Начинка (СИ) - Франк Анастасия "Франк Ева" - Страница 21

— Это бесполезное занятие и такое скучное, когда ты не любишь простые вещи, считая их нелепыми. — Она успела позабыть, о чём в последний раз говорила ему, но этому человеку было свойственно иметь такой стиль речи, который будто бы всегда можно продекларировать любому незнакомцу из-за переизбытка подковыристых выражений и метафорических загадок. — А оттого, сладость моя, не веришь в них.

На миг мысль, чтобы папа решил ещё поспорить и окончательно разругаться с дочерью, зашёл самолично к ней в комнату, была очень желанной. Ей нужно было это. Нужно, чтобы отец подтвердил его присутствие здесь.

Девушка не смела стремиться грубо отодвинуть его от себя, как это было бы в случае с любым другим человеком. Она снова повела себя по другой дороге реакций и просто терпела абсолютно никакую температуру его руки, как типичная глупая девчонка. Она почти не чувствовала, если бы не знала. Но глаза не могли врать, слух тоже. И, несмотря на это, создавалось впечатление несуществующей субстанции, призрака, не способного передать ей ничего, кроме лёгкой тяжести на плече, как если долго носить на одной лямке тяжёлый рюкзак.

— Для начала, называй меня по имени.

Она поперхнулась, увидев давно вставшего с кровати собеседника. Он напряжённо глядел в окно, явно находясь сейчас в воронке, на том самом дне, скрывающемся в его глазах цвета серебра. Как она могла не заметить прерывания его прикосновения?

— Нет. — Сказала Кира твёрдо и уверенно.

— Снова забыла? — издевательским тоном поинтересовался псевдо-старший брат.

— Нет!

В одном этом слове она хотела сосредоточить всю злость от сложившейся ситуации, намекнуть, как сильно осточертело ходить вокруг да около и не продвинуться в итоге ни на шаг. Кира тоже встала, но от этого тоже не изменилось ничего: казалось, сам мир смеётся над ней, потому что псевдо-брат был высоким и величественным, несмотря на нынешнее телосложение худощавого жилистого парня, который не увлекается спортом. Да, так бы действительно выглядел её старший брат, существуй бы он на самом деле. Или если бы Кира родилась противоположного пола.

— Тогда скажи, почему. — И он сделал то, чего она опасалась и надеялась, что это останется только в её голове. — Давай. Почему, Кира?

Мог ли он чувствовать её мозг, когда с лёгкостью вскинул ладонь кверху и без остановок приблизился к её застывшему лицу, когда она уже не видела самих пальцев мужчины, а в поле зрения было запястье, всё глубже погружающееся в неё, проходящее насквозь. Кира не видела этого зрелища, но отчётливо представила всё в мельчайших подробностях, будто мужчина сам передал ей неизвестным способом описание картины.

— Потому что я… я… — вся злость испарилась, все умения дерзить тем более. От неё осталась одна оболочка и первобытные эмоции, свойственные каждому примитивному животному. — Не могу.

— Излишняя скромность. С чего бы юной леди отказываться соблюдать элементарные нормы этикета? Тебе должно быть стыдно, Кира. Очень стыдно…

— Если я исполню твою просьбу, — вдруг поспешно заговорила девушка, старательно игнорируя его манипуляции с прохождением сквозь её тело, — если я сделаю это, ты скажешь мне всё, что я хочу знать?

Странно, как ей удалось сохранить после всего спокойствие. Хотя Кира никогда особо и не славилась истеричностью во время критических ситуаций, но обычно у неё вместо этого проявлялась агрессия.

А сейчас был другой случай. И этот случай не был похож ни на кого другого.

Рыжие волосы собеседника блестели при вступлении в солнечный свет так же, как и у неё. Идентичны были и брови, чуть темнее и тем не казавшиеся блеклыми. А ещё она обнаружило новое различие между ними, помимо цвета глаз. У неё ресницы, в отличие от типичных носителей рыжего цвета волос, не нуждались в ежедневной покраски тушью, дабы хоть так придать им тёмный цвет — это говорило о неравномерном смешении генов матери и отца. А у этого типа напротив, который наконец с ребяческой беспечностью убрал руку, положив конец игре в «призрак и живой человек», лишь благодаря серебристым глубоким глазам скрывался недостаток полупрозрачных ресниц.

