Из жизни попаданцев (СИ) - Бухтояров Алексей Сергеевич "Заязочка" - Страница 9
- Предыдущая
- 9/37
- Следующая
— Девочка моя, мне так стыдно! Так стыдно! Мы все тебя бросили. Вместо того чтобы помочь, поддержать... Простишь ли ты меня?
Я взглянул ей в глаза. Она была совершенно искренна. Ну и что мне с этим делать?
— Ну что вы, Минерва, — протянул я ей руку, — проходите, садитесь. Северус, и ты проходи. Я вот ужинать собираюсь. Хотите есть?
Северус отлип от косяка и прошел вслед за мной в кухню. МакГоннагал опустилась на стул. Тилли тут же добавила тарелки и приборы. Я выставил на стол бутылку коньяка и огневиски. Не знаю, что это такое, но ведь волшебники это пьют. А мадам профессор меня удивила. Чтоб вот так вот хватить стакан этого самого напитка... Уважаю! Шотландцы крепкий народ, что и говорить. Северус последовал ее примеру. Тоже что ли попробовать? Ладно, потом как-нибудь, без свидетелей. Я же все-таки дама. Ограничился вином.
Кстати, Кеннет назвал мне полные имена нападавших. Женщину звали Беллатрикс. Похоже, та самая Бэлла, о которой меня предупреждал Северус.
— Спасибо, что предупредил про Беллатрикс, Северус, — сказала я.
Он махнул рукой.
— Какое счастье, что ты не отдала Аластору свое оружие! — сказала МакГоннагал.
— Я никому его не отдам, — сказал я, — это очень надежная вещь.
— Да, конечно.
Я пододвинул им блюдо с жарким.
— Вы не волнуйтесь, все хорошо.
— Может все-таки стоит, чтобы у тебя в доме кто-нибудь дежурил? — продолжала МакГоннагал.
Я покачал головой.
— Вряд ли от этого что-нибудь изменится, — сказал я, — я уже поняла, что волшебники понимают только магические способы защиты и нападения.
Она кивнула.
— Ох, дорогая, какая же ты молодец! Я так горжусь, что учила тебя.
Я улыбнулся. Знала бы ты Минерва, кто меня учил. И чему.
— Остальных уже выпустили? — спросил я.
— Кроме Аластора и Сириуса, — ответила МакГоннагал. — Они уж очень вызывающе себя вели. Сириус тоже не прав. Я так ему и сказала.
Северус вздохнул. МакГоннагал положила себе на тарелку мясо.
— Я посоветовалась с Филиусом, — продолжала профессор, — знаешь, все-таки у «Фиделиуса» есть свои минусы. Ты слишком зависишь от тех, кто посвящен в тайну, и при этом полностью отрезан от мира. Джеймс тоже слишком полагался на чары и на своих друзей. Это так ужасно — осознавать, что один из мальчиков, который еще недавно сидел за партой, оказался способным на такое. Я о Питере. Даже представить не могу, как он мог решиться на подобное.
Северус тоже положил себе жаркого.
Я вспомнил невзрачного мальчишку со школьной колдографии. На фоне своих друзей он смотрелся просто жалко.
— Может быть, он завидовал Джеймсу и Сириусу? — предположил я.
МакГоннагал энергично кивнула.
— Это совершенно очевидно. Но все равно, такое предательство! А как поживает Гарри?
— Замечательно, — вздохнул я, — для него все это игра.
МакГоннагал тоже вздохнула.
— Это счастье, что он еще так мал, что он ничего не понимает.
Я искоса взглянул на нее. Дети все отлично чувствуют и понимают. Даже младенцы. Они чувствуют, как уходит тепло и жизнь, когда гибнут их близкие. Они просто не могут об этом рассказать.
— Альбус спрашивал про тебя, — перевела разговор на другую тему МакГоннагал.
Хм, а этому что надо? Хотя, насколько я понял, этому всегда и до всего есть дело. Как рейхсфюреру, который ничего не понимал в диверсионных операциях, но обожал давать невыполнимые задания и требовать постоянных отчетов о ходе подготовки.
— Как он себя чувствует? — проявил я вежливый интерес.
— Намного лучше, — ответила МакГоннагал, — скоро возвращается в Хогвартс. Собирался тебя навестить.
Я налил им огневиски, а себе вина. Мне это совершенно ни к чему, но не могу же я об этом сказать вслух.
— Так и не известно, что именно с ним случилось? — спросил я.
— Пока нет, — ответила МакГоннагал, — колдомедики так ничего и не нашли, а сам он молчит.
Северус заерзал на стуле.
— Спасибо за ужин, — поднялась МакГоннагал, осушив еще один бокал. — Ты обращайся, если что. И на ребят не сердись. Все просто слишком переволновались. Мы все очень переживали за вас.
— Я понимаю, — сказал я, — это все так тяжело. Сама не знаю, почему так сорвалась.
— Бывает, — кивнула она. — Ну, до свидания, дорогая. И помни: двери Хогвартса для тебя всегда открыты.
— Спасибо, Минерва, — смущенно улыбнулся я.
— Северус, ты идешь?
Он покачал головой и уставился в бокал.
Я проводил МакГоннагал и вернулся к столу. Северус одним глотком опустошил бокал.
— Это ужасно, Лили, — сказал он, — ужасно! На тебя столько всего свалилось из-за меня. Бэлла... это чудовище... настоящее чудовище...
— Чудовище? — переспросил я.
Он несколько раз кивнул.
— Есть вещи, о которых не пишут в газетах, Лили, — он смотрел прямо перед собой остановившимися глазами, — нам показывают кровь, развалины, оставшиеся от дома. Мы знаем, что здесь жили люди, и что этих людей убили. Может быть скажут, что это было жестокое убийство. Но если бы ты знала, что это такое!
Я внимательно смотрел на него. Он кусал губы.
— Нам всем приходилось убивать магглов, чтобы доказать свою преданность Лорду, — сказал он, — мне тоже приходилось. Но Бэлла... Она наслаждалась этим, понимаешь? Такое дикое, безумное удовольствие... У нее даже лицо становилось...как будто она ... как будто это был оргазм...
Он быстро взглянул на меня. Шокировать боится, что ли? Хотя его двадцатилетняя подружка скорее всего была бы шокирована. А Северус запустил обе руки себе в волосы и замер, снова глядя прямо перед собой.
— Я думал, что авроры смогут тебя защитить, — сказал он, — а они... и снова пришлось тебе...
Я положил руку ему на плечо.
— Тогда я рада, что убила ее, — сказал я.
Он схватил меня за руку.
— Нет! Не говори так! Это все равно убийство! И это ужасно! Почему все это приходится делать тебе? Почему авроры тебя не защитили???
На тему, почему авроры не защитили меня, я мог бы прочитать ему длинную лекцию. Они просто расслабились. Главный монстр убит, все плохое кончилось, жизнь прекрасна и удивительна. Но Лили таких вещей знать не может.
Дерьмо! Мне искренне жаль этого запутавшегося парня, но я ничем не могу ему помочь. Просто потому, что у Лили не может быть моих чувств и моего понимания. Тот, кто скажет, что убивать не страшно, тот лжец, никогда не видевший и не делавший ничего подобного. И речь не идет о горячке боя, когда или ты, или тебя. Да и в бою не все могут. Одно дело стрелять куда-то, не видя, попала твоя пуля или нет. Точно знать, что ты убил кого-то — совсем другое дело. Не все могут забыть.
Я видел таких, как эта Бэлла. Жалкие слабаки. Свой животный страх перед болью они превратили в наслаждение болью других. И это стало их наркотиком. Таковы все эти либертины и сверхлюди. Трусы, забивающие свой собственный ужас чужими страданиями. Выбей у такого оружие из рук, и он будет ползать у тебя в ногах, умоляя о пощаде. Это если в их головах еще что-то осталось. А если они окончательно свихнулись, то становились совершенно неуправляемыми и опасными для всех окружающих без исключения. Никогда не знаешь — на кого такой бросится. Если у него не будет очередной жертвы, он будет истязать даже самых близких людей. Особенно это страшно для женщин. Практически полная деградация. Безвозвратная.
Выжить на войне и не свихнуться можно, если научишься отделять смерть от себя. Никогда не думай о том, что ты убил человека. Ты просто сделал свое дело, и все. Это не так просто, но альтернативы нет. И угрызения совести, и упоение от содеянного одинаково губительны. И то, и другое убивает и разъедает душу, лишает разума. И то, и другое страшно. Я убивал, я знаю.
Кстати, это может стать проблемой. Вдруг кто-нибудь обратит внимание на то, что я не демонстрирую тех психологических реакций, которые должны быть у нормальной молодой женщины. Об этом стоит подумать.
— Северус, — сказал я, — если я сейчас начну думать, как ужасно, что мне пришлось убить Лестранжей и застрелить Лорда, то я сорвусь. А для меня это недопустимая роскошь, я должна думать о Гарри. Я просто заставляю себя об этом не думать. Пожалуйста, Северус...
- Предыдущая
- 9/37
- Следующая