Воровка (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 50

– Хороший план.

Сола продолжила ходьбу по кухне, а Эвэйл принялся просматривать ящики.

– Я могу помочь? – спросила она, хотя это и не ее кухня. И повар из нее посредственный. И вообще она ничего не соображает в настоящий момент.

– Я ищу перцы.

– Фаршированные? Они в холодильнике.

– Нет, маленькие такие… вот эти.

Парень поставил упаковку на стол, и Сола не обратила внимание, но потом он потащил его в рот…

– Нет! – закричала она, вскидывая руки. – Стой!

Кузен Эссейла застыл, почти забросив перец–привидение[80] в рот, который потом ничем не восстановишь.

– Что такое?

– Положи перец и вымой руки! От него тебе будет плохо!

Эвэйл нахмурился и окинул взглядом адски–острый–стручок.

– Ты уверена?

– Это перец–привидение… с ними нужно обращаться аккуратно. Он обожжет тебе все внутренности.

– Я ел их прошлой ночью. – Он забросил стручок в рот и начал жевать. – Обожаю.

Мгновение Сола не могла пошевелиться. Потом она рванула к холодильнику, схватила картонную упаковку молока и бросилась за стаканом в шкафу. Была временная задержка после того, как перец съедали целиком, и если она заставит Эвэйла выплюнуть стручок и промыть пути молоком, то этот пациент может избежать внимания Дока Джейн…

Сола обернулась, чтобы тут же застыть статуей.

Эвэйл жевал перец и смотрел на нее с веселым интересом… словно не понимал, чего она так носится, но уважал ее и потакал странностям. А потом он закинул в рот второй перец.

– Кинь в меня, – сказал Эрик со своего места.

В ответ Эвэйл повернулся и бросил перец–привидение через всю кухню, целясь прямо в рот брата.

Сола стояла со стаканом в руке и играла в зрительный теннис между Несокрушимыми.

– Дайте взглянуть на них, – сказала Сола, вытягивая руку. – Нет, я не хочу к ним прикасаться, просто посмотрю упаковку.

Может, она перепутала… не–а. Взглянула на этикетку на целлофановой пачке и увидела все соответствующие предупреждения. Но, может, они – как не взорвавшаяся боеголовка?

Сола принюхалась – запах отвратный, как и положено. Тем не менее, она взяла один кончиками пальцев и вытянула язык. Она знала, что кусать нельзя… и если бы не нужда в отвлечении, она не устроила бы проверку.

Сола лизнула. Подождала…

– Боже мой! – склонившись, она закашлялась. – Как вообще…

– Ты больше не будешь?

Когда Эвэйл протянул руку, Сола вернула ему упаковку и вцепилась в молоко. Пока она пыталась стереть СРАНЬГОСПОДНЮ с кончика языка, они с Эриком продолжили методично истреблять перцы.

А потом достали вторую пачку из шкафа.

– Не понимаю, как вы, парни, можете…

В кухню зашли Док Джейн с Эссейлом, и Сола попыталась прочесть выражения на их лицах.

– Кузен, – сказал Эрик. – Хочешь…

– Нет, ни в коем случае. – Сола встала между ними. – Ему хорошо и без перца. Правда? Ты же в норме. Да, может, позже, спасибо.

– Парни, что вы едите? – поинтересовалась Док Джейн.

– Это? – Эвэйл показал упаковку. – Они божественны.

Док Джейн кивнула.

– Вишес их обожает. Лопает, как конфеты.

Сола могла лишь покачать головой.

– Парни, вы – нечто.

Потом она сосредоточилась и встретила глаза Эссейла, пытаясь найти в них ответ. Когда он подмигнул ей, Сола не знала, как это интерпретировать.

– Что ж, мне пора. – Доктор надела рюкзак. – Мэнни придет завтра к вечеру, и, наверное, будет Жизель… поможет моему коллеге с осмотром.

Внезапно резкая тревога прошлась по телу Марисоль, неприятная энергия так сильно встряхнула ее, что она забыла про жжение языка.

– Док Джейн, я провожу тебя, – сказала она, направляясь к черному входу.

– Не стоит…

– Не туда…

– Гараж…

Трое мужчин заговорили одновременно, более настойчиво, чем она бегала с перцем–привидением.

– Простите, – сказала она. Вопрос безопасности, ну конечно.

Док Джейн приобняла ее.

– Пошли сюда.

Уходя, Сола чувствовала на себе взгляд Эссейла, в его глазах лунного цвета читалась напряженность. Но потом кузены заговорили с ним, и он остался в кухне.

Оказавшись в гараже, Джейн опередила все ее вопросы:

– Он идет на поправку, – сказала доктор. – Думаю, ты можешь расслабиться.

Сола нахмурилась.

– Но что с его раком? Опухоль все еще в его мозгу, разве нет? Как можно говорить, что я могу расслабиться?

Док Джейн почти удалось скрыть ее реакцию. Почти. Но она едва заметно дернулась и широко распахнула глаза… а когда боишься до смерти за будущее любимого и впитываешь каждый нюанс в реакции человека, которому лучше всего известно положение дел, то такие вещи замечаешь сразу же.

Женщина прокашлялась.

– Слушай, тебе следует поговорить об этом с Эссейлом.

– Ты его врач.

– Прошу, поговори с ним.

– О его раке?

Джейн едва заметно посмотрела в левую сторону.

– Да.

– Ладно. Поговорю.

Сола произнесла эти слова с необоснованным вызовом, но она не стала заморачиваться из–за своей реакции, отвернувшись и зайдя в дом. Когда она вернулась в кухню, трое мужчин взглянули на нее.

– Мы можем поговорить? – спросила она, подойдя к Эссейлу.

Она не стала ждать его. И он последовал за ней в коридор, который вел к его кабинету и лестнице на второй этаж.

Развернувшись, Сола напомнила себе, что, несмотря на происходящее, он совсем недавно был болен и лежал в больнице.

– Ты расскажешь мне, что происходит, – потребовала она тихим голосом.

На красивом как грех лице появилась отстраненность.

– О чем, скажи на милость?

Сола скрестила руки на груди. На задворках сознания она гадала, не перегибает ли палку… но нет, инстинкты твердили, что многое не сходится.

– Твой доктор не сказала мне о твоем раке. Сдается мне, потому что нет у тебя никакого рака.

Марисоль стояла перед ним с таким лицом, словно собиралась ввязаться в барную потасовку… и победить в ней, и Эссейл ощутил истощение, которое было не связано с процессом выздоровления. Воистину, в этом проблема лжи своим любимым, подумал он. Неправда всегда всплывает наружу, и всегда таким образом, что невозможно оправдать ее, насколько бы серьезной или незначительной ни была ложь.

Потому что нет оправдания лжи любимому человеку.

– У тебя есть рак или нет? – требовательно спросила его женщина.

Жаль, у него нет больше времени. Но для чего? Словно это изменило бы что–нибудь.

– Пошли, – сказал Эссейл, взяв ее под локоть. – Нам нужно поговорить наедине.

Она вырвалась из его хватки, но последовала за ним в кабинет. И когда он закрыл дверь за ней, Марисоль подошла к окнам, протянувшимся от потолка до пола.

– Прошу, не раздвигай шторы, – сказал он, когда она протянула руку.

– Почему? Не любишь дневной свет?

– Нет. Не люблю.

– Так что? – Она повернулась к нему. – Расскажешь мне, что происходит на самом деле?

Эссейл опустился в мягкое кресло, стоявшее в противоположной стороне от компьютеров. Подперев кулаком подбородок, он посмотрел на Солу.

– Мне жаль, что мои кузены тебя обманули.

Она моргнула, словно ей нужно было мгновение, чтобы переварить новость.

– Значит, ты не смертельно болен.

– Был. Но сейчас – нет.

Она резко рассмеялась.

– Не знаю, чувствовать облегчение… или же взять бабушку и немедленно уехать в Майами.

– Мне жаль, что они решили не рассказывать правду.

Марисоль направила на него палец.

– Не перевирай. Они заварили кашу, но ты поддержал ложь.

– Ты права.

Он не продолжил, и Сола снова скрестила руки на груди.

– Я жду. И я хочу знать всю правду, какой бы она ни была.

Судорожно пытаясь найти в бардаке, творившемся в голове, нужные слова, Эссейл не мог решить, что было хуже. Признаваться ей в своей слабости или понимать в глубине своего черного сердца, что он никогда не сможет поделиться с ней настоящим секретом: он не мог сказать, кем являлся. Согласно правилам, вампиры не открывали свою сущность людям… и в редких, крайне редких случаях допускалось нарушение этого принципа. Если человек был способен принять правду и оставить свою жизнь, чтобы влиться в сообщество вампиров.