Начинка (СИ) - Франк Анастасия "Франк Ева" - Страница 9

Неизвестно, сколько она бежала так, словно за ней гнались убийцы, но успокоиться Кира смогла только в момент, когда за ней захлопнулась входная дверь дома. Задыхаясь от нехватки кислорода, схватившись за живот, Митчелл, плюя на риск быть застуканной, поплелась без особой осторожности к себе в комнату, то и дело спотыкаясь в сумерках о ступеньки. Каждый скрип дерева более ничего не значил для неё. Уж лучше так, чем слушать город, который, казалось бы, с каждой минутой становится всё громче.

В постель повалилась, не раздевшись. Её трясло, но не от холода. Как можно поплотнее укутавшись одеялом, Кира хрипло выдохнула и закрыла глаза, уже и не думая мечтать о спокойном сне. В этом году приближение лета становится всё веселее и веселее.

========== Глава 4. Сладкие ==========

На улице стоял запах дыма. Где-то совсем рядом потушили пожар, и, очевидно, прошло не так много времени с тех пор. Как люди делились знаниями о пострадавших и погибших, так и последствия сильного пламени продолжали распространяться по городу, добравшись и до Киры, что расположилась у входа к одному из многочисленных дешёвых кафе.

С шумом втягивая через трубочку остатки молочного коктейля, она с лёгкой долей удовольствия наблюдала за семейной парой, которые, особенно мужчина, резко повернулись в сторону исходившего звука.

Подобная привычка не была присуща девушке, однако бороться с желанием подразнить мужа той крикливой особы в планы не входило. На счастье или нет, эта женщина лет тридцати, которая из-за безвкусной одежды казалась гораздо старше, видела в этой ситуации лишь признак невоспитанности какой-то малолетней школьницы, что столь беспардонно разрушила их идиллию.

Жаль, что её супруг имел склонность не к скандалам, а к вожделению.

Под взглядом его прищуренных глаз рыжеволосая отодвинула стакан на середину стола и более не обращала ни на кого своё внимание. Быть добровольной жертвой педофилии ей не прельщало, а те жалкие секунды, наполненные для мужчины надеждой на наивность Киры и доверчивость, служили лишь способом отвлечься от тяжёлых мыслей. Если бы они внезапно не настигали её, стоило только позволить себе расслабиться.

Почему никто не хочет замечать очевидность вещей?

Рассеянно вслушиваясь в то, что происходило вокруг, Кира незаметно для себя всё больше отстранялась от реальности. Странно, ведь она могла пересказать каждое услышанное слово из уст той недовольной супруги. Это было чем-то похоже на предобморочное состояние, но самого обморока не было. Лишь мысли, а также ответные всплески эмоций от них.

Когда именно всё приняло иную форму? И была ли вообще граница? Быть может, из-за неспешности кошмаров, пробиравшихся в её душу, Кира тоже включила слепоту, как это делали все люди вокруг. Сглупила, не восприняв самые первые признаки всерьёз.

Ей чертовски сильно хотелось узнать, были ли ещё подобные сны, навевающие мысли на их подозрительную реальность. Имелись только догадки, подтверждающие свою жалкую личину человека: он забывает чуть ли не большинство своих сновидений.

Когда-нибудь всё прояснится, и не будет надобности искать ответы в самых тёмных и неприятных закоулках головы: они уже выступят на свет. Но сколько ещё ждать? И ждать ли? Нет, не нужно быть сильно умным, чтобы понять безрезультатность ожидания. Так, если повезет, ей удастся заполучить лишь малую долю желаемой награды.

Необходимо было действовать.

Осознавая это, Кире не удавалось избавиться и от половины возникающих вопросов, количество и содержание которых пугало даже её саму. Думать отстраненно — вот что могло немного облегчить её жизнь. Или участь.

Холодный и по-прежнему насквозь пахнущий дымом ветер не причинил ей неудобств. Ко всему можно привыкнуть, к любым живым и неживым вещам, и даже ощущение песчинки в глазу, сопровождаемое желанием как можно быстрее проморгать, потереть как следует веко, не было чем-то для неё новым.

