Еврейское счастье военлета Фрейдсона (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 60

Выпуск торжественным не был. На фронте кризис — не до праздников. Общую фотографию выпуска сделали, и скромно отметили событие всей группой в ресторане гостиницы ''Москва''. На слушательскую стипендию особо не разгуляешься.

В последнюю августовскую ночь вылетел я в Сталинград. В ''Дугласе ДС-3'' со мной летели еще шестеро наших выпускников. Я был старший по званию и ответственный в группе. Избавился от хвостов только в Политуправлении Сталинградского фронта.

Когда прощались, мне напомнили, что я уже был пассажиром в небе четыре раза.

— Так что, Ариэль Львович, вы вполне сможете летать наблюдателем или воздушным стрелком — в лётный стаж, кстати, это идёт.

— Всё, товарищ капитан, дальше не поедем, мотор закипел, — состроил виноватую рожицу потный водитель. — Мне тут стоять долго не улыбается. Могут лаптежники налететь в любую минуту. Вон девчонка-регулировщица на перекрестке стоит. Попроситесь, может к кому и подсадит.

Встали мы почти на Т-образном перекрёстке. Дальше дорога — накатанная, разбитая в пыль, грунтовка, направо вела к переправе, налево в степь. На противоположном берегу вдоль Волги вытянулся Сталинград. Над городом витали дымы. Что-то сильно горело. Доносились звуки артиллерийской канонады. По реке туда-сюда сновали буксиры, тянущие за собой кургузые баржи. Туда с солдатами, тюками и бочками, обратно с солдатами же, но перевязанными белыми бинтами. Разгрузившийся транспорт торопливо забирал раненых и стремился как можно быстрее покинуть переправу. Бомбили ее часто.

На небольших холмах стояли редкие зенитки с тонкими стволами.

Ближе к дороге автомашины со счетверенными ''максимами'' на тумбах в кузове. Возле них копошились девчата. Что меня удивило — в юбках. На ногах короткие брезентовые сапоги.

— А если проголосовать самостоятельно? — спросил наудачу.

— Не возьмут. — Уверенно заявил водитель. — Запрещено нам левых пассажиров брать. Да и госпиталя все в другой стороне, — махнул шофёр рукой куда-то в сторону. Куда мне не надо.

Строгая регулировщица в синем берете на рыжих кудряшках, после проверки моих документов (особо внимательно она рассмотрела геройскую книжку), отослала меня обождать к зенитчикам. Будет оказия — позовет.

Так и сделал. От нашей машины надо отойти подальше, так как там полный кузов 50-килограмовых авиабомб. Ехал — не боялся, а сейчас что-то задрожало внутри.

Жизнь — она такая непредсказуемая. А я, дурак, радовался в штабе фронта, что нет нужды ждать на жаре машину из полка. С оказией доеду. А что на полуторке — так я не привередливый.

Невдалеке стояла грузовая трехосная машина, в кузове которой установлен счетверенный зенитный пулемёт ''максим'', прикрывавший переправу в город. Сталинград весь на правой стороне Волги. Я с зенитчицами — на левом берегу.

И аэродром моих штурмовиков, к которым я приписан комиссаром, тоже на левом берегу. Километрах в десяти отсюда. Пешком на жаре особо не дойдешь с грузом-то. Чемодан, большой вещмешок американский и скатка кожаного пальто.

Девчата-зенитчицы поспрыгивали с кузова и подставили лица сентябрьскому солнышку, не снимая ватных телогреек. Я ещё этому удивился, но с реки тянуло ощутимым прохладным ветром, опасно так стоять вспотевшему организму. Посему развязал и накинул на плечи свой американский кожан без подстежки — вот лень было с ремнями возиться. И пижонскую кожаную фураньку сдвинул на затылок.

Водитель помог мне перенести к зенитчицам чемодан и американскую ''колбасу'' и вернулся к своему кипящему мотору.

— Не помешаю? — спросил я зенитчиц.

Девчонки есть девчонки. Хихикают. Переглядываются. Мне глазки строят.

Одна ответила.

— Чем помешаете, товарищ капитан? Молодой, симпатичный, со звездой героя — чем не кавалер. Жаль один. На всех не хватит.

— Ой, Валька, как ты права, на всех героев не хватит. — Поддержали ее товарка.

— Сколько у вас сбитых? — спросила третья.

