Город ведьмы (СИ) - Азимова Анна - Страница 14

Дверь протяжно скрипнула. Клод повернул голову и наткнулся на растрепанные черные волосы и перепачканное лицо какого-то мальчишки.

— Г-господин М-М-Марк, — заикаясь, произнес он, — ж-ждет Вас в-в таверне.

Клод вздохнул и опустил голову на скрещенные руки.

— Да, — лениво махнул он рукой мальчишке. — Спасибо.

Вопросов становилось все больше. Зачем Марк ушел так рано? И приходил ли он вообще домой? Почему он ждет в таверне? Как мальчишка так быстро нашел дорогу сюда, ведь даже на лошадях путь из оживленной части города был неблизкий? Клод ждал, пока шаги на лестнице стихнут, затем подошел к окну и увидел, как мальчишка запрыгнул в повозку и поехал обратно в город. Возница была смутно знаком Клоду, как и сама повозка, груженая большими бочками, но из-за расстояния он никак не мог их узнать.

Вскоре поднялся сильный ветер. Небо постепенно заволакивало тучами, и в скором времени ожидалась гроза. Желание ехать в город становиля все меньше, тем более что в дождь очень сложно найти клиентов, однако этюдник он все равно прихватил с собой и привязал к седлу. На всякий случай.

По мере приближения к городу тучи все больше сгущались, небо темнело, и, когда Клод проезжал мост, на камни упали первые крупные капли. Клод только пришпорил лошадь, но стоило ступить на камни набережной, как дождь внезапно прекратился, небо просветлело, а высоко над головой засияло солнце. В недоумении Клод ослабил поводья, предоставив лошади самой выбирать дорогу.

Вокруг него суетились люди, равно как и накануне. Неторопливое тиканье старых часов отмеряло дыхание города. Вот он снова видит тяжелые повозки, что тянутся к рынку по самой широкой дороге, вот бегут мальчишки, кидаясь камнями в ленивых голубей, вот в цветочном магазине на крыльце стоит вазон с букетом свежих лилий… Тут в мозгу Клода что-то щелкнуло и из вороха мыслей выплыло воспоминание: девушка в убогой лачуге, держащая в руках точь-в-точь такой же букет. Не поверив своим глазам, Клод спрыгнул с лошади, подошел ближе к огромным вазонам и опустился коленями на ступеньки.

Цветы и впрямь были такими, как он помнил: один лист надорван посередине, а лепестки крайнего слева цветка примяты. В замешательстве юноша не сразу понял, что его зовут:

— Ты Клод, да? Друг Марка? — спросила девушка, выходя из магазина, но парень не отреагировал. — Эй! Клод!

Он встрепенулся и посмотрел наверх. В дверном проеме стояла Клаудия.

— Добрый день, — вежливо поклонился он.

— Извини за ту сцену, — девушка смущенно улыбнулась. — Тогда, с Марком… С ним иногда просто невозможно нормально разговаривать.

— Да, я знаю, — Клод улыбнулся в ответ, вспоминая наигранные интонации друга в беседах о Клаудии.

— Вечно он шутит, а даже когда серьезен, я думаю, что это снова его фокусы, — вздохнула она. — Он говорил, что будет поддерживать меня, а на самом деле только болтает о делах Абрама или свадьбе.

— Ты и правда учишься? — оживился Клод. — И изучаешь анатомический атлас?

Клаудия кивнула удивленно и немного испуганно.

— Да, я очень хочу стать врачом. Отец говорит, что я сама могу выучить все, что необходимо, а с остальным поможет Густав Мернье, но я очень хочу поехать в Анрис — говорят, там лучшие школы и доктора на юге. Но отец никогда не согласится отпустить меня: он уже немолод, и в магазине нужна моя помощь…

Тон, с которым Клаудия сказала про отца и медицину, заставил Клода занервничать. Невольно он сравнил ее с собой, всю жизнь ненавидевшим все эти анатомические атласы, сложные медицинские трактаты и постоянное давление отца, пытавшегося слепить из него, Клода, свое подобие. Кто бы мог подумать, что в маленьком городке есть девушка, мечтающая о такой жизни?