Он сделал шаг назад, словно давая ей простор для фантазии, и с искренним интересом осмотрел окружающее простраство, а уже потом посмотрел вновь на неё, не упустив возможности блеснуть в который раз своими загадками:

— Узнай!

Ожидание. Нужно решиться, но стоило ли это того? Кира медлила. Если она скажет, то это послужит знаком для чего-то нового. Знаком, говорящем о разрешении, её согласии.

— Хорошо, Фревин.

Таким счастливым Кира ещё не видела его. Но счастье то не свойственно простодушному, доброму и простому человеку. Она испытывала часто похожее, когда добивалась манипуляциями желаемого. В последний же раз подобное случилось как раз сегодня утром. Победа и гордость, злорадство и триумф — украсть телефон с первой же попытки, и как можно было не испытать счастья?

— Тогда завершающий штрих.

И теперь истерика захватила даже её. Потому что всё перешло любые существующие границы, какие она только знала! Девушка тяжело дышала, дрожа от каждого резкого звука, происхождение которого пока не могла нормально разобрать. Её чёртова комната расползалась, плавилась, таяла, как обычное мороженое в микроволновке, открывая взору нечто.

Море готово было всеми способами доказать свою ярость, слепую до изнеможения: далеко внизу пенящаяся вода смачно билась о серые скалы, рифы и старалась остатками в виде брызг добраться до Киры, но высота помогала пока спастись от вкуса солёной воды.

При таком ветре невозможно расслышать Фревина. Но его губы, находящиеся в дюжине сантиметров справа от неё, продолжали повторять одно и то же слово раз за разом, расползаясь в неприятную улыбку.

— Прыгни.

— Да ни за что!

На этот раз ответная фраза мужчины была слышна прямо в голове, распространяясь по всему телу:

— Если хочешь получить от меня ответы, ты должна прыгнуть, сладость моя.

Он шутливо подтолкнул её ближе к обрыву, и Кира испуганно вскрикнула и зажмурилась, молясь о хотя бы безболезненной смерти. Помешал случиться этому сам Фревин, обхватив девушку за талию и резко выпрямив её, устранив вероятность падения по инерции.

— Я с радостью помог бы тебе преодолеть страх. Но твой выбор — не мой. Нужно самой.

На этот раз она чувствовала каждое его прикосновение, чувствовала, каким холодным он был даже сквозь криво застёгнутый тёмно-зелёный пиджак на голое бледное тело, где кое-где виднелись синие вздутые вены, вероятно, от перепада температуры с тёплой до морской штормовой. Фревин казался таким же скелетом, покрытым плотью, как она. Реальным.

Я схожу с ума.

Как отсюда выбраться? Что вообще из всего этого реально? Или это какие-то таблетки, наркотики, попавшие неизвестным образом в её организм?

— Но я умру, Фревин! — теперь произносить его имя перестало быть так страшно. Вообще казалось непонятным отныне причина былого ужаса. Всего лишь редкое имя, всего лишь безумие на двоих. Она хотела к маме, потому что не умела плавать, и вода, где нет дна, была адом. Вот почему сам Фревин с самой первой встречи несколько недель назад вызвал такой животный страх. Его глаза тоже не имели дна.

Ей предстояло утонуть, а он с жадностью вдыхал запах её волос, как какой-то ищейка. И выбора у неё не было, кроме как или оттягивать исполнение его приказа, или находиться в его объятиях на веки вечные, полностью без ответов, застывшей в развитии. Если бы только он сказал что-то ободряющее, утешил её или переубедил в опасениях! Но нет. Фревин вообще больше ничего не говорил, хотя Кира пару раз попыталась сказать ему что-то ещё, едва не всхлипывая.

Читал ли он мысли или предчувствовал дальнейшие действия Митчелл, она не знала. Но просить его отпустить ей не потребовалось. К досаде, ветер без его близости стал гораздо ощутимее и свирепее. Волосы давно превратились в беспорядочно спутанные пряди, а зубы не удавалось сомкнуть нормально. Замёрзшая и испуганная — таковой её встретила ядовито-чёрная вода, приблизившаяся слишком быстро после решающего шага.