Начинка (СИ) - Франк Анастасия "Франк Ева" - Страница 11

Сегодня Киру не встретил вечно улыбающийся и шутящий хозяин магазина сладостей. Но она услышала другой, более звонкий, точно маленькие колокольчики, смех. Женский.

— Здравствуй. — Плечо накрыла чья-то маленькая худая ладонь. — Добро пожаловать в мой магазин!

Если бы Кира, стоя в самом центре помещения, не развернулась к говорившей, она бы с уверенностью продолжила держать в голове образ совсем невзрослой девушки, девочки, моложе самой рыжеволосой на несколько лет.

— Спасибо, — сдержанно сказала Кира, не открыв истинных эмоций. Да и, чего от самой себя скрывать, удивлению её действительно не была предела: перед ней была пожилая женщина, судя по глубоким морщинам на лбу, достаточно долго прожившая. Но тело её, скрытое за мешковатым тёмно-синим платьем до колен, не могло полностью скрыть худого тела, до жути напоминавшее детское.

Необычной внешности продавщица, всё это время тоже изучавшая гостью, тепло улыбнулась и убрала руку с плеча Митчелл:

— Появилась новая сладость. Не желаешь ли сделать первую бесплатную пробу, Кира?

Не успела та что-либо заподозрить, как ей в руки так же мягко, но с лёгкой настырностью вручили достаточно большой кусок, судя по всему, молочного шоколада, завёрнутого в цветастую упаковку с изображением белого кролика.

— Но разве…

— О, нет-нет, — тут же поспешила уверить щедрая женщина, заправив прядь седых, но густых и блестящих волос за ухо. — Это не просто какой-то там скучный шоколад с пустотой внутри. Как раз у него имеется начинка, очень даже необычная и вкусная, скажу тебе по секрету!

На всякий случай подержав пару секунд подаренную сладость на весу, девушка коротко усмехнулась, осознав реальность слов старушки. Другая бы фигурка того или иного животного, которых ей доводилось пробовать, были намного невесомее.

— Спасибо Вам, — собираясь сначала спросить, откуда та знает имя Киры, резко отбросила эту казавшуюся теперь нелепой мысль. Наверное, бывший хозяин рассказал ей.

— Советую отломить верх, то есть голову кролика, — доброжелательно посоветовала женщина, прежде чем уйти к вошедшим в магазин детям, глазеющим на всё подряд. — Тебе понравится.

Рыжеволосая на весь магазин зашуршала обёрткой, срывала её, не особо заботясь о сохранности. Перед ней предстал, как и ожидалось, молочный шоколад. Но ведь это только на первый взгляд? Она решила последовать совету хозяйки и начать с головы.

Шея ненастоящего кролика на ощупь была теплее, чем ожидалось.

Кира моргнула.

Руки крепко держали настоящую, дышащую шею одноклассницы, из горла которой вырвался пронзительный визг, что, Митчелл могла поклясться, мог не только разбудить каждого, но и разбить все стёкла в этом доме.

Тебе понравится.

========== Глава 5. Мираж меня ==========

Эти протяжные и чрезмерно панические крики позади, впереди и везде. Как невыносимо терпеть, как хотелось уничтожить каждую из них, вырвать их скользкие языки, до сих пор пропитанные алкоголем и прочим дерьмом, чтобы затем растоптать в нелицеприятную жижу, уничтожить навсегда и органы, и возможность мерзких девчонок что-либо ещё издавать в будущем.

Она могла. Это не так трудно, наверное, при такой взвинченной атмосфере. Будь Кира, конечно, каким-нибудь сильным мужчиной, а не такой же слабой, как и…

— Пусти её! Хватит!

— Митчелл, ты идиотка?!

Руки до сих пор были точно кольцом, точно как красивое дорогое ожерелье, обрамляющее шею любой уважающей себя обеспеченной леди. Однако её случайной жертвой оказалась простая пустышка, не обладающая нужными качествами, чтобы быть достойной. Она была пустым шоколадным кроликом.

Бедная крикливая Эрика после долгожданной свободы всё не могла успокоиться и нервно хваталась за свою шею, дрожащими движениями поглаживала якобы особенно уязвлённые и повреждённые места и не забывала бросать на виновницу испуганно-ненавистные взгляды.

— Прости, — спустя минуту или, может, секунду соизволила сказать Кира. Сама рыжеволосая не считала себя виноватой, но из-за осознания потери контроля над своими действиями нарастающая тревога и паника в её голосе сыграли на руку.

Все восприняли побледневшее лицо Киры как должное и постепенно переставали взволнованно щебетать, как воробьи на заборе.

— Ты часто лунатишь во сне? — когда ночь постепенно подходила к концу, и вместо привычных лучей рассвета из окна невозможно было ничего разглядеть сквозь слой тумана, Эрика наконец решилась подойти к Митчелл и заговорить. Так она демонстративно давала понять ей и всем, что отпустила ситуацию. — Могла бы и предупредить, чтобы я не подумала, что ты хочешь меня убить.

Или съесть.

Множество нехороших мыслей пронеслись в голове Киры. Она не могла позже сказать, все ли принадлежали непосредственно ей. Скорее, частично. Тем не менее, выдавить из себя улыбку пришлось, хотя как она ненавидела делать это, даже ради благополучной репутации.

— Если перенервничаю, такое случается. Но в последние месяцы всё было хорошо, так что я сама и забыла о своей… особенности.

Как странно. Киру больше не волнует успеваемость в школе, стремительно меняющиеся мнения учителей, некогда восхваляющих ученицу, а также взаимоотношения с обществом, но отчего-то сейчас она вдруг захотела сгладить свой поступок. Зачем?

На следующий день она не появилась в школе, но вместо решения как следует набрать недостающие часы сна, Кира до изнеможения шагала по городу, глазея куда угодно — лишь бы меньше думать о неприятом, отвлечься и, если получится, забыть.

И это было невозможно. По крайней мере, для этого требовалось поспать, чтобы информация улеглась в голове и потеряла первостепенную важность. А Кира не могла себе такого позволить, пока ей не удастся найти ответы. Да и удастся ли вообще? Своим отказом ото сна Кира сделает ещё хуже, потому что с каждым новым часом эмоции будут усиливаться, принимать отрицательные формы и уничтожать её изнутри. Она свихнётся. Но ещё больше она боится увидеть новые последствия своих снов.

Ведь не Кира душила Эрику. Это был обман, чёртова непонятная мания, бред. Ибо никогда у неё не было проблем с лунатизмом, точнее, самого лунатизма. Ей пришлось соврать Эрике. Но если бы Кира решила по собственной воле причинить вред кому-то на прошедшей вечеринке, намерения даже извиниться не появилось бы. За свои поступки Кира никогда не испытывала лишних недовольств. Она всегда продумывала всё заранее и готовилась к ответным реакциям людей.

Только не теперь.

Ближе к четырём дня телефон начал волновать Митчелл звонками от отца. Обычно он редко беспокоился и интересовался, где находится дочь в дневное время, но теперь была взаимосвязь: случай с удушением одноклассницы наверняка распространился по всей школе.

— Где ты? — без единого приветствия и вопросов о самочувствии девушки, Джимм Митчелл быстро говорил: — Неважно, возвращайся домой. То, что сообщили мне из школы, не обрадовало меня, поэтому на всякий случай я вызвал к нам твоего давнего знакомого.

От непонимания Кира расстерялась и даже застыла на месте, мешая прохожим идти своими дорогами.

— Знакомого? Какого знакомого?

— Пожалуйста, быстрее.

Гудок. Ещё один, и ещё. Как всегда отец не заботился об объяснениях, то ли привыкнув к чёткому изложению фактов на работе, то ли из-за нежелания именно с Кирой разговаривать по телефону дольше, чем двадцать секунд.

Почему-то именно в данное мгновение ей как никогда прежде захотелось, чтобы у неё был нормальный любящий отец, который запрещает курить, пить, ругаться матом и встречаться с парнями до окончания университета точно. Ведь такие обычно у других подростков родители? Она не знает. Как жаль, что в этом ей не повезло.

***

У неё был очень приятный мягкий голос, сразу заставляющий успокоиться, даже если ты и так спокоен. У большинства людей нет такого природного умения перевести всё внимание на себя, и это к лучшему. Кира будто с самого рождения ненавидела это состояние лёгкой пелены и гипнотизирующего состояния, соредоточения лишь на этом звуке самых прекрасных мягких чар. Как будто раньше она уже сталкивалась с этим, но не могла точно конкретизировать, при каких обстоятельствах. Кира никак не могла знать эту женщину в лицо: обычные большие глаза, казавшиеся из-за этого детскими и молодящими всю её в общем, а также густые, естественного пшеничного цвета волосы, идеально ровно подстриженные чуть выше плеч, что, несомненно, не могло не убрать зрительно ещё парочку лет с её настоящего возраста.