаведутся – совсем тяжко станет благородным людям…. Вот! Он даже слегка дернулся, найдя тревожащий его нюанс. – А как бояре относятся к тому, что Великий князь с чернью возится?

- Так он и с боярами играет. Да только игры у него такие, что мало кого из благородных они увлекают, а потому отлынивают по возможности. Но оно и понятно – дети же еще. Им бы играть да шалить, а тут такие дела. Не по их уму и возрасту забавы Великого князя.

Глава 4

 1539 год – 5 июня, Москва - окрестности

Выходы Великого князя Московского на марш-броски со своей чернью не избежали внимания соседей, которые по-разному отнеслись к этому. В основном, конечно, с раздражением. Кто-то возмущался возней столь родовитого человека с чернью. Фу! Это низко! Ничтожно! Как он посмел! А тот, кто оказался поумнее, больше злился от попытки выковать на Москве крепкую пехоту, грозящей стать знатной занозой в августейших задницах всех ее соседей. И лишь казанский хан Сафа Герай  пришел в восторг. Он как-то сразу вспомнил историю о пленении прадеда мальца – Василия II. Очень, надо сказать, удачном для казанцев пленении. Поэтому после небольшой подготовки несколько маленьких выборных  отрядов казанской конницы легко просочились и достигли точки рандеву.

Москва в те времена уже давно жила крайне непросто и людей, на которых ее противники могли опереться, хватало. В том числе влиятельных. Где-то по дурости личной, где-то из корысти, да и прямых противников хватало. Так или иначе, но три сотни выборной конницы казанской, тихо собрались на дружественной усадьбе недалеко от Москвы и стали ждать новостей…

На первый взгляд это покажется дикостью. Татары прошли как у себя. Неужто не заприметили? Неужто не донесли? Заметить-то их заметили, но о чем доносить? После ориентализации  при Иване III войска Великого княжества Московского стали неотличимы от татарских отрядов. Слишком многое оказалось позаимствовано. А потому, если хоругви  не поднимать – татары татарами или османы . Чем, кстати, в последствии активно пользовались противники Москвы, развязывая идеологическую травлю в 60-70-х годах XVI века. А ведь у Москвы имелись и собственные татары природные – касимовские, стоящие в вассальной зависимости. Поэтому-то малые отряды таких всадников, идущие не озоруя, мало кого интересовали. Идут и пущай себе идут, чай не от просто же так тут слоняются.

Но вот появился гонец и все три сотни сорвались, радостно устремившись «на охоту». Шутили. Веселились. И было с чего. Дело-то важное, поэтому отбирали самых лучших, самых снаряженных. Да на изрядную потеху – побить селян палками да взять малолетнего чудака в плен для ОЧЕНЬ солидного выкупа. Не каждому в жизни такой шанс выпадает…

Однако, несмотря на наводку, встреча отряда казанских татар и пехотного батальона произошла достаточно неожиданно.

Гребень пригорка с поворотом грунтовой дороги был пуст. И тут на него выскочил десяток хорошо вооруженных всадников. Постоял несколько секунд и скрылся, откатив обратно.

Странно.

Дядя Ивана Юрий Васильевич Глинский , назначенный мамой на этот поход в охранение, сказался больным. Отпросился. Да и племянник уже не первый раз в поход малый с пехотой ходит. Хоть и невелик годами, но все складно получается. Вот все и привыкли, расслабились. Поэтому сопровождения в пару сотен поместных всадников у Ивана не было. Странное поведение гостей его изрядно смутило. Очень уж они походили на передовой разъезд. Поэтому Великий князь решил не рисковать попусту и скомандовал:

- Каре!

Очень своевременно, надо сказать. Потому из-за гребня пригорка стала переваливать конница в весьма добром снаряжении, если говорить по меркам Руси и степи...

«Приплыли» - пронеслось у Великого князя в голове.

То, что это по его душу было ясно сразу. Всадники явно атаковали. У луков была натянута тетива , клинки наголо. Да поведение характерное – сложно спутать.

Больше всего в этот момент Иван испугался не за себя, а за своих людей. Он ведь прекрасно знал, как они воспринимают все эти упражнения с шагистикой. Дескать, дурость всякая да игрища. Но в потешной рати кормили сытно и регулярно, чего у них дома отродясь не было. Да одевали прилично. Так что, шагистика – значит шагистика. Всяко жизнь лучше прежней. Никто из них даже в страшном сне не мог представить, что их действительно к боям готовят. Вот Иван боялся, что они дрогнут да побегут еще до того, как сражение начнется…

Каре выстроили быстро и относительно ровно. Сказались упорные тренировки – это была одна из первых фигур ими освоенных. Раз. И не очень аккуратный, но все же квадрат пехоты ощетинился пиками словно еж. Внутри всадник , прапор батальонный, барабан и иные, включая обозный люд и прочие.

У личного состава стрелковой роты, также укрывшейся за пиками, пищали уже взлетели на левое плечо, символизируя заряженность, да фитили дымились – успели разжечь от маршевых ламп масляных .

- Бей! – Крикнул Великий князь, сильно нервничая. И оно было неспроста. Здесь, на умеренных размеров лугу среди деревьев, три сотни всадников казались чем-то очень значимым. А вся намечающаяся битва – натурально гигантским сражением. Субъективно, разумеется.

- Первая! Кладь! – Рявкнул командир роты, приказывая первой полуроте прицелиться. – Полки отворяй! Пали!

Грянул залп полусотни пищалей, ставший полной неожиданностью для татар. Причем, сообразно обстановке, стреляли не пулей, а крупной дробью. Довольно бестолковый и неприцельный залп. Но противник надвигался густой толпой. Промахнуться оказалось сложно на таком расстоянии. Так что десятка три всадников полетели на землю, да и лошадям досталось.

- Вторая вперед! – Снова закричал командир стрелковой роты. – Кладь! Полки отворяй! Пали!