— Девятнадцать. Восемь лично. Одиннадцать в группе. Правда, это в трёх войнах.

— Вы в Испании были?

— Нет, в Китае.

— И как там?

— Народу там очень много, живут бедно, но семьи большие, по десять — двенадцать детей. Бывает и больше. А вы тут как? Сбиваете?

— Стреляем много, товарищ капитан, но еще никого не сбили. Хотя я и попадаю, — хвалится заводила.

— Поясни, как так? И, кстати, как тебя зовут? Меня Арик.

— Я — Валя Рогожина, наводчик. Стреляю же, вижу, как пули в лаптёжника попадают, но пульки наши для него слабые. Не подбивают.

— Так вот прямо и видишь? — удивился я.

— Даже глаза фашистского летчика, когда он в пикировании на переправу падает, вижу. Наверное, и он мои видит. Сюда что-нибудь помощнее надо ставить.

Раздалась истошная команда: ''Воздух!''

— Быстро, капитан, в щель. И без разговоров, — скомандовала Валентина, одновременно ловко запрыгивая в кузов.

За ней девчата.

Обернулась, прикрикнула строго.

— Кому сказано!

Запрыгнул в узкий окопчик в метрах пяти от зенитной установки. Туда же свалилась на меня регулировщица. И сразу обниматься-прижиматься. Как бы случайно.

Налёт был короткий. Не более пяти минут. И все это время стучали над головой пулемёты. Бухали взрывы, но не близко.

— Отбой воздушной тревоги.

— Товарищ капитан, помогите мне вылезти. Подсадите меня, — это регулировщица канючит, заигрывая.

Подсадил ее под аккуратную попочку. Приятное ощущение. Но рыжие… это как бы не мой фасон.

Вылез сам, отряхнул кожан. Подумал, что надо было реглан надеть, а кожаное пальто в вещмешок упихать. Не совсем оно по сезону.

На другой стороне дороги, метрах в семидесяти от машины со счетверенным пулемётом остались одни дымящиеся обломки. Бедные девочки.

Оглянулся. Расчёт Рогожиной цел. Слава богу, все живы. Всё же война не для женщин. Тем более не для таких красивых девочек. Им детей рожать надо, а не людей убивать.

— Опять не сбила? — спрашиваю Валентину.

— Опять, — улыбается. — Но попала. А толку. Вы к нам вечером приходите. Мы тут в балочке чай будем пить. Вы нам про Китай расскажете. Придёте?

— Не знаю. Боюсь обмануть. Мне в полк надо.

— Туда, что ль? — показала рукой в степь.

— Ну, примерно туда, — подтверждаю.

— Далеко. Мы ваши ''Илы'' только над головой и видим. А вот ястребки к нам ближе стоят. Мы с ними даже танцы устраивали. Жаль, гибнут часто. Влюбиться не успеваешь.

За все время пока мы болтали, в нужную мне сторону не прошла ни одна машина. Но мне было приятно общаться со столь красивой и смелой девушкой. Остальные девчата ее расчета также не обделены женской привлекательностью, но Валя — и это видно — в своем коллективе доминировала. И ярко выделялась красивым лицом, которое не портила даже распяленая на голове пилотка.

Рыжая регулировщица бросала в нашу сторону откровенно ревнивые взгляды. И, не иначе как от вредности, остановила начальственный ЗиС-101, окрашенный, как и всё на фронте, в цвет хаки.

От машины подбежал щеголеватый старший лейтенант и требовательно произнес.

— Товарищ капитан, подойдите к члену Военного совета фронта.

Перехватил чемодан в другую руку и потопал по разбитой в пыль дороге по указанному направлению, имея ориентиром узкую спину старлея.

В кармане гимнастерки у меня лежала справка за подписью Щербакова о том, что аттестационной комиссией ГлавПУра мне присвоено специальное звание батальонного комиссара, но менять петлицы я не стал — приказа не было на руках. Так и ехал в полк капитаном ВВС. Даже старое удостоверение сохранил. И командировочное предписание мне выписали в кадрах ВВС на капитана. Мальчишество, конечно, но хотелось приехать в полк летчиком, героем, а не политическим пешеходом. Потом политотдел авиадивизии доведёт до всех приказом, что я теперь комиссар. Нелетающий.

Получил предписание в политуправлении фронта и поехал в полк на перекладных. А с приказом сказали:

— Ждите, приведем вас в соответствие. Недели не пройдёт.