На Варшавском шоссе
(Документальная повесть) - Стрельбицкий Иван Семенович - Страница 21

Юрий Добрынин действовал уверенно. Выстрел! Еще один танк загорелся. Открыли огонь по фашистским бронированным машинам шаповаловские и прокоповские орудия.

Бой длился не более семи-восьми минут. Только один танк, шедший с красным флагом в голове колонны, пытался на максимальной скорости прорваться через позиции, но возле Сергиевки его накрыли наши снаряды. Лейтенант Алешкин со своими курсантами бил без промаха. В корпусе танка потом обнаружили десять попаданий.

В этом бою артиллеристы уничтожили 14 танков, 10 автомашин и бронетранспортеров, истребили около 200 фашистских автоматчиков. 6 танков и 2 бронетранспортера сожгли курсанты расчета Юрия Добрынина.

Позднее выяснились и другие детали разгрома вражеской колонны, пытавшейся расколоть нашу оборону и захватить участок Варшавского шоссе.

Фашистские танки обошли нашу оборону южнее Митрофаново и вышли к селу Шумятино. Отсюда, прикрываясь красным флагом, танки ринулись по шоссе на Сергиевку, Ильинское.

Дот лейтенанта Алешкина был хорошо замаскирован. Он находился почти в центре деревни Сергиевка в одном ряду с домами. Гитлеровцы долго не могли обнаружить его. Каждый раз, когда фашисты врывались в Сергиевку, гарнизон дота выкатывал из полукапонира орудие, занимал запасной окоп и метко разил вражеские танки. Крепко доставалось и их пехотинцам. Однако во время боя с танковой колонной, когда последний танк был уничтожен Алешкиным непосредственно возле дота, фашисты обнаружили орудийный полукапонир. И с этой минуты за дотом началась настоящая охота…

Бессонные ночи, постоянное нервное напряжение, предельная усталость брали свое. Бойцы, не обращая внимания на стрельбу, буквально валились с ног и засыпали. И полковник Костин не представлял исключения. Полусонный отдавал распоряжения, выслушивал донесения. Необходимо было максимальное напряжение всех сил.

Подошел Суходолов. Он только что возвратился из подразделений, которые занимали самый уязвимый участок обороны — опушку рощи перед противотанковым рвом.

— Как там у них?

— Ребята отбивают атаку за атакой. Политрук Шурин тяжело ранен. Мало их осталось: с легкоранеными — тридцать шесть бойцов.

«Что делать? — мучительно думал Костин. — Как подольше удержать за собой Варшавское шоссе. Как сохранить жизнь этих вчерашних мальчишек, а сегодня возмужавших курсантов, почти готовых командиров- противотанкистов?» Вспоминались трудные бои в начале войны, выход из окружения. Видимо, и сейчас надо объединять разрозненные группы в одно подразделение и, ломая сопротивление врага, пробивать себе дорогу. Полковник Костин принял решение: с наступлением темноты подтянуть к командному пункту все группы, создать один боевой отряд.

— Георгий Михайлович, примите меры, чтобы сегодня ночью отправили всех раненых в тыл. Буквально всех. Я имею в виду и легкораненых.

— Правильно, товарищ полковник, — горячо поддержал Суходолов. — Конечно, наш долг сохранить хотя бы часть этих мальчишек. Сами ляжем здесь — это неважно. Главное — спасти их!

Появился майор Копелев и доложил, что попытки связаться с гарнизонами дотов первой линии ни к чему не привели. Не удалось также установить, кто командует тяжелой батареей, что стреляет из района Кудинова.

Около полуночи полковник Костин собрал своих помощников и попросил их проследить за отправкой раненых. Нашли двух парнишек из Ильинского, знающих лесные дороги до Малоярославца, стали грузить раненых на машины. И вдруг плачущий возглас медицинской сестры Нади Бабенко:

— Товарищ полковник, прикажите раненым выезжать…

Оказывается, большинство раненых, которые могли передвигаться, с винтовками и гранатами залегли в траншее, занятой курсантами из охраны штаба. Костину пришлось строго приказать им занять место в машине, но и это не помогло. Тогда он вызвал к себе в блиндаж трех наиболее недисциплинированных, как ему показалось, раненых.

— Вы что, не верите в возможность доехать до Подольска? — спросил полковник нарочито суровым голосом.

Вперед вышел Юрий Тримайлов. Только тут полковник заметил, как изменился за прошедшие двенадцать дней этот курсант. Возмужал, повзрослел.

— Товарищ полковник, мы не о себе думаем. Мы считаем нечестным уезжать отсюда теперь, когда наша часть в тяжелом положении. Каждый из нас еще может сражаться. Винтовки, гранаты есть. Наше положение нам известно…

— Поймите меня правильно, — начал Костин. — Мы не складываем оружия и готовы выполнить приказ до конца. Нам, видимо, придется нанести противнику удар и прорвать окружение. А это могут сделать только не раненые. Вас здесь оставить мы не можем. Мы должны отправить раненых, чтобы не сковывать себя.

Через полчаса четыре машины с ранеными одна за другой отправились в Подольск.

К этому времени у артиллеристов, прикрывающих Варшавское шоссе в районе командного пункта, оставалось лишь два исправных орудия. Было еще четыре ящика противотанковых гранат. Курсанты могли еще сражаться, могли удерживать шоссе.

В течение ночи группы бойцов под командованием лейтенанта Никольского смогли добраться до некоторых осажденных гарнизонов дотов, передали им приказ пробиваться в район командного пункта. В ряде мест они деблокировали боевые группы. Радовали сообщения из 3-го батальона; его командиру, старшему лейтенанту Бабакову, удалось сковать значительные силы противника, нанести ему огромный урон. Теперь Бабаков, получив приказ, начал отводить своих бойцов. К ним присоединились артиллеристы 31-го дивизиона. Его командир капитан Прокопов руководил боем мастерски.

Поступали донесения о гибели многих командиров, курсантов. Погиб лейтенант Василий Алешкин. Почти двое суток он удерживал шоссе в районе деревни Сергиевки, отражая натиск крупных сил противника. Пали смертью героев курсанты его батареи Николай Маслов, Сергей Журавлев, Михаил Климкин, Вадим Соколов, Александр Илюшин, Василий Шипилов.

17 октября выпал снег, и вокруг все стало белым- бело. Наступали холода.

Вражеское кольцо сжималось. Чтобы раненые не попали в лапы фашистов, их заранее перенесли в землянки, расположенные возле командного пункта. Но и там уже было тесно.

Бои не прекращались ни на час. В критические минуты КП направлял взводы и отделения курсантов, чтобы освободить блокированные доты и батареи. Не всегда эти операции проходили успешно, и курсанты несли потери. Заметно редели их ряды.

Противнику удалось подавить почти всю первую линию наших дотов. Однако с теми огневыми точками, что находились возле моста и на шоссе, враг ничего сделать не мог. Он упорно лез на штурм и всякий раз откатывался, неся большие потери.

Старшему политруку Лепехину было приказано координировать действия гарнизонов наиболее ответственных орудийных полукапониров, расположенных у разрушенного моста. Он сумел так организовать взаимодействие между гарнизонами этих дотов, что гитлеровцы называли их «воскресающими».

К вечеру обстановка еще более осложнилась. Взводы, которые направлялись к переднему краю, теперь не могли пробиться даже на позиции второго эшелона. А вражеская пехота все лезла и лезла на последнюю линию обороны — вокруг командного пункта. Но реденькая цепочка курсантов встречала врага гранатами, автоматными очередями, последние уцелевшие пушки — картечью в упор.

Когда почти стемнело, наблюдатель доложил полковнику Костину, что колонна вражеских танков перешла речку и движется по шоссе. Как остановить фашистов? Орудия, что занимали позиции возле КП, могли поразить танки только прямой наводкой. А до шоссе было километра полтора.

«Далековато… Что же предпринять?» Костин лихорадочно искал решение. А наблюдатель Гога Чалов тем временем докладывал:

— Танки движутся по Ильинскому. Наших там не видно… Входят в Сергиевку… Проходят мимо разбитой зенитной батареи… Ура! — вдруг закричал боец. — Горят, горят! Кто-то подбил сразу два танка! А вот и еще один загорелся! Еще один! Товарищ полковник, танки разворачиваются и уходят к речке…