Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ) - "Это Хорошо" - Страница 16

Янис-Эль подбежала к оружейнику и, повинуясь порыву, крепко сжала его морщинистую ладонь.

— Она в этом городе. И я провожу вас к ней. Прямо сейчас. Запирайте лавку. Ну же!

Старик, захваченный врасплох энергией Янис-Эль и все еще пребывающий под воздействием шока от услышанного, собрался, и вскоре уже оба — и Янис-Эль, и он сам — тряслись по неровной мостовой, сидя в небольшом и очень неудобном возке, который Ноймайер обычно использовал для доставки товаров в лавку. Внутренний радар в очередной раз доказал свою эффективность, и вскоре старик придержал своего сарима у той самой двери, которую так отчетливо увидела эльфийка час назад.

— Если ты мне солгала, паразитка, — мертвым голосом сказал оружейник, — меч я тебе ни за что не продам. Ни за какие деньги. Лучше переплавлю его или в море кину, но не продам.

— Я не солгала, мастер, — Янис-Эль кивнула, проглотив и тут каким-то неприятным чудом выплывшее определение.

На душе было неспокойно. Все-таки странный дар, доставшийся ей в качестве бонуса и «по акции», был все еще чем-то настолько фантастичным, что полной уверенности в его безотказности у Янис-Эль возникнуть пока что просто не могло.

Спрыгнув с повозки, она привязала сарима, который тут же попытался ее укусить, помогла старику спуститься на тротуар, а после поднялась на пару ступеней к двери и взялась за волчью морду дверного молотка. Открыли ей не сразу. А когда дверь все-таки распахнулась, на пороге возник здоровенный детина ростом под два метра. Янис-Эль едва доставала ему до подмышки.

— Госпожа Марика сегодня не принимает — прогудел детина. — Приходите завтра.

— А она кто — эта госпожа Марика? — спросила Янис-Эль и удостоилась взгляда полного изумления, которое было густо замешано на презрении.

Верзила уже разинул рот, чтобы высказаться по поводу некоторых ушастых, которые… Но тут его нетерпеливо отодвинули в сторону, и в дверях появилась женщина лет двадцати пяти — рыжая и решительная. Глаза ее — настолько бледно-голубые, что казались прозрачными и почти бесцветными — обежали Янис-Эль, а после перекинулись на мастера Ноймайера, который смотрел на нее с тротуара перед домом снизу вверх, закинув седую голову и раскрыв такие же совершенно голубые, несмотря на глубокую старость, глаза…

Мир замер на миг, а потом началось нечто.

Янис-Эль закружил водоворот таких эмоций, что под конец ее уже стало мутить — как после целого дня, проведенного вниз головой на американских горках. Недоверие и жесткое отрицание, робкая надежда, восторг… Марика рыдала, старик Ноймайер дрожал, вздыхал и только сжимал пальцы на руках дочери, которая говорила и говорила…

— Я только несколько месяцев здесь, отец. Я часто переезжала, словно что-то тянуло меня в путь всякий раз. Меня тогда, после крушения, подобрали рыбаки — каким-то чудом я не утонула вместе со всеми. Наверно, кто-то в последний момент положил меня в деревянную бадью для стирки. И она осталась на плаву, когда корабль утонул… Семья, которая меня нашла, отнеслась ко мне по-доброму. Как к подарку морских богов, ведь своих детей у них не было. Так что я росла в тепле и ласке, отец. Но когда я вошла в подростковый возраст, во мне что-то стало меняться. Местная ведунья определила во мне дар к магии и сообщила об этом властям. Магов рождается мало, и каждый ценится на вес золота. Меня забрали из дома и отвезли в столицу, обучать магии. И вот как раз перед отъездом отец… — Марика печально улыбнулась. — Ну то есть тот добрый человек, что вырастил меня, рассказал, как я появилась у него в доме… И отдал вот это.

Марика подхватилась, торопливо сбегала на второй этаж своего небольшого домика и вскоре принесла шкатулку, в которой старый Ноймайер со слезами на глазах обнаружил ветхие детские вещички и медальон. Глянув на него, старик все-таки заплакал. Последние сомнения развеялись…

В итоге на тренировку к Тарону Янис-Эль бежала бегом, обгоняя скачущих в том же направлении саримов и повергая их седоков в шокированное изумление, а по бедру ее тяжело бил меч в темных кожаных ножнах… Тарон встретил ее хмурым взглядом — Янис-Эль все-таки опоздала, но увидев, что та дышит, как все тот же сарим, но насмерть загнанный, немного смягчился.

— Откуда это вы так бежали?

— От оружейника мастера Ноймайера, пресветлый дор, — Янис-Эль согнулась и уперлась руками в колени. Стоять прямо было невозможно — в груди жгло, в боку кололо.

— Вы знаете старика, юная фьорнэ? — Тарон удивленно вскинул брови.

Янис-Эль кивнула. Говорить нормально у нее по-прежнему не получалось.

— Откуда?

— Я ходила к нему… Долго… А сегодня купила у него меч. Вот.

Янис-Эль не могла не похвастаться своей покупкой. Но Тарон лишь мельком взглянул на оружие, которое Янис-Эль дрожащими пальцами отстегнула от пояса, и лицо его омрачилось.

— Странная штука — жизнь, — меланхолично сказал он и отошел в сторону, автоматически начиная растирать своей единственной рукой то, что осталось от второй. — Старик сказал мне, что клинок сам найдет себе хозяина. Но я никогда не думал…

Тарон покачал головой и остановился спиной к Янис-Эль. В голове у нее тут же всплыло то, как старый оружейник всегда реагировал на вопросы о том, откуда у него взялся такой редкий и дорогой меч… Неужели, клинок когда-то принадлежал дору Тарону? Поколебавшись, Янис-Эль озвучила этот свой вопрос, глядя в напряженную спину главы Академии. Тот кивнул. А после очень долго молчал. Янис-Эль боялась дышать, понимая, что момент для Тарона, судя по всему, очень сложный. Что же связано для него с этим оружием, если такой человек, как он, на него даже смотреть не может? Словно подслушав ее мысли, Тарон заговорил:

— Именно им мне изувечили руку. А вместе с ней и всю жизнь. Я тогда попал в плен. Меня пытали… Ну и вот, — Тарон шевельнул обрубком своей руки, а после снова принялся его нервно массировать. — Меч противился… Думаю, вы еще даже не понимаете, о чем я говорю, не знаете, хозяйкой какой вещи стали. А те, кто меня захватил, знали и подготовились. Они рубили мне сначала пальцы, после кисть, а затем и дальше, все выше к локтю. Рубили моим же оружием, которое плакало в их руках, но…

— А как же маги? Я знаю, что недавно одному из курсантов вполне успешно отрастили заново пальцы на левой руке…

Тарон покачал головой.

— Вы не понимаете. Исправить то, что сделано этим клинком, нельзя. Это было исключительно полезно, когда он был в моих руках, но стало приговором мне, когда им завладели опытные в таких делах враги.

Янис-Эль смотрела на оружие с благоговением. От откровений Тарона меч не стал казаться ей ужасным или наполненным злобой. Нет. Честная сталь была не виновата в том, что попала в грязные руки. Напротив, с этого момента Янис-Эль стала уважать и ценить свое приобретение еще больше. Ведь теперь она знала, что синеватое лезвие меча не только закалялось в крови дракона, но и было омыто кровью героя… Тарон постоял еще, глядя то ли за темное окно на плац, то ли на собственное отражение в неровном, бликующем стекле, а после повернулся, резко переходя в совсем иное настроение.

— А теперь скажите, откуда вы взяли деньги на его покупку, фьорнэ? Ваш фьор — не самый богатый в Вечном лесу, чтобы давать вам столько на карманные расходы. Да и вы сами рассказывали мне, что из семьи, по сути, сбежали сюда в Академию… Значит, денег у вас, скорее всего, нет. А самый прижимистый в городе оружейник мастер Ноймайер вряд ли вдруг повредился умом, чтобы отдать вам такое оружие за бесценок.

Тарон смотрел теперь строго и даже подозрительно. Янис-Эль улыбнулась ему от уха до уха.

— Я заплатила ему тем, что для старика оказалось дороже любых денег.

— И что же это такое? — Тарон нахмурил свои густые темные брови.

— Он теперь снова счастлив.

Янис-Эль вспомнила лицо мастера Ноймайера и то, как Марика суетилась вокруг отца, не зная чем ему еще угодить, как порадовать. Рассказывала о себе, расспрашивала о нем. Потом переключилась и на саму Янис-Эль — очень уж магессу заинтересовал ее дар. Она слушала, хмурила брови. Попросила что-нибудь найти в доме. А после предложила это что-то перенести в комнату, где все сидели — вот хоть бы и на стол. Янис-Эль изумилась: