Драконослов (СИ) - Кутейников Дмитрий - Страница 17

— Придётся начинать с самого начала. — Тяжело вздохнул я, оглядев сидящих рядом женщин. — Виль, я только сейчас понял, какой я дурак. Можешь мне кратко рассказать о других народах этого мира? Судя по колоде — всего должно быть четыре: другр, араманди, алефси и… кто? Кстати! — Я достал колоду, которой уже довольно давно не пользовался, но по неистребимой хомячьей привычке всё равно таскал с собой, и скинул несколько карт перед Куросакурой и Кэтлин, чтобы они не выпадали из разговора.

— Ну… Я думала, тебе просто некогда… — Пояснила Виль немного удивлённо. — Ты всё время был занят этими твоими дельтапланами, пулемётами и прочим… Да ещё и с Куросакурой тоже… Но если кратко, то про нас, другр, ты уже знаешь. Наша стихия — земля, мы живём в этих горах, несколько сотен кланов разной величины. Араманди живут на юге, в пустыне, у нас с ними хорошие отношения и налажена торговля: металлы и немного готовых вещей в обмен на фрукты и минералы, которых в горах нет. Теперь вот ещё и нефть, наверное, понадобится. Они живут племенами, кочующими от оазиса к оазису. Говорят, где-то есть небольшие поселения, но точно никто не знает. Они очень вспыльчивые, у них очень строгий и непонятный чужакам кодекс чести, их стихия — огонь, они почти поголовно владеют магией огня и способны чувствовать тепло. Насколько я знаю, чем сильнее маг-араманди, тем быстрее он сгорает от своего огня, в отличие от другр, которым магия продлевает жизнь. Правда, магические способности у разных другр различаются едва ли вдвое, у араманди же — в несколько раз, говорят, бывает даже вдесятеро. Алефси, — она отчётливо поморщилась, но продолжила ровным тоном, — живут на севере в лесах, их стихия — воздух. Наш клан с ними почти никогда не встречался, северные же кланы с ними почти непрерывно воюют, с редкими перемириями, но ни о каком сотрудничестве с этими психами не может быть и речи. Они не держат слово и бьют исподтишка. Четвёртый народ — нерис, я знаю только, что их стихия — вода, и что никто из другр не встречал их уже очень давно… Больше десяти тысяч лет. — Уточнила она после небольшой паузы.

— Понятно. Куросакура, теперь твоя версия. — Увидев недоумение и даже обиду на лице Виль, я пояснил: — Возможно, Куросакура знает что-то, чего не знаешь ты. Опять же, другр не любят алефси — из-за противоположных стихий, я полагаю — а мне нужна максимально разносторонняя картина.

— У нас про другр говорят, что они упрямы и непреклонны, как скалы, в которых живут, а жизнь у них столь же ровная и распланированная, как их тоннели. — Куросакура улыбнулась. — Это не совсем точно, как и считать араманди вспыльчивыми, но в целом близко к правде. Думаю, про другр у тебя уже есть своё мнение, я же лишь добавлю, что не всегда мы ладили, были между нами и войны. Другр — сильные бойцы, а делить оказалось нечего: нам не нужны горы, другр не нужны пески, а мир выгоднее войны. Между собой племена араманди тоже воюют, как и кланы другр: для араманди война — это возможность показать силу и мастерство. Погибшие… В большой пустыне мало оазисов, она не может прокормить всех, а смерть в бою лучше, чем от голода или жажды. Правда и про наших магов: сильные едва доживают до семидесяти лет, тогда как воины живут и сто, и даже полтораста лет… Про наш кодекс тоже рассказывать нет смысла: основы ты сам знаешь и понимаешь, хоть и чужак, а о мелочах мы сейчас не говорим. Про алефси наш народ знает очень мало — только на западе, где горы другр становятся совсем низкими, подходит пустыня к северной равнине, но леса там не растут, и алефси бывают очень редко. Между нашими народами нет вражды и нет дружбы… Можно сказать, вообще ничего нет: слишком мы разные. Говорят, что алефси переменчивы как ветер, и просачиваются везде, как сквозняк. Народ найрисси… — Куросакура издала странный звук, а её воротник неприязненно дёрнулся. — Да, они — вода, и это всё, что араманди о них знают. Никто не помнит точно, сколько веков араманди не видели найрисси, и предпочитают не видеть их ещё два раза по столько же. Другр конфликтуют с алефси, араманди конфликтуют с найрисси — таков порядок вещей. — Я мысленно отметил, что схема стихий всё-таки европейская, крестом, а не китайская звезда. Продолжим!

— Кэт, а ты что скажешь? — Мой карточный перевод был очень приблизительным, не хватало слов, да и времени подобрать карты не было, но я старался.

— Ма-а-астер[22]… — Протянула Кэтлин с придыханием. — Да, алефси — это воздух. Мы живём в лесах к северу от гор этих… Другр. — Она явно хотела сказать что-то другое, но в последний момент передумала. — Другие считают нас непостоянными, но мы просто следуем за будущим, которое должно воплотиться. Поэтому наши стрелы разят без промаха! — Она явно привычным жестом огладила торчащие из тула стрелы — судя по разной форме оперения и хвостовиков, я бы предположил, что и наконечники разные. — Наши шаманы способны призывать видения будущего, они видят далеко… Очень далеко… Но чем дальше смотришь — тем сложнее разглядеть детали, так что и шаманы порой ошибаются, как это было в отношении тебя! Алефси живут долго, и магия здесь ни при чём. Часто бывает, что алефси надоедает быть магом, или воином, или шаманом, или лекарем, и он меняет путь — алефси способны преуспеть в любом деле! Наши поселения — в живых деревьях, которые не сбрасывают листья круглый год: магия наших шаманов хранит их и от мороза, и от засухи.

— Так, а что ты говорила про «нужен хозяин»? — Перебил я её самовосхваление.

— Алефси постоянно видят вспышки будущего — то на миг, то на день, то на год вперёд — никогда нельзя сказать заранее. Они всегда касаются лично алефси и позволяют понять, что для него будет лучше. Потому-то другие народы и считают нас непостоянными: если сейчас мы видим, что на месяц союз будет хорош, а через минуту понимаем, что за год от союза будет больше хлопот, чем пользы — зачем нам такой союз? Такие метания мешают сосредоточиться, поэтому алефси, выбравшие свой путь, присоединяются к какой-нибудь из гильдий… И уходят из неё, когда решают сменить путь. Пока алефси в гильдии — он связывает себя печатью, и тогда благо гильдии и благо алефси сплетаются воедино в видениях, помогая не сойти с избранного пути. Уходя из гильдии алефси разрывает эту печать.

— То есть, ты можешь уйти от меня, если тебе надоест? — Перебил я её. — Просто разорвав печать?

— Не могу. — Кэтлин спокойно помотала головой и перевернула правую ладонь. На её внутренней поверхности слабо виднелся зеленовато-серый узор, как будто проступивший насквозь с тыльной стороны. — Эту печать нельзя разорвать. Мне было редчайшее из видений: я узнала всю свою судьбу, и моя жизнь была связана с твоей. Поэтому я выжгла печать сердца и своими руками убила всех в своей гильдии — иначе печать разума не смогла бы занять должное место. — Я аж передёрнулся от таких откровений.

— А что про другие народы?

— Я не хочу говорить про другр, и не думаю, что могла бы сказать что-то, чего ты не знаешь… Или не узнаешь у неё. — Она на удивление нейтральным жестом мотнула головой в сторону Виль, только поморщившейся от такого обращения. — Я мало что знаю про араманди, она правильно сказала: мы слишком разные. Нарисси, народ моря, вроде бы живёт на крайнем севере, где почти не бывает лета, но мы их тоже не видели уже очень давно — нам нечего делить, они живут в ледяных водах моря, а мы — в тёплых лесах на суше.

— Поня-а-а-атно… — Задумчиво протянул я. Вроде всё… Блин, аж пальцы сводит — столько колодой шуршать. Стоп! Не всё! — А что за история про дракона?

Кэт явно помрачнела, но ответила без колебаний.

— На прошлое летнее солнцестояние шаман призвал видение. Оно было смутное и мрачное, всё, что он сказал — что грядёт Дракон на юге, и мир не будет прежним. Совет гильдий решил, что этого нельзя допустить, и Дракона следует убить. Мне в тот же вечер было другое видение: нечто страшное летело на огромных крыльях, а потом я увидела тебя и всю свою будущую судьбу. Я узнала, что мне надлежит сделать и куда пойти, и что лишь с тобой я обрету силу и могущество, а иначе моя жизнь будет короткой и бессмысленной. Утром я насыпала яд в чашу главы гильдии, и он умер. Самые молодые сразу же ушли из гильдии, а старшие стали спорить, кто станет новым главой, и многих убили. Я же тайно пообещала поддержку каждому из тех, кто, как я знала, должен был остаться в конце, а потом заколола их всех отравленным наконечником стрелы в упор. Так я получила своё прозвище и полностью очистилась от печати разума. От печати сердца нельзя избавиться так просто, поэтому я украла у лекаря самые сильные эликсиры — видение показало, какие — и сожгла руку до кости, а потом вылечила её.