— Марк говорил, что ты приехал из Анриса, — продолжала меж тем она. — Расскажи, как там? Он больше Тремолы? Наверное, очень красивый! А много там известных врачей? И берут ли они учеников? Ой, извини, ты же художник, зачем тебе такое знать… Да и мне все равно это ни к чему…

Клод кивал и пораженно наблюдал, как жадно заблестели ее глаза и тут же угасли, стоило вспомнить о действительности. Щемящее чувство жалости охватило его вместе с безумной мыслью поменяться с ней жизнями. Отец бы боготворил такую дочь и с радостью обменял бы на бестолкового сына.

— Думаю, у тебя есть шанс, — попытался приободрить он Клаудию. — Еще месяц назад я даже не знал о Тремоле, но вот я здесь, как видишь.

Девушка благодарно улыбнулась и подняла с земли вазон с лилиями.

— Может, зайдешь? — пригласила она и сама вошла внутрь, оставляя дверь открытой. Клод послушно поднялся по ступенькам и вошел.

В магазине было тесновато, но очень уютно. Повсюду были цветы и зелень: окна сплошь уставлены горшками в несколько ярусов, по стенам развешаны кашпо, полные диковинных растений с длинными побегами, похожими на лианы. У прилавка же было просто какое-то буйство цвета: ярко-красные розы мешались с солнечными нарциссами и скромными ромашками, а где-то в стороне скромно выглядывали фиалки. Неподалеку стояла большая охапка гвоздик и хризантем, а на самом видном месте синел небольшой букет незабудок. На полу размытыми пятнами лежали солнечные следы. Клод поднял голову и увидел стеклянную крышу, увитую изнутри плющом, оставляющим небольшие проплешины для солнца.

— Не хватает экзотических птиц, — заметил он.

— Я за них, — улыбнулась девушка и встала за прилавок.

Среди всего разнообразия цветов она в своем простом коричневом платье была как темный контрастный образ, который сразу притягивал к себе внимание. Клод завороженно смотрел на нее пару минут, а потом, ни слова не говоря, выбежал из магазина.

Вернулся он уже с этюдником. Мгновенно развернув все свои принадлежности, он бросил Клаудии короткое «Пожалуйста, не двигайся» и начал рисовать.

Работа заняла едва ли больше получаса. Клод ощущал тот редкий прилив вдохновения, когда казалось, будто душа отъединяется от тела и начинает творить сама, как ей заблагорассудится. Ему казалось, что вот он, весь мир, на кончике его кисти, которой он творит свою реальность, совершенно особенную и неповторимую. Едва последний мазок лег на бумагу, он, явно довольный собой, тут же показал работу натурщице, ожидая восторженных возгласов.

Но Клаудия молчала.

Повисла тягостная тишина, и Клод недоуменно уставился на девушку, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но она будто остолбенела. Лицо ее едва побледнело, а губы плотно сжались. В ней будто бы шла внутренняя борьба, которая встревожила и напугала Клода. Он осторожно тронул ее за плечо:

— Что с тобой?

Клаудия протянула ему портрет и ответила, даже не подняв взгляда.

— Пожалуйста, уходи, — голос ее звучал механически и безжизненно, будто принадлежал кукле, а не человеку.

Клод не стал спорить. Собрав все обратно в этюдник, он взял из ее руки портрет и вышел на крыльцо. Солнце светило все также приветливо, прогоняя слегка сонливое наваждение магазина. Вороной жеребец нетерпеливо царапал копытом мостовую, ожидая хозяина. Рядом с ним, переваливаясь с пятки на носок и протирая лысину платком, стоял Абрам.

— Клод? — отрывисто бросил он не то с удивлением, не то с пренебрежением.

Клод спустился со ступенек и отвесил вежливый поклон.

— Что это? — кивнул Абрам на портрет в руках Клода. — Можно взглянуть?

Клод протянул ему лист бумаги. Старик долго вглядывался в рисунок, затем поднял глаза и посмотрел на дверь магазина. Клоду уже становилось не о себе от подобной реакции. Наконец, пожевав нижнюю губу, Абрам обронил только одно слово:

— Почему?

— Я так увидел, — пожал плечами художник.

Старик снова посмотрел на рисунок в руке. С листа на него доверчиво смотрела маленькая темноглазая девочка в окружении диковинных цветов.

— Можно я оставлю себе его? — Абрам попросил так тихо, что Клод не сразу разобрал слова.

— К-конечно, — ответил немного озадаченный Клод. Еще пару минут назад он был настолько уверен, что нарисовал нечто потрясающее, а теперь терялся в догадках, что же такого видят люди в простом портрете.