Она часто наблюдала за тем, как люди избегают малейший намек на боль. Объясняют такую, пожалуй, смешную трусость весьма неясно, расплывчато. Но то так же не удивительно. Кира действительно привыкла и к их расширенным глазам, в которых читалось столь ненавистное понимание, что боль неминуема, и к резко побледневшему лицу, видение чего часто создавало иллюзию покойника. Правда, покойники уже ничего не боятся. Им, в отличие от миллиона людей с пока что бьющимися сердцами и бегающей по артериям кровью, было всё равно. Без приукрашиваний и вранья, по-настоящему.

Иногда, как бы банально это не казалось, Митчелл находила больше сходств с безжизненными телами, чем с этими, вечно куда-то спешащими и так до конца и не осознающими цель своего пути. А в чём была её цель?

— Кира.

Её имя пытались произнести мягко и тягуче, вероятно, желая таким образом заставить девушку резко нырнуть в пучину покорности и беспамятства, чтобы добровольно подчиняться одному из очередных жалких особей мужского пола, которые пока, к сожалению, не оказывали на неё хотя бы нейтрального впечатления.

Ей не хотелось реагировать.

— Кира, привет! — уже более повседневным тоном произнёс тот самый возлюбленный многих девушек в её школе Эчесон. Скорее услышав, чем увидев, она была свидетелем того, как этот подросток совершенно не имея ни такта, ни воспитания, с грохотом, раздражающим лишь её одну среди всеобщего шума, отодвинул стул и сел напротив неё.

Со стороны это выглядело унизительно для неё: они были будто друзьями, будто парой.

Стоило ли злиться на волю судьбы, если та вообще существует?

— Как здорово, что я тебя здесь увидел, — после секундной паузы, ни каплю не смутившей его, довольно продолжал Рэй, — Оно и не удивительно: я многих наших по пути встретил.

Его вполне устраивал разговор сам с собой, и в этом был его единственный плюс. А ещё он, кажется, и не заметил, что она не была ныне в школе. Однако на последней реплики юноши Кира едва заметно нахмурилась и сфокусировала на нём взгляд:

— Наших?

Никогда в жизни она не причисляла себя к чьему-то числу, будь то класс, компания или группа. Слишком разные были категории её и их интересов. И ничего не значащие юридически подтверждённые документы в любой момент могли прекратить своё существования. Это всё не навсегда, а потому не находилось весомого довода, чтобы воспринимать всерьёз свою фамилию в общем списке классного журнала.

— Ну, да! Вон, встретил буквально за углом… — поняв, что юноша был слишком недалёк для умения различать истинные чувства окружающих, она вновь отрешилась от происходящего. Тратить время на выслушивание его пустой болтовни Кира не хотела.

Иногда очень полезно фильтровать то, что никогда не пригодится, даже в данный момент. Этот способ нёс в себе и некоторые последствия. Например, обида со стороны того, кто излагал ненужное… Хотя слово «извергал» наиболее подходило для данного типа.

— Ты меня не слушаешь, да? — заметная грусть как в голосе, так и в выражении лица, несколько напоминающего ей потерянную дворовую собаку, могла бы растопить любое холодное сердце и вызвать, если не любовь, то, по крайней мере, жалость.

Но ей никогда не нравились собаки.

— Верно, Рэй, — даже не думая о том, чтобы быть чуть снисходительнее, рыжеволосая холодно на него посмотрела, а затем бросила на стол деньги, которые до этого вот уже несколько минут перебирала и мяла в руке от скуки. Счёт ещё не успели принести, но приблизительная стоимость была наполовину меньше напечатанной на купюре цифры. Коктейль был, признаться, очень вкусным.

Пожалуй, только он и вкусный из сегодняшнего меню, часть из которого точно специально неожиданно и насильно было подано Кире. Рэй Эчесон являлся для неё олицетворением всего, что её раздражало в этой жизни.

— Не стоит начинать предпринимать новые попытки. Я не пойду с тобой на школьный бал.

Под внимательным прицелом мутных глаз мужчины за соседним столиком, что уже успел проявить к ней свой интерес ранее, она поспешила как можно дальше от этого места. Прочь, прочь из обителя сорняков, препятствующих расти цветам, надеющихся украсть у настоящей красоты солнечное тепло и жизнь.