Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева - Чертопруд Сергей - Страница 61

• Предыдущая
• 61/117
• Следующая

Интерес отечественных специалистов к этой информации был огромным. Правда, прошло пять лет, прежде чем было дано добро на промышленное производство и применение отечественных биостимуляторов — долго изучали воздействие их на человека. А в стране, где были приобретены материалы, они успешно применялись в сельском хозяйстве и за это время уже появилось следующее поколение этих препаратов[404].

НТР пыталась помочь отечественным специалистам в разработке технологий производства специальных тканей для бронежилетов, костюмов пожарных, химиков и т. п. Подробная информация по этому вопросу начала поступать в середине 60-х годов[405], хотя проблема, связнная с производством специальной одежды для защиты от агрессивной внешней среды (радиоактивная пыль, огонь, кислоты и щелочи, влага и т. п.), не решена до сих пор. Чтобы производить ткань для такой одежды, необходима разработка специальных искусственных волокон. Без этих ноу-хау нельзя организовать собственное производство и придется ввозить ткань или готовые изделия из-за рубежа. Правда, решена проблема с разработкой и производством бронежилетов.

Отечественная медицина остро нуждалась в препаратах для лечения и предупреждения такого тяжелого и широко распространенного заболевания, как диабет. Покупка лицензии на производство инсулина вылилась бы в огромную сумму, равную одному миллиону долларов, а импорт лекарств обошелся бы еше дороже. Но главное даже ни в этом — не решалась сама проблема и сохранялась зависимость от зарубежных поставщиков. Научно-техническая разведка сумела добыть информацию, необходимую для производства инсулина, истратив на это всего-навсего 30 тысяч долларов[406].

В начале 80-х годов НТР обратила внимание на развитие за рубежом СПИДа. Понимая, что болезнь не признает государственных границ, руководство Управления «Т» ПГУ КГБ СССР проинформировало правительство СССР. К сожалению, разведчики столкнулись с определенным непониманием, поскольку тогда бытовало мнение, что в Советском Союзе нет социальных условий для такого заболевания и проблема якобы не актуальна. Правда, через несколько лет правительство приняло соответствующие постановления по этому вопросу[407].

Итальянский мотороллер «Веспа» въехал на отечественный рынок под названием «Вятка», благодаря разведке появились новые модели пылесосов, холодильников, бритв и других товаров народного потребления[408].

Усилиями советской нелегальной разведки еще за несколько лет до чернобыльской аварии был получен доступ к информационным материалам по проектированию, строительству и эксплуатации атомных станций. Удалось вывезти несколько чемоданов материалов по указанным проблемам. Разведчик был награжден орденом Красного Знамени.

Особый интерес представляла информация по обеспечению безопасности атомных станций. Эта часть информации советской разведки досталась труднее, с осложнениями, пришлось пойти на риск, и в результате разведчику-нелегалу пришлось спешно покинуть страну пребывания. Добытая информация получила во всех центральных организациях положительную оценку.

За все надо платить, в том числе и за безопасность. Гарантия полной безопасности обходится в 15% от ее стоимости. Решение простое — все опасные блоки, части станции сооружаются под землей, предусматриваются и другие меры предосторожности. Соответственно меняется конструкция и технология.

Несмотря на положительные оценки полученной информации, ее не собирались использовать в отечественной атомной промышленности. Тогда по своей инициативе разведка вышла на ряд ученых в некоторых отдаленных от центра областях для получения их оценки и заключения — все отзывы были только положительными.

Была организована встреча нелегала с небольшой группой советских специалистов, в ходе которой последние получили весьма квалифицированные разъяснения, однако в реализацию информация не пошла[409].

После первой неудачи внешняя разведка, по своей инициативе, продолжала заниматься проблемой безопасности атомных реакторов. Управление «Т» ПГУ КГБ обеспечивало информацией правительственную комиссию, координировавшую работы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Уже 2 мая. 1986 то да оно направило своего представителя на место работы правительственной комиссии, поддерживая с ним прямую регулярную связь. В управление поступали вопросы научно-технического характера, относящиеся в основном к оценке происходящего в аварийном реакторе, прогнозам последствий, и его сотрудники оперативно находили в своих информационных банках или за рубежом ответы на эти вопросы и сообщали комиссии.

А в конце 80-х годов НТР передала в научные организации Украины, Беларуссии и Брянской области России большой объем информации, преимущественно по медико-биологическим аспектам последствий аварии, в частности таким, как радиоактивное заражение территорий, облучение людей и домашних животных[410].

За многовековую историю существования научно-технической разведки было выработано множество приемов кражи чужих технологий и секретов.

Сотрудники отечественной разведки крайне редко, даже уйдя в отставку, соглашаются рассказать об особенностях работы в сфере НТР. Исключение составил лишь атомный проект, но и его, в первую очередь, «раскручивали» историки и журналисты, а реальные участники тех событий были вынуждены опровергать или подтверждать отдельные факты.

А все же, как работал обычный офицер Управления «Т» ПГУ КГБ в 70-е годы за рубежом? В качестве типичного примера — фрагменты интервью бывшего сотрудника внешней разведки В. В. Галкина:

«Я работал в научно-технической разведке, и в мои обязанности входило выполнение задач по получению информации о разработке новых видов оружия в капиталистических странах. В первую очередь это касалось ядерного оружия и военно-космических разработок. Под „крышей“ Внешторга работал с 1976 по 1980 г. в Бельгии и с 1982 по 1986 г. в Португалии, неоднократно выезжал в кратковременные командировки в другие страны.

Кстати, в период работы Ю. В. Андропова на посту Генерального секретаря ЦК КПСС перед нашим подразделением ставились задачи по добыче информации хозяйственного значения. К примеру, добывалась информация о технологии выпечки хлеба, об изготовлении обуви и т. д. Но основной задачей, как я уже сказал, было получение конкретных данных о совершенно новых разработках систем вооружения противника.

— А каким образом зашифровывался наш агент в странах, входящих в блок НАТО, чтобы он не мог быть выявлен?

— Оперативный сотрудник, знающий агента, имеет доступ к его делу. Только он один знает все установочные данные на этого человека, его связи, вплоть до интимных, историю вербовки агента и мотивы сотрудничества с нами.

Круг лиц, знающих дело агента, расширяется только тогда, когда информация о нем передается в центр.

— А много ли сотрудников ПГУ знало о существовании такого важного агента, как Джон Блейк, полковника, работавшего в CIS в Великобритании, которому наши спецслужбы помогли в 1990 году бежать из лондонской тюрьмы, и в настоящее время живущего в России?

— Людей, знавших установочное дело Блейка, наберется от силы человек тридцать.

Каждые два-три года идет смена нашего оперативного сотрудника, вступающего в контакт с источником информации. Ведь с Блейком начали сотрудничать в то время, когда он из себя еще ничего не представлял, не владел ценной информацией.

Сотрудники секретного архива КГБ имеют доступ ко всем делам, находящимся в нем, и они имеют неограниченные возможности по реализации всевозможной информации. Я столкнулся с тем, что в силу бюрократической системы, как в наших спецслужбах, так и у противника напрочь упрятать концы агентуры невозможно. Пример тому — история с Блейком.

• Предыдущая
• 61/117
• Следующая