Да забыли про овраги #play_to_return - Тумановский Ежи - Страница 47

- Задний ход! - скомандовал я, крепко хватаясь за рукояти прицела. - Скорее, Гриня!

Бронетранспортёр заверещал обиженно металлическими внутренностями и рванул обратно в овраг, моментально скрывшись в нём целиком. Зверев прекратил стрелять. Чуть дальше того места, где мы только что стояли, земля поднялась султанчиком разрыва.

- Гони, Гриня, гони, - быстро сказал я, буквально нутром ощутив, что механик собирается снять ногу с педали газа. - Я скажу, когда остановиться.

В командирский прицел, сверху, было даже забавно наблюдать, как бронетранспортёр мчится по дну оврага кормой вперёд, а над ним, по самому краю, яростно разбрасывая комки земли узкими гусеницами, набирает скорость в противоположном направлении танкетка "зелёных". Обстрелянная же нами машина продолжала стоять на месте, бессильно шевеля башней в поисках обидчика.

Мы разминулись со стремительной танкеткой противника за несколько мгновений до того, как оказаться у глиняного оползня посреди оврага. Пользуясь преимуществом наблюдения за любой  техникой на карте, и оставаясь незримым для своих оппонентов, как только ушел из зоны прямой видимости, я смог оценить красоту случайно получившегося манёвра, когда две машины промчались навстречу друг другу в разных уровнях, и теперь стремительно удалялись друг от друга.

В этот момент корма бронетранспортёра начала задираться, и мы принялись шустро подниматься вверх по большой куче земли и глины. Пушка первой танкетки ещё смотрела туда, где вот-вот надеялся обнаружить противника игрок второй танкетки, когда наш бронетранспортёр внезапно поднялся над краем оврага совсем рядом, а Зверь открыл ураганный огонь из пулемёта практически в упор.

А за за секунду до этого я скомандовал:

- Серп, на два часа, огонь!

И хотя Серпилин не видел цель, пулемёт в башенке немедленно загрохотал над моей головой. Первые росчерки трассера ударили в дно и склон оврага, но бронетранспортёр уже забрался на самый верх осыпи, капот машины встал на один уровень с кормой и огненная метла рубанула по второй танкетке "зелёных". Теперь оба моих стрелка видели цели и мне осталось только закрепить столь удачное положение дел.

- Гриня, стой!

Огненные стрелы летели в обе стороны от бронетранспортёра, превращая сразу две машины противника в бесполезные груды металла. Вторая танкетка ещё пыталась развернуться и повернуть башню, а первая уже вовсю дымила, не подавая признаков жизни.

Я торжествовал. Случайно родившийся план вышел настолько удачным, что будь я своим командиром, немедленно выписал бы себе какую-нибудь медаль. Зверева можно было уже остановить, да и Серпилин почти добил свою цель, но я намеренно молчал, стараясь растянуть мгновения своего триумфа.

- Ну что, Лом, думаешь победа за тобой? - вкрадчиво сказал в наушниках знакомый отвратительный голос.

А в следующий миг что-то случилось. Только что я смотрел в прицел на эффектную концовку боя между тремя машинами, и вдруг оказался лежащим на спине, бессмысленно глядя в серое небо. С трудом проморгавшись, я повернулся на бок, охнул от боли в левой ноге, и получил возможность оценить произошедшие перемены.

Борт бронетранспортёра был раскурочен так, словно его просто выкусили сверху большими пассатижами. Исчезла крыша и пулемётная башенка. Никого из членов экипажа видно не было, зато через огромную дыру в остатках борта я прекрасно видел лёгкий антитанк с длинной пушкой, стоявший почти на самом краю оврага. И пушка эта, что характерно, смотрела мне в лицо. До чужой машины было не больше двух десятков шагов и с такого расстояния она одним выстрелом просто аннигилировала бы всё, что осталось от моего бронетранспортёра.

С трудом превозмогая гудение в голове, я сел, опираясь рукой на уцелевший прицел. Что случилось? Откуда вдруг взялась эта самоходка? Ведь не было никого рядом, кроме двух танкеток. Не было!

Смутная догадка требовал немедленной проверки, и я, не обращая внимания на вывернутую под неестественным углом, ногу, почти упал лицом на маску командирского прицела.

Вид сверху позволял убедиться, что Серпилин успел-таки добить вторую танкетку. Кроме того, было прекрасно видно залитые красной краской остатки моего бронетранспортёра с жалкой сгорбленной фигуркой одного из членов экипажа, припавшего к прицелу. А вот никакой самоходки, застывшей на краю оврага, в прицел видно не было. Я отклеился от прицела и выглянул в дыру. Самоходка по-прежнему целилась мне в лицо своей длинноствольной пушкой.

- Это нечестно, - сказал я, ещё только начиная понимать, что мой триумф закончился гораздо быстрее, чем ожидалось, да ещё к тому же, самым жалким образом. - Это вообще ни в какие ворота не лезет! Слышишь, ты? Читер!

Кто-то отчётливо хихикнул в наушниках.

- Любая игра подразумевает правила! - распаляясь заорал я. - Иначе, нет никакого смысла!

- Да плевать я хотел на любые правила, - небрежно сказал в наушниках шлемофона голос Саурона. - Да и на смысл твой - тоже.

- Тогда и я плевать хотел на любые правила! - в бешенстве заорал я.

- И что ты сделаешь? - глумливо спросил Саурон. - Воздух испортишь?

В бессильной злобе я ударил рукой в остатки борта и откинулся спиной на деревянный ящик, наполовину раздробленный, но, как нарочно, крайне удачно лежащий прямо позади меня.

- Заканчивай тут, Шева, - сказал голос Саурона. - И возвращайся в ангар.

Ящик давил мне в спину и не давал закрыть глаза и просто ждать, когда всё закончится. И вдруг я вспомнил, что это за ящик. В нём лежали гранаты, на случай, вроде этого. Правда, сейчас меня никто мучить не собирался, но кто сказал, что гранаты - это только инструмент для лёгкого самоубийства?

- До следующей, печальной для тебя встречи, дефективный, - сказал в наушниках  шлемофона голос Саурона, после чего раздался громкий щелчок и всё стихло.

Я повернулся на бок и запустил руку между расщепленных досок ящика, в кровь обдирая кожу. Тяжелая и холодная тушка гранаты словно сама собой вынырнула из деревянной тюрьмы. Как её активировать, я не знал, но обнаружив шнурок, торчащий из рукояти, не задумываясь дёрнул за него, а потом привстал на локте и со всей силы метнул гранату в самоходку.

Описав красивую дугу, граната удачно упала прямо под маску пушки. Я повалился ничком на дно бронетранспортёра и в следующий миг по ушам ударил громкий хлопок. Полежав на всякий случай несколько секунд, я с трудом поднялся и снова выглянул через дыру в борту. Над вражеской самоходкой поднимался столб чёрного дыма,

- Ура, - слабо сказал я.

Потом ещё раз осмотрелся, пожал плечами, вытащил ещё одну гранату, вытянул из рукояти шнур и положил на колени.

Как по-другому выйти из боя на разбитой машине без экипажа, я просто не знал.

Мы снова сидели за столом в ангаре и налегали на тушёнку. Как и раньше, Серпилин принёс откуда-то чистую тряпицу, в которой обнаружился ещё тёплый ароматный чёрный хлеб.

- Матрица, - пробурчал я, пережёвывая кусок мяса и провожая жадным взглядом большие ломти, которые Серпилин, отрезая от хлебного "кирпича", передавал Звереву и Ложкину. - Понимаю, что всё это невзаправду, а всё равно вкусно.

- Почему невзаправду? - удивился Серпилин, протягивая мне толстый, исходящий хлебным духом, тёмный ломоть. - Хлеб самый настоящий.

Я вцепился зубами в плотную корку и решил не уточнять у наводчика, когда и как он этот "настоящий" хлеб успевает испечь.

Над свежезаваренным чайником курился пар. Раскрасневшийся Ложкин пил уже третью кружку горячего крепкого чая, зажёвывая его бутербродом с тушенкой, и обычно невозмутимое лицо мехвода приобретало все более блаженное выражение. Зверев поглядывал на него с усмешкой и успевал при этом есть, курить, посматривать в сторону разбитого бронетранспортёра и вскрывать тушёночные банки.

Все вместе, мы составляли идиллическую картину, словно и не случилось ничего особенного, словно я просто заглянул поиграть в любимую игру, словно ещё несколько минут и, отключившись от реалистичного интерфейса, окажусь в своём собственном биологическом теле, в своей квартире, в своём мире.