Драконослов (СИ) - Кутейников Дмитрий - Страница 3

Диета у подгорного народа была преимущественное вегетарианской, с большим количеством окультуренных грибов разных видов, видимо, для обеспечения потребности в белке. Травоядными они не были: на столе и рыба бывала, а в тёплое время года — и дичь, но больше как развлечение. Впрочем, так обстояли дела в клане, у Вильгельмины ни на рыбалку, ни на охоту лишнего времени не было.

При словах о магии, сказанных совершенно спокойно, как о чём-то само собой разумеющемся, я окончательно осознал, что попал в другой мир: мелкие детали, которые я до сих пор успешно игнорировал, вроде летающих огоньков, освещавших дом ночью, наконец-то заняли своё законное место в картине мира.

В общем и целом, не могу сказать, что я так уж удивился — капля камень точит, а местные «особенности» всё-таки капали мне на мозг уже второй месяц, да и флегматик я по жизни — иначе в саппорте крышей поехал бы от «талантливых юзверей». Моё излечение после тех порогов и вовсе тянуло минимум на чудо, так что даже к магии я оказался морально готов… Не то чтобы в родном мире меня совсем ничего не держало: родители, друзья детства и неплохой коллектив на работе — это, конечно, много, но страдать и устраивать истерики я не собирался. Жалко родителей да пару по-настоящему близких друзей — весточку бы им послать, чтобы не волновались: мол, жив-здоров, попал в другой мир, к ужину не ждите — а все остальные и без меня прекрасно справятся.

Со следующего дня Вильгельмина с упорством, достойным лучшего применения, занялась моей многострадальной головой. Как она сказала, «нельзя же, чтобы память о целом другом мире оказалась потеряна!» — а отдуваться мне. Впрочем, пока я заново разрабатывал мышцы и связки, а она занималась только теорией, старательно меня расспрашивая, всё было не так уж и плохо. Хуже стало через неделю, когда, уже более-менее восстановив мобильность, я обнаружил непривычные странности в собственном теле: левая рука никак не хотела успевать за моими намерениями, как и левая нога ниже колена, и правая нога целиком. Если просто идти по прямой — всё было нормально, даже едва зажившие травмы не мешали, но вот стоило только попытаться внезапно сменить направление движения или выбранную точку опоры — и я мало что не падал! Плюс ко всему складывалось такое впечатление, что центр тяжести у меня сместился ниже, да и спина как-то утратила былую подвижность.

На этом фоне регулярные магические обследования, ощущавшиеся как что-то среднее между щекоткой и очень лёгким массажем, и употребление на редкость гадостных микстур немного потерялись. Решив, что странные «лаги» в управлении — побочный эффект от моего лечения, я припомнил все известные мне упражнения на развитие реакции и старательно тренировался по часу ежедневно с утра и после обеда, в остальное время по мере сил помогая моей спасительнице с хозяйством — не сидеть же нахлебником, в самом-то деле!

— А, чёрт! — Гвоздь, который я пытался вбить в на диво твёрдую доску крыши, провернулся и выпал из тормозной левой руки, а я чуть не попал себе по пальцу, благо, правая слушалась куда лучше и увесистый молоток удалось остановить за миг до попадания.

— Экий ты неловкий! — Засмеялась Вильгельмина. — Давай помажу ушиб, у меня обезболивающая мазь с собой.

— Да я цел, только гвоздь уронил, теперь его искать. — Ответил я, слезая с лестницы. Гвозди были железными и явно дефицитными в местных реалиях, даже у дварфов.

— Чего его искать? Вон он лежит в траве возле угла! — Указала Вильгельмина. С расстояния метра в три, не меньше, ага. — И не надо строить из себя героя, не пострадал он, я же видела, как ты замахивался.

— Погоди, ты что, гвоздь оттуда видишь? — Со скепсисом спросил я.

— А ты разве нет? — Искренне удивилась она. — Он же металлический, а тут в земле металла, считай, вовсе нет. Всё, иди сюда, мазать буду. Это не больно, ушиб же, а не порез!

Стало понятно, почему дварфов считают рудознатцами — обнаружить даже довольно небольшой металлический предмет, скрытый травой… Да… Меня грызла зависть.

