Сирийский синдром (СИ) - Кравченко Ольга - Страница 32

- Я же говорила… – Она смотрела на него с улыбкой, радость, что для него все, наконец, закончилось, затмила грусть, что все закончилось и для нее. Их не было, но она была благодарна ему уже за возможность быть с ним рядом весь этот месяц. Восстав душой и сердцем против человека, своей жестокостью и беспощадностью не оставляющего выбора попавшим в его руки, за этого русского и его командира она была готова бороться пока бьётся ее сердце, среди ужаса войны познавшее любовь. – Пути Аллаха неис…

Она совсем не удивилась тому, что и остановил его тот, чья кровь текла и в ней самой. Боли не было. Сильный толчок в спину – как же это в характере Зафара – она даже не перестала улыбаться, просто чуть сильнее сжала плечи русского, но все равно удержаться не смогла. Словно в замедленной съемке видела, как военный схватил рацию, повернувшись в сторону гор и увлекая к земле стоящего ближе всех к нему высокого мужчину. Двое других бросились прикрывать своего друга, за которого она отчаянно цеплялась сейчас, но тело не слушалось ее, пальцы скользили по его рукам, ноги подкашивались, увлекая их обоих в покрывающуюся первыми каплями дождя пыль.

- Спасибо…

Она лежала на его коленях и смотрела в изрешеченное ссадинами лицо, запоминая каждую морщинку, чтобы унести с собой всю глубину его глаз, манящий плен его губ и несломленную силу его рук, что сейчас вдруг приподняли ее, прижав к себе. Она благодарила его за последнее неожиданное счастье в своей короткой жизни, за честность и искренность, за подаренное ей право любить и видеть его все эти дни. И за то, что не говорил ей сейчас бессмысленных традиционных «потерпи, все будет хорошо». Будет. Но не у них.

- Прости. – Его голос был самым дорогим подарком, что Аллах дарил ей сейчас в ее последние минуты. Он прикусил губу и… Ей показалось?

- Не надо… – Она протянула руку, коснувшись его щеки, дрожащим пальцем дотронулась уголка глаз. Нет, это не дождь.

Его друзья оставались рядом, но тактично отвернулись в пол-оборота, охраняя их неожиданно интимное прощание, но не вторгаясь в него. Плечи взрослых мужчин вдруг поникли, тяжелые вздохи, казалось, перекрывали доносящиеся до них звуки канонады, глаза слишком внимательно изучали следы все чаще опускающихся на землю капель дождя.

- Ты останешься со мной. – Не вопрос, он точно знал, что говорил сейчас, и Марьям, как и он, поняла потаенный смысл этих слов, скрытый за их внешней очевидностью и понятный только им, в какой-то степени вместе пережившим этот месяц.

- Я часть твоей судьбы, помнишь? – Она не прощалась с ним, через касающиеся его висков кончики пальцев ее сила перетекала в него, чтобы изменить его навсегда. – Как тебя зовут? – Кому-то кажущийся странным вопрос, когда счет идет на секунды. Но она должна была знать, за кого молиться перед Аллахом, кого, став ангелом с небес, отныне оберегать, где бы он ни оказался.

- Витя. – Он провел рукой по ее волосам, поправив упавшую на щеку прядь волос и пальцем невзначай коснувшись ее губ. Чувствуя себя невольным виновником ее угасающего тепла, понимая, что ни вместе, ни порознь им бы не жить спокойно на этой земле, он никак не хотел признать, что отпустить ее сейчас – лучший выход для них обоих. И для нее в первую очередь. А ему… ему все равно жить дальше с этой болью, видя чистый свет ее глаз каждый раз, как будет закрывать свои.

- Витя… – Первый хрип вырвался из нее, дышать становилось все тяжелее. Но ей не было страшно.

Марьям улыбнулась. Он был так близко от нее, что она была уверена, позволь она себе последнюю вольность, он бы не оттолкнул, подарил бы ей на прощание хотя бы одну сбывшуюся мечту. Но она слишком любила его, чтобы забрать с собой даже эту малость, что ей не принадлежала.

Пока еще теплое ее дыхание обожгло лицо, ее глаза, не моргая, смотрели на него. И Пчелкин ни на секунду не усомнился в правильности того, что делал сейчас. Не замечая слипшихся от теплой крови пальцев, он еще крепче сжал руки на ее спине, прижимая девушку к себе, и наклонился к ней.

Подари мне тепло твоих губ

И возьми мою жизнь, что сейчас

Ускользает сквозь пальцы из рук,

Чтоб остаться. С тобою. Без нас.

- Ребята проверили на земле после работы с воздуха. – Командир «аллигаторов» остановился рядом с ними, поняв все без лишних слов. – Многие в мясо. Никто не уцелел. И он в том числе.

Фотография разорванного на куски Зафара легла в руку Белова, который при виде головы с открытыми глазами да валяющейся рядом руки, все еще сжимающей автомат, испытал лишь сожаление, что кто-то другой, а не они, сделал это с нелюдем, что целый месяц измывался над их другом и его командиром. Коротко кивнув, Белов отвернулся от полковника. Краем глаза заметив аккуратно укладываемого на носилки Введенского, он вернулся к друзьям.

Кос хмуро шмыгал носом, искоса поглядывая на замершего Пчелкина. Тот продолжал сидеть на земле, прижимая к груди безжизненное тело загадочной незнакомки, что, судя по всему, стала не последним для него человеком за этот месяц. Верность друга не вызывала ни сомнений, ни вопросов, да и девушка, было видно, довольствовалась малым – просто любить. Но непонятная им пока магия, что витала между ней и их другом даже сейчас, словно, уйдя, та забрала с собой часть него или оставила ему часть себя, завораживала, превращаясь в заполняющую уголки глаз влагу.

- Вить… – Филатов присел на корточки рядом, осторожно коснувшись плеча Пчелкина.

- Надо. – Тот, не оборачиваясь, все смотрел на ее лицо, закрытые глаза, сжатые губы, которые только-только отпустил, подняв ее свисающую руку, положил ей на грудь, продолжая прижимать к себе. – Надо ее… похоронить…

- Конечно.

Валера попытался было взять у шатающегося Вити тело девушки, но тот решительно покачал головой и, поправив ее лежащую на его плече голову, поднялся с колен. Как перекати-поле следовавшая за братом, она даже не могла вспомнить, где родилась. Рассказывала ему, что до смерти родителей они жили в Дамаске, а начавшаяся меньше чем через месяц война напрочь стерла для нее все границы. Последние полгода, прожитые в этой деревне, она пыталась найти здесь хотя бы призрачную иллюзию дома. Бродя в поисках трав и корений для своих снадобий, она как-то набрела на небольшую пещеру у подножья той самой горы, о которой только ему и рассказала.

А потому, не сомневаясь ни секунды, словно обретя второе дыхание, Пчелкин уверенно направился к ней. Валера, Космос и Белов шли за ним, не задавая вопросов, словно три тени, готовые в любой момент помочь ему с его нелегкой ношей. Но весь путь от деревни до пещеры Пчелкин не выпускал девушку из рук и только оказавшись в звенящей тишине грота, позволил подоспевшему Филатову помочь уложить ее на землю, а Космосу и Белову освободить место возле одной из стен.

- Он бы не простил ей меня. – Осторожно опуская девушку меж груды разобранных камней, Пчелкин замер, оперевшись на них рукой. – И как бы ни звучало жестоко… для нее… наверное… так лучше.

- Ты только себя не вздумай винить. – Валера опустился на корточки за Витиной спиной, привычно положив руку на его плечо.

- Ты бы все равно не дал ей того, что она хотела. – Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять чувства девушки к их другу, а потому Кос просто присел на один из камней и накрыл своей ладонью лежащую на камне руку Пчелкина. – С тобой ей не быть, без тебя не жить.

- Она сама сделала этот выбор. – Белов остался стоять у изголовья импровизированной «могилы», невольно отметив, что старый друг в очередной раз удивил, от привычного ему юношеского образа покорителя девичьих сердец не оставив и следа. И это при том, что вернуться домой, к Ольге, у него не то что гарантий, а даже призрачной надежды не было. Но он все равно остался верен ей, а к этой девочке испытывал лишь бесконечную благодарность, сейчас раздирающую его сердце сжигающим чувством вины.

- Будь проклята, – Пчелкин уже был не в состоянии прятать застилающую глаза пелену, да и перед кем, – эта война…