Любимая воина и источник силы (СИ) - Черникова Любовь - Страница 2

— Так вы уже занимались? — отец явно удивился, а я мысленно аплодировала.

— Да. Вчера вечером впервые, — Верд позволил себе лёгкую улыбку, а я покраснела, вспомнив, чем именно. — Вы не поверите, когда узнаете, какова ипостась вашей дочери.

— Неужели снежный барс? — прозвучало как-то обречённо.

— Ирбис. Он самый. А вы откуда знаете?

— Ты пошла в мать, — это уже мне.

Мне показалось, или отец не сильно рад этой новости?

— Мама оборачивалась в ирбиса? Ты не рассказывал!

— Да, Элья.

Наконец-то! Элья. Значит, отец смягчился. Но тут его взгляд, обратившись к Верду, снова приобрёл подозрительное выражение:

— Вердерион, но все сказанное вами так и не объясняет один момент. — я, едва расслабившись, напряглась снова. Даже остановилась, так и не шагнув в ванную. Тилья тоже перестала зевать. Снова повисла тишина. — Откуда вы узнали, что амулет пропал?

— Я делал обход и встретил Тилирио у портального комплекса академии. Девушка была расстроена, и я посчитал себя вправе поинтересоваться, кто её обидел. Вот и вызвался помочь. К тому же я знал, что она соседка Оэльрио, а потому предложил идти отдыхать и пообещал отдать амулет лично вашей дочери, если найду. И вот, мне повезло. — Верд сверкнул ровными зубами.

Отец хотел ещё что-то сказать, но замер. Наверное, получил вызов от императора.

— Оэльрио, мне пора. Вердерион, как-то гладко все у вас выходит, — пытливый взгляд несколько мгновений буравил лицо Верда Аллакири, с которого сияли честные-пречестные глаза. — Как бы там ни было, хочу предупредить, вам нечего делать рядом с моей дочерью и её подругами. Найдите себе кого-нибудь согласно статусу.

Мы с Тильей, переглянувшись, закашлялись.

Кажется, Верд предпочёл не отвечать, но от меня не укрылось, как упрямо сжались его челюсти.

Лорд Сатем исчез, а из нас будто вынули стержни. Тилья с размаху повалилась на кровать, а я уселась прямо на пол. Фух! Кажется, отбились. Стоять остался только Верд.

— Студентка Яррант, чего расселись? Надевайте форму, у меня мало времени.

— Верд, ты шутишь?

— Инструктор Аллакири. Пожалуйста, обращайтесь ко мне, как положено! — даже задремавшая было Тилья удивлённо подняла голову. — Давай-давай, время пошло!

Вот же гадёныш! Я, умирая от усталости, направилась в ванную и натянула форму для оборота. Вышли мы чинно и даже добрались до тренировочного поля, там я не выдержала и, уперев руки в бока, высказала:

— Инструктор Аллакири, — вышло как-то ехидно, — мы что и правда будем заниматься? Вы издеваетесь?

— На самом деле у меня предложение получше, — Верд подошёл близко-близко. Его голос снова зазвучал тепло и тихо — Давай просто поспим? — притянув меня к себе, он перенёс нас в свою комнату.

Верд

Засыпать, обнимая любимую было просто невероятно. Я уже давно не позволял себе подобной роскоши, не путая увеселения с чем-то личным. Слушать её дыхание, чувствовать запах кожи, свежий и ароматный после принятого душа, ощущать тепло её тела. Все это делало меня по-настоящему счастливым. Укрепившись в мысли, что ради этого стоит переступить через себя, пойти к отцу и, наконец, помириться, уснул. Проспали мы почти до полудня.

Разбуженный робкими поцелуями, подскочил как ошпаренный, не сразу сообразив, что происходит. Смущённая Льяра сидела рядом, закутавшись в простыню. Спецформа для оборота аккуратно висела на спинке стула, вспомнив, как сам её снимал, почувствовал столько всего, чего не мог сейчас себе позволить.

— Я проголодалась. Сильно. Зверски! — она вдруг куснула меня за плечо.

И правда, после первого оборота нужно как следует поесть, и нашего довольно плотного ужина у меня в особняке явно было недостаточно. Вдруг Льяра обернулась. Вот так мгновенно, неожиданно без всякой подготовки.

— Котёнок, общежитие для этого не место. Возвращайся.

Большая пятнистая кошка с загадочным выражением на морде ткнулась головой мне в грудь, замурлыкала, когда я почесал за ухом. Потянувшись, зевнула и, выжидательно на меня посмотрев, взяла в зубы форму оборотника и, величественно покачивая хвостом, удалилась в ванную, ловко прикрыв за собой дверь лапой. Через три минуты оттуда вышла уже одетая.

— Котёнок, ты что меня стесняешься? — я улыбнулся.

— Утро, точнее, день… — она пожала плечами, как будто это все объясняло.

— Льяра, ответь мне на один вопрос, — я сел на кровати, чувствуя, как сердце внезапно встрепенулось. Забилось о грудную клетку.

Она подошла ближе, и я смотрел на неё снизу-вверх. Сейчас без причёски, макияжа и платья, при дневном свете любимая показалась мне совсем ребёнком. Бледная, почти фарфоровая кожа, такая нежная и бархатистая покрытая еле заметным пушком. Бездонные, как южное море в солнечный день, сияющие бирюзой глаза, выражение которых сейчас показалось немного испуганным — наверное, ей передалась моя тревога. Яркие, по-детски припухшие губы, не знавшие раньше столько поцелуев за одни сутки, в этом я уверен. Тёмные, немного встрёпанные каштановые волосы. Все это казалось верхом совершенства. Я протянул руку, и она вложила в неё свою маленькую ладонь.

— Ну же! Я хочу есть, — поторопила мягко.

— Льяра, ты выйдешь за меня?

Повисла пауза.

— Вердерион Аллакири, — изящная бровь изогнулась, — это ты что, так делаешь мне предложение?

— Надо было встать на одно колено?

— Ну как-то так я себе это представляла.

— Ну так что? — я чуть сжал руку.

— А ничего, что меня прочат в невесты другому?

— Если ты про Галэна, я решу эту проблему.

— Хорошо, я согласна. Но…

Я уже притянул её ближе, чтобы поцеловать, но остановился:

— Что но?

— Попозже, если ты не против. У меня только жизнь началась. Я хочу учиться, а не сидеть в поместье, даже если оно на берегу моря.

Я рассмеялся и прижал любимую к груди.

— Да разве же я против?

Ну все, раз мы все выяснили, пора действовать.

Я не мог больше ждать. Вынул из шкафа набор амулетов. Это те, что не ношу с собой постоянно. Теперь одного недоставало. Того самого, который я вместе с прошлым, уходя, оставил на маленьком столике в приюте Шаиты. Перебрав оставшиеся, взял один, к которому не прикасался уже почти десять лет. В душе поселился трепет. И почему я все ещё так на него реагирую? Глубоко вздохнул, прежде чем послать мысленный вызов.