— Да говорю же: нет ушиба, я удержал молоток! — Проще было показать, чем спорить. — Вот смотри: и гнётся, и не болит, и синяка нету. Да и бил я несильно, только наживить.

— Но ты же уронил его, уже когда бить начал, как так получилось, что не попал по пальцу? — Вильгельмина выглядела искренне удивлённой. — Так не бывает!

— Ну смотри, — начал я ей объяснять, как маленькой, — бью слабо, чтобы наживить: замах небольшой, удар медленный, роняю гвоздь, останавливаю руку. Бил бы в полную силу — не удержал бы, молоток тяжёлый, знатный синяк получился бы, а так — успел остановить вовремя.

На этот раз Вильгельмина задумалась надолго, даже отошла на пару шагов, а потом вдруг резко кинула мне что-то, одним плавным движением вынув руку из кармана передника. Я попытался поймать свободной левой рукой летящий ко мне пузырёк с мазью и, ожидаемо, не успел. Снова ругнувшись, но уже потише, отложил молоток, поднял злосчастную мазь и кинул обратно.

— Лови! Проклятье, эта чёртова рука меня не слушается, всё время опаздывает, и ноги тоже. Как будто я ими с Луны управляю! — Пояснил я, с удивлением наблюдая, как Вильгельмина пытается растянуть перед собой передник над уже упавшим пузырьком. — Ой, прости, я думал, ты поймаешь.

— Как я могла поймать, если ты сразу кинул? — Возмутилась она. — Тоже мне, шутник выискался! — Похоже, она обиделась.

— Прости пожалуйста, просто я кинул медленно, тут недалеко… любой бы успел… — С каждым словом я говорил всё медленнее, до меня начало доходить. — Ты хочешь сказать, что никто из твоего народа не успел бы поймать брошенный пузырёк?

— А что, ты бы поймал? — Всё ещё обиженно и с некоторым вызовом ответила она.

— Такой бросок — да. Ну, правой рукой, потому что левая — опаздывает. Раньше не опаздывала, и ноги не опаздывали.

— Да ну?! — Скепсиса в её голосе было… много.

— Ну да! Можешь проверить!

Проверка подтвердила мои мысли: реакция у Вильгельмины оказалась заметно хуже моей — навскидку раза в два минимум. Причём это было совершенно незаметно, пока она делала что-то, скажем так, условно долгое: она могла двигаться весьма быстро, и бегать, и что угодно — пока у неё было примерно полсекунды-секунда, чтобы спланировать и скоординировать свои движения. Моя же реакция (стоя с закрытыми глазами я по её команде их открывал и ловил уже летящий камешек — пузырёк мы отложили от греха, пока не разбился) её неизменно поражала.

Да, местные дварфы так и жили — по плану, составленному на полсекунды-секунду вперёд, благодаря своей абсолютной памяти и великолепной координации совершенно не обращая внимания на большое время реакции. Мне же не повезло: лечение Вильгельмины сделало в повреждённых участках моего тела эдакий коктейль из человеческих и дварфийских черт: координация немного улучшилась, но до дварфийской всё равно сильно не дотягивала, а реакция хоть и была лучше, чем у дварфа, но до человеческой ей тоже было куда как далеко.

Заодно я выяснил и про дварфийскую силу — Вильгельмина с некоторым удивлением пояснила, что она далеко не силачка, но меня из воды вынула одна и домой отнесла на руках — и это при моих ста пятнадцати килограммах, ага! А пляжик тот я хорошо помнил: сходил как-то посмотреть на место моего чудесного спасения: метровая полоса песка и метров десять сильно выветрившейся, но всё равно крутой скалы — я туда и здоровый ползком бы лез, а так даже и пытаться не стал. А она меня на руках… Немедленная проверка показала: да, моя левая рука теперь заметно сильнее и выносливее правой: во всяком случае, отжимания на одной руке прошли со счётом 7:3 в её пользу… Ноги я даже проверять не стал, и так всё понятно. Вильгельмина тоже задумалась о чём-то своём, так что оставшиеся гвозди я забивал уже в молчании, и лестницу на место убирал тоже в тишине.

От предложения «полечить всё остальное, чтобы было крепко» я отказался, надеясь восстановить прежнюю скорость реакции, и Вильгельмина опять сосредоточилась на моей памяти.