Найденыш (СИ) - Бэйн Екатерина - Страница 32

Мэгими, разумеется, видела все эти ухищрения и не могла не понимать, что все это значит. Но делала вид, что это не производит на нее никакого впечатления. Девушка осталась стоять у двери, отойдя чуть в сторону, чтобы ее не задели.

- Боже мой, как меня воротит от этих шпионов, - произнесла Оливетт, обращаясь к Ромейн, но ее слова, разумеется, были адресованы не ей, - они везде подслушивают, подсматривают, их можно выудить из самых разнообразных мест. Знаешь, Роми, я нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный день обнаружу кого-нибудь в своей постели. На всякий случай, чтобы проверить, не прячу ли я там тайного воздыхателя.

Ромейн тихо фыркнула. Оливетт совершенно не рассердилась, напротив, дала понять, чтобы в следующий раз девушка сделала это громче раза в три.

- Это какой же надо быть гнусной, презренной личностью, чтобы заниматься таким грязным делом.

Мэгими, стоя на своем месте, покрылась красными пятнами и посильнее сжала губы. Оливетт довольно усмехнулась и продолжала:

- Будь моя воля, я бы не наняла такую даже для того, чтобы выносить горшки. Но к сожалению, у нашего любимого короля иное мнение.

Ромейн и не пыталась что-либо вставить в этот монолог. Распаленная злостью и досадой Оливетт сегодня была в особенном ударе. Она прохаживалась по персоне Мэгими целых полчаса да так, что под конец на той не осталось живого места. Девушка то краснела, то бледнела, кусала губы и переминалась с ноги на ногу. Чувствовала, она себя, как и следовало ожидать, отвратительно. Впрочем, ей никто не сочувствовал. Ожидать жалости от Оливетт было глупо, а Ромейн все еще помнила слова Мэгими о своей семье и о ее происхождении. Она не хотела с ней ссориться, но Мэгими начала первая.

В этой комнате за разговорами они провели целый день. Сумрачная Сэлли принесла ужин на двоих, гневно посматривая на Мэгими, но не сделав ничего, чтобы облегчить участь.

И лишь когда Сэлли собралась уходить с подносом, на котором стояла грязная посуда, девушка впервые заговорила.

- Послушайте, не будете ли вы столь любезны, чтобы принести мне что-нибудь поесть?

- Сэлли, - сказала Оливетт, - помни о том, что ты служишь только мне и должна исполнять лишь мои приказания.

- Я это помню, госпожа, - отозвалась Сэлли.

- Если эта... мгм... особа желает поужинать, пусть отправляется в общую залу. Здесь не столовая.

- Конечно, госпожа, - присела служанка и отправилась к двери.

Мэгими стала пунцовой. Она заскрипела зубами, но больше не издала ни звука. Просто развернулась и ушла. Оливетт рассмеялась:

- Полагаю, сегодня мы хорошо поработали в этом направлении. Ты видела, на кого она стала похожа?

Улыбаясь, Ромейн кивнула.

- Завтра я придумаю что-нибудь еще. Мне хочется, чтобы она по тысяче раз на дню жалела, что ей выпало присматривать за мной. Пусть ненавидит свое присутствие здесь сильнее, чем я.

- Мне кажется, она уже жалеет, - заметила девушка.

- Мало жалеет. Эта дрянь еще будет жалеть, что на свет появилась.

Почему-то Ромейн в этом нисколько не сомневалась. Если королева будет продолжать так, как начала сегодня, жалеть о своем появлении на свет Мэгими начнет уже завтра. В крайнем случае, послезавтра.

- Уже поздно, Роми, - произнесла королева, - пора спать. Иди к себе, но учти, завтра сразу после завтрака ты должна быть здесь. Или нет, до завтрака. Да, именно так. Возможно, у меня будет к тебе небольшое поручение. Главное, чтобы эта змея не догадалась об этом.

Пожелав Оливетт спокойной ночи, Ромейн отправилась в свою комнату. Ей все еще было немного жаль ее, но с другой стороны, королева повела себя достойно. Не рыдала, не закатывала истерик, даже почти не жаловалась. Вместо этого, она принялась активно портить жизнь своему соглядатаю. Это не могло не вызывать уважения.

Так что, Ромейн думала, что королеве удастся выйти из этой ситуации с честью. Разумеется, на это потребуется время, но сразу все и не делается. Поэтому, девушка легла спать спокойно.

Однако, выспаться этой ночью ей не удалось. Перед рассветом Ромейн проснулась от жуткой боли. Спросонья не понимая, что происходит, она села на постели, тяжело дыша и оглядываясь. Через пару секунд после пробуждения боль нахлынула с новой силой, только теперь Ромейн поняла, что именно у нее болит. Схватившись за левую руку, она стиснула зубы и застонала. Но боль была столь невыносима, что из груди девушки вырвался вопль. Она все еще понимала, что кричать нельзя. Нельзя привлекать к этому внимания, нельзя говорить, что у нее болит, а главное, показывать это другим.

Схватив подушку, Ромейн прижала ее к лицу и уже не таясь, закричала. Господи, это просто ужасно! Такое ощущение, что ей отпиливают руку тупой ржавой пилой.

Приступы боли продолжались около пятнадцати минут. Ромейн каталась по кровати, сбивая простыни и одеяло в один тугой жгут, сдавленно рычала, искусав до крови губы и измочалив подушку. Но постепенно боль стала проходить. Вскоре ее уже можно было терпеть и только тогда Ромейн решилась посмотреть на свое запястье.

Метка была ярко-красной и пульсировала в такт ее сердцу. На ней четко обозначились линии, глядя на которые девушка забыла о боли. На руке образовался ясный рисунок, изображающий сокола, силуэт которого оплетала витиеватая буква "Р".

- Рэйвенхилл, - хриплым голосом произнесла Ромейн, не сводя глаз с метки, - я - Рэйвенхилл.

Встав на дрожащие и трясущиеся ноги, девушка осторожно подошла к зеркалу, стараясь двигаться как можно медленнее и не упасть ненароком. Приступы боли вымотали ее так, что силы почти ни на что не оставалось. Отражение в зеркале подтверждало это. Оттуда на Ромейн глянуло бледное мокрое лицо со спутанными волосами и глазами, обведенными темными кругами.

Выпив залпом два стакана воды, Ромейн кое-как расправила постель и упала на нее. Итак, если вспомнить слова Меора, то получается, что сегодня ночью ей исполнилось шестнадцать. Поздравляю, замечательный день рождения получился. И в качестве подарка, огромное красное пятно на запястье и жуткая боль, выжавшая ее словно лимон.

Теперь она и не уснет, хотя усталость навалилась на нее подобно огромному кому. Слишком утомлена, к тому же в комнате очень душно. Невыносимо душно. Просто дышать нечем. Ромейн поморщилась и в следующее мгновение окно распахнулось, едва не сорвав створки с петель. В комнату ворвался ледяной порыв ветра. Он пронесся по помещению, с6расывая на пол вещи, вскружив бумаги на столе, выдув пепел из камина и даже волосы Ромейн поднялись дыбом.

Ей сразу стало холодно. Впрочем, окно тут же захлопнулось. Накинув на себя одеяло, девушка глубоко задумалась. Да что же это такое? Ей и раньше было сложно держать себя в руках. А теперь... Что это получается? Ей стоит только подумать о чем-либо и ее желание тут же исполняется. И как в этом случае себя контролировать? На какое-то мгновение Ромейн охватила паника, отчего графин на столе задрожал и завибрировал. Но девушка на удивление быстро взяла себя в руки.

Так, стоп. Главное, не паниковать. Сейчас это просто опасно. Еще опаснее, чем раньше. После оформления ее родового знака сила в ней стала рваться наружу. Но ее можно удержать. Она только что это сделала. Разумеется, можно главное, немного потренироваться. Если на то пошло, умеет же это делать Меор. В его присутствии вещи не ломаются, не падают и не взрываются. А раз умеет он, и она научится.

Забавно, но эта мысль очень помогла Ромейн взять себя в руки. Она еще немного полежала, прислушиваясь к собственным ощущениям и загоняя силу поглубже, почти поняла, как это делается и на полпути к осознанию этого заснула.

Наутро широкий браслет плотно охватывал руку Ромейн, скрывая оформившийся знак и сама она выглядела так, словно спокойно спала эту ночь. Словно и не было такого резкого пробуждения перед рассветом. Глядя на ее невозмутимое лицо, никто бы не догадался, что Ромейн нервничала и очень боялась сорваться. Ведь ее гнев будет куда более ужасным, чем гнев простого смертного. Пожалуй, слова Меора о разнесении замка по кирпичику не были преувеличением.