Шиншилла (СИ) - "AlmaZa" - Страница 92

Но как я себя не убеждала, всё же последняя дверь – дверь его жилища, которое он тут снимал, - оказалась труднопреодолимой. Вжавшись спиной в окрашенную в бледно-серый цвет стену, я не хотела попадать в обзор глазка, и рука никак не поднималась, чтобы позвонить или хотя бы постучаться. Одновременно хотелось, чтобы он там был, и его там не было. Судьба тогда решила бы всё сама, а моя успокаивающаяся совесть шепнула бы «ну, я по крайней мере попыталась». Страх объял меня, и я чуть не рванула вниз, чтобы уехать, но остановилась на тёмной лестничной площадке. Внизу, у почтовых ящиков, девочка лет тринадцати-четырнадцати раскладывала во все подряд валентинки в форме сердечек, играя роль доброжелательного амура. Увидев, что одна из них опустилась и в ящик с номером Химчана, я осторожно отступила, вновь поднимаясь наверх. У меня защемило в груди. Он ведь тут совсем один, наверное. Одинок и нелюдим, и даже в такой день рядом не будет никого, кто мог хотя бы разделить это одиночество. Помня те глаза, я сомневалась, что при упоминании любви их обладатель фыркнет, как от услышанной ерунды. Скорее это даст ему почву для не самых радостных рассуждений и, возможно, даже причинит боль.

Я вернулась к его двери и села рядом на корточки. Вздохнув, я положила подбородок на колени. А не сделает ли ему больно мой приезд? Как и тогда, так и сейчас я не могу дать ему любви, взаимной любви, ничего не могу дать, кроме слов утешения и дружелюбного вмешательства в его жизнь – но разве это ему нужно? Даже физическая любовь вряд ли была бы принята – боже, да и о чем я! Я замужем и люблю Алекса, - потому что и два года назад он имел возможность взять её, но не взял, коли она не сопровождалась чувствами. Попытка разложить этого парня по полочкам в тысячный раз привела меня в смятение и полную путаницу. Я запоздало заметила, как дверь по левую руку от меня приоткрылась и, вздрогнув так, что сумочка упала на пол, подняла голову. Из полумрака своего обиталища, усталым и совсем другим, нежели в тот день, когда я последний раз его видела, взором, на меня смотрел Химчан. Растрепавшаяся челка, влажная после душа, падала на лоб, едва не касаясь глаз. Онемевшая от неожиданного зрелища его красивого лица, я не могла отвернуться и оглядеть молодого человека полностью.

- Так и будешь тут сидеть? – тем самым голосом, каким он говорил, когда был «мирным жителем», произнес Химчан, тихо и беззлобно. – Или у меня тут написано «не стучать – убьёт»?

- Извини, – я поднялась на ноги, слегка пошатываясь. Он отступил в глубину, оставляя меня перед открытой дорогой в его логово, где горел лишь настенный светильник и был включен телевизор, транслирующий какой-то поздний сериал про детективов. – Как ты догадался?

- Услышал. Проходи, – он дошел до противоположного края комнаты и остановился, повернувшись лицом ко мне. Я несмело переступила порог и прикрыла за собой. В самом деле, он снимал не квартиру, а всего лишь большую комнату, в которой было всё, что нужно: футон, чтобы спать, стол, чтобы есть, электрический чайник и микроволновка, чтобы готовить, дверь в соединенный санузел, чтобы комфортно себя чувствовать. Мне стало неудобно за свой отдающий дороговизной внешний вид и за то, что отсюда я поеду в роскошный номер пятизвездочной гостиницы, возвращаясь в свою престижную жизнь супруги богатого наследника.

Не успела я наклониться, чтобы расстегнуть сапоги и разуться, как откуда-то ко мне подбежал черный доберман, начав обнюхивать ноги и тыкаться носом в мои руки. Я вскрикнула, выпрямившись.

- Она не кусается, – Химчан старался быть спокойным и уверенным, и я почти поверила в то, что для него происходящее ничего не значит и не стоит нервов, но сейчас, когда он смотрел на меня, я видела затаённые переживания и волю, которую он подключил, чтобы общаться со мной. Мне бы его выдержку! Тогда бы разговор пошел хотя бы примерно так, как я планировала, но мне не хватало духу корчить деловые или отношения мимолетных знакомых. А впрочем, разве являлись мы теперь друг другу кем-то иным?

- Я немного боюсь собак, – честно призналась я.

- А как же ХыльХыль? – приподнял одну бровь Химчан.

- Откуда ты?.. Хотя, чему я удивляюсь. – Неужели он, на самом деле, оправдывая мои подозрения, продолжал следить за мной и интересоваться мной всё прошедшее время? Как это нелепо, досадно, приятно и в то же время страшно. Страшно обидно за него. – ХыльХыль… разве это собака? Это собачечка.

- Если разозлить, даже самое малое животное может за себя постоять и стать опасным, – он опустил голову в сторону телевизора и выключил его. Я опустила взгляд на его белую свободную футболку без надписей, вроде «Я люблю Нью-Йорк», как это модно. Всё в нём всегда было максимально строго, без излишеств и глупых ненужностей.

- Например, шиншиллы? – резко подняв взгляд, он блеснул им, упершись в меня так, словно я задела его мужскую честь. Чернота очей переливалась переизбытком непонятных мне эмоций, брови чуть сползли к ним, и застывшая поза показывала, что он знает, что ответить, но не хочет, ища другие варианты. Я молчала, потому что ждала его реакции именно на эту реплику. Постепенно отмирая, Химчан ровно встал и, продолжая наблюдать за мной, медленно и еле заметно улыбнулся.

- Ты переняла мои привычки разведывать всё о людях?

- Это вышло случайно. – Я не собиралась рассказывать, как малолетняя влюбленная в него оторва хотела побить меня в государственном учреждении. Но я была ей благодарна за это. Всё, что она мне высказала, подтверждалось тем, что я здесь видела. Но даже этот безобидный парень напротив, которого хотелось пожалеть, внушал мне прежний страх, поэтому я не могла просто расслабиться и поговорить по душам. За одной его личиной всегда могла оказаться другая.

- Так зачем же ты приехала? – задал решающий вопрос Химчан. Слишком быстро и грубо, я не была готова.

- Я приехала… Я приехала, чтобы ты перестал сам себя мучить. – сказав начало, я почему-то не смогла остановиться. – Если ты считаешь, что это я мучаю тебя или виновата в чем-то…

- Я никогда так не думал, – оборвал меня он. – Я никогда ничего от тебя не требовал. Разве требовал? Нет.

Он произнес это с поразительной самоотдачей, без какого-либо желания покрасоваться или продемонстрировать своё благородство. Он будто извинялся за что-то, хотя вещи, о которых мы говорили… за них, наверное, всё же в пору было извиняться мне. Но если подумать ещё лучше, то виноватых нет вовсе.

- Тогда почему? – я взмахнула руками. – Почему ты несчастлив и продолжаешь вникать в мою жизнь? Если тебе от меня ничего не нужно и ты не борешься – я не призываю, я просто говорю об этом, как о положительном, скорее, факте, - если ты знаешь, что я принадлежу другому и между нами ничему никогда не быть, почему ты держишься за это?

- Послушай… - Химчану хотелось отвернуться или сесть, но он считал это показателем слабости, поэтому продолжал стоять и смотреть прямо. – Странно слышать такие рассуждения от девушки, которая любит. Если бы тебе сказали сейчас оставить Алексаи уйти, потому что он нашел другую, чтобы ты сделала?

- Я? – не буду притворяться, что никогда не пыталась поставить себя на его место. Я делала это, в безнадежных попытках понять его, но ответа не находила. – Да, возможно, я бы отпустила, постаралась забыть… возможно, искала бы что-то другое, новое… не знаю!