Усмешка Люцифера - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 45

Помнит, жарко было, а Вовка Дергун еще навис над ним, шепчет, что-то советует, подсказывает. Он кричит, чтобы Вовка шел к такой-то матери. Тот исчезает, а потом опять висит над ним.

— Хватит тебе, дурак, хватит уже…

— Чего хватит? — кричит, кривляется непослушный короедовский рот. Он только-только раззуделся! Чего тогда приехали сюда, спрашивается? — Еще давай! Еще!

А ему суют карту. Открывает: там туз червовый. И все опять смеются. Сгорел, говорят, фофан. А Дергун орет:

— Ты чего, спятил?! У тебя пятнадцать очей было! Куда брал? Зачем брал?

Хотел бы он тоже знать зачем. Но в голове камни тяжелые ворочаются, бултыхаются в густом мутном сиропе. А перед глазами Хваленый этот, с мокрой губой, улыбается во весь рот, смотрит загадочно, с подтекстом…

Как вернулись в Сосенки, забыл начисто. Утром Дергун яичницу с салом наболтал, сели, опохмелились. А потом, пока остальные мужики брились и манатки собирали, он отвел Короедова в сторону и говорит:

— Ты помнишь, как десять тысяч ночью проиграл?

У того внутри оборвалось что-то.

— Чего-о? Какие десять тысяч?!

— Вот тебе и «чего». Там Митя Хваленый был, из блатных. Такие, как он, долги не прощают.

— Какие долги? Я ведь пьяный был, ничего не помню!

— Да будь ты хоть в голову раненный, ему все равно. Я тебя предупреждал, чтоб не садился, а ты все орал: «Не мешай! Мне китаец велел!»

— Какой китаец?!

— Это тебе лучше знать, — буркнул Дергун. — Ты вообще как безумный там был…

— Пусть попробует сунется только, морда уркаганская! — крикнул в запале Короедов. — Я капитан милиции, а не хрен собачий! Ничего я ему не должен! Где сядет, там и слезет!

Но через три дня получил он по почте письмо без обратного адреса, где корявым почерком было написано: «Сроку тебе месяц расчитаца. На погоны не надейся, не поможит. Узнает начальство что играл, останешся без погонов. А я зделаю что и без бошки останешся и хату спалю. Долг передашь через таксера Витьку в Мамырях. А кипишить не саветую. А письмо сожги».

И вот тут понял Короедов, что и вправду попрут ведь его из органов со скандалом и позором, если вскроется, что он с каким-то Митей Хваленым играл в карты на деньги. Как пить дать попрут.

И что делать?

На следующее утро жена Короедова обнаружила на кухне дохлого кота. Форточки закрыты, замок на двери цел — ни царапин, ничего. И следов никаких. Но ведь не через электророзетку этого кота протолкнули! Значит, кто-то как-то проник ночью в квартиру, ходил тут, пока все спали. Мог прирезать, мог поджечь. Да все что угодно…

Жене Короедов наврал, что это он тайно принес кота вчера вечером и спрятал, хотел сюрприз сынишке сделать. Что кот был живой-здоровый, а ночью вдруг возьми да подохни… Нескладно вышло, глупо. Жена посмотрела на него с испугом:

— Совсем мозги отпил, Гриш!

Но хотя бы в 02 звонить передумала, и то хорошо.

И вот сидел потом капитан Короедов у себя на работе, в своей Оружейной палате, среди царских сокровищ и золоченых экипажей, и думал, как ему жить дальше. Времени для раздумий хватает: утром и вечером обход, все остальное время сиди за охранным пультом и думай, думай…

Взять отпуск за свой счет, переехать на месячишко к матери в Тульскую область, например.

Ага. А как жена с сыном?

Да и не дадут ему такой отпуск, он только недавно очередной отгулял. С каких это пряников, скажут, ты по отпускам разгуливаешь?..

Можно, конечно, обменять их квартиру-полуторку на Цветном бульваре на двухкомнатную, а то и трехкомнатную в новостройке, в каком-нибудь Южном Медведкове. Вот именно: забуриться в медвежий угол, и с концами. Ездить на работу далековато, это да, но зато лишние метры не помешают…

Думаешь, там Хваленый не найдет?

Здесь ведь как-то нашел. И даже дверь ухитрился открыть без лишнего шума. Хотя ни адрес свой, ни ключей от квартиры Короедов ему, конечно же, не оставлял. Значит, и в Медведкове найдет, как пить дать.

Ничего путного не приходило в голову капитану Короедову. Он смотрел на посетителей, бродящих по залам Оружейки, смотрел на бронированные витрины с бесценными экспонатами, и мысли его то и дело сбивались в другую, вредную и даже опасную сторону.

Например, сколько может стоить вон та золотая братина XVII века царя Михаила Федоровича? Или усыпанная драгоценными камнями золотая булава Феодора Блаженного? Даже подумать страшно. Самое обычное обручальное колечко в самом обычном ювелирном магазине — половина зарплаты. А тут килограммы золота на тысячи и сотни тысяч рублей. Может, даже на миллионы. А ему всего один-то камешек отколупнуть — и долга как не бывало. Руку только протяни, и вот оно, решение всех его проблем…

Нехорошо капитану Короедову от таких мыслей. Потеет он. Пальцы на руке сами собой начинