Лабиринт (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 41

— Очень… чувствую тебя. Очень сильно. Очень глубоко. Тебя во мне.

— Твою ж мать… — и этот контроль… он потерял его, закрывая глаза и сжимая челюсти… а я не могла оторвать взгляд от его лица, от болезненной гримасы наслаждения, когда он со стоном, резко, вышел из меня и вошел еще глубже, содрогаясь всем телом, запрокидывая голову назад, впиваясь в мои бедра пальцами и двигаясь так быстро, что у меня дух захватило. Пока не рухнул на меня, зарываясь лицом в мои влажные волосы, ослабляя хватку на моих бедрах, переворачиваясь на спину и увлекая меня на себя. В тишине слышно его дыхание, рваное, тяжелое, и я прижимаюсь щекой к его груди, закрывая глаза.

Да, вот теперь я его. По-настоящему. Только мне почему-то кажется, что он еще далеко не мой, и станет ли когда-нибудь моим… я не знаю.

Дворники усиленно растирали капли по лобовому стеклу, едва справляясь с потоками дождевой воды. Свет фар прорезал темноту, которая плотным облаком поглотила окружающий мир. Говорят, самая кромешная темень наступает перед рассветом, посмотрим, повезет ли нам и в этот раз. Тьма может как помочь нам спрятать то, что мы хотим скрыть, так и поглотить то, что позволит различить истину.

Еще раз посмотрел на часы, сильнее вдавливая педаль газа. Быстрее. Нужно гнать быстрее. От напряжения стучало в висках, а голову словно сдавило тисками. До навязчивой тошноты, когда нервы напряжены до предела, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Твою мать, Макс, какого хрена ты туда поехал? Один, бл***. Как будто это очередная разборка в ночном клубе. Да, я злился, я был вне себя от ярости, потому что знал, в какие игры играет этот больной на всю голову ублюдок Ахмед, и это не то место, где стоит корчить из себя героя. Я не сомневался в хватке Макса, я знаю, на что способен любой из нас, когда в кожу впиваются клыки опасности. Но это, бл***, ни в какие ворота не лезет.

Секундная стрелка вертелась в бешеном темпе, только дорога все не заканчивалась, как будто я ехал по какому-то чертовому замкнутому кругу. Хуже всего — неизвестность. Я не знал, что ждет меня в пункте назначения, и, едва сдерживая бурлящие внутри волны ярости, я просто заставил себя сосредоточиться на дороге. Главное — доехать и увидеть, что этот псих живой там еще. Понимал, что под этой злостью скрывается обычное волнение и мысль, словно бьющая набатом: только бы успеть. Чертыхнулся, когда увидел, что трасса перекрыта. Только этого не хватало. Впереди — несколько протараненных и разбитых машин, куча полицейских, скорая. А рядом — две пропитавшиеся кровью простыни. Пройдет всего несколько часов, и по тем, кого они прикрывали, будут скорбеть, лить слезы, причитать и пить успокоительное. Остальных жертв вытащить пока не удалось, и, судя по всему, там тела придется собирать по кускам. Возникшая перед глазами картина отозвалась противным холодком, который пробежал вдоль позвоночника. Никогда не был суеверным, но в такие моменты четко осознаешь: наша жизнь ничего не стоит. И никто мне не даст гарантию, что, приехав на гребаную ахмедовскую дачу, я не заберу вместо брата вот такой вот сверток.

Людям кажется, что зло — далеко, оно может произойти с кем угодно, но не с ними, и забывают, что здесь не бывает избранных. Верующие склоняют голову и парализуют свою волю, боясь бога, который, по их мнению — везде, а на самом деле его место на земле заняла смерть. Верная слуга, посланница, приносящая ему очередные головы смертных в подоле.

Придется объезжать. Твою мать. Как все это не кстати. Я теряю по меньшей мере еще минут сорок. Стукнул руками по рулю и, зажмуривая глаза от яркого света фар, повернулся к автомобилю с охраной, которая тут же растолкала стоящие рядом машины, освобождая место для разворота. Долбаная беспомощность, когда чувствуешь, что не можешь ничего сделать. Ничего. Абсолютно. Просто, сжав зубы, принять ситуацию и двигаться вперед. Она давит, сковывает, выстраивает перед глазами кровавые картинки, которые выдает мозг, словно кадры из фильма ужасов. Что там сейчас происходит? Во что ты там вляпался, Макс, бл***? Я клянусь, я сам тебя убью, когда найду.

Как будто в ответ на мои мысли зазвонил сотовый — Русый, он доложил, что наши люди окружили территорию, сужаясь плотным кольцом, предварительно разведав всю обстановку.

— Андрей Савельевич, тут какая-то хрень происходит, по ходу Ахмед устроил охоту, только вместо кабанов — люди… — слышал, как Русый выматерился, споткнувшись о что-то. — Тут кровищи… мясо кусками… Бл**… Больной ублюдок.

Все, как я и подозревал. Я понимал, о чем он говорит и что сейчас видит. Зрелище, конечно, не для слабонервных, и хотя Русый пролил за свою жизнь столько крови, что Елизавета Батори сделала бы его своим главным поставщиком, но одно дело — убивать на войне, а другое — шагать между кусками мяса, понимая, что это развлечение свихнувшегося извращенца.

— Русый, эмоции потом будешь переваривать. Меня не волнует его бойня. Макса ищите. Он в этом аду, я точно знаю, он же влез во все это, гарантию даю.

— Не видели мы его пока, вы же знаете, доложили бы первым делом.

— Прочесать всю территорию, каждый участок. Он не мог испариться. Остальных — убирать, без разбора. Ни один из моих людей не должен получить пулю в спину.

— Все понял, работаем.

Твою мать. Макс, какого дьявола ты полез в это пекло? Я, конечно, знал, каким отморозком может быть брат, но неужели он настолько с катушек съехал из-за нехватки адреналина? Нет, тут что-то не сходится. Я пока не знал причину, но чувствовал — что-то вынудило его пойти на этот риск.

Когда наконец-то бесконечная асфальтовая полоса уперлась в высокие кованые ворота особняка, я ощутил и облегчение, и тяжесть одновременно. Иногда нам легче пребывать в неведении, чем узнать ответ. Порой за эти несколько минут переворачивается не только наша жизнь, но умираем и мы сами. Несмотря на то, что внешне остаемся такими же живыми. И хотя ни одно существо не смогло бы сейчас заметить во мне малейшее проявление беспокойства, но внутри… черт, меня выворачивало наизнанку от мысли, что я могу выйти отсюда с бездыханным телом на плече. Ахмед, конечно, не самоубийца, он знает, что любой, кто замахнется на неприкосновенность Воронов — не жилец. Но жизнь в нашем мире — как самая жесткая игра без правил, в которой всегда надо быть готовым к тому, чтобы выгрызать свое место зубами. Сегодня ты, завтра тебя. Никаких гарантий.

Я стоял возле въезда, и несколько минут меня демонстративно испытывали молчаливым игнором. Хозяин дома, как и вся его вышколенная охрана, знали, чьи машины стоят у ворот, как и то, что они в оцеплении. Мудацкая игра в бесстрашие. Ну-ну, Ахмед, сколько времени ты отвел себе на это дешевое представление? Эффектно, но провинциально — сегодня в цене другие методы.

Я знал, что участок уже кишит нашими людьми в полной боевой готовности. Добавим сюда эффект неожиданности — несмотря на то, что я находился на территории врага, она уже была под нашим контролем, поэтому и хозяин положения был известен обоим. Сейчас главное — чтобы Макс выбрался отсюда живым, все остальное — потом. Война уже развязана, шаткий нейтралитет рухнул, это было вопросом времени.

Ворота наконец отворились, и меня пропустили внутрь. Я притормозил на мощеной дорожке, которая вела в дом. Выйдя из машины и не дожидаясь своих людей из сопровождения, не стал осматриваться, всем видом показывая, что опасность мне тут угрожать не может. Каждый шаг кромсал на части неизвестностью, которая отзывалась внутри противной дрожью. Я шел вперед и не знал, что ждет меня за порогом. Хотелось ускорить ход и вместе с тем оттянуть момент возможного падения в пропасть. Но я не сделал ни одного резкого движения, сжав челюсти и внутри себя проклиная этот день, все так же медленно, но уверенно приближался к двери.

Первые секунды я не мог понять, что меня настораживает. А потом осознал — это леденящая тишина, которая охватила все вокруг. В нескольких метрах отсюда лилась кровь, вовсю разворачивалась живая охота, взбешенные от долгой неволи и сидения в клетке собаки рвали людей на куски, а выживших добивали охотники — но при этом сюда не доносился ни один звук. Словно вся усадьба была укрыта звукоизолирующим колпаком, под покровом которого десятки, а то и сотни неудачников попадают в кровожадные лапы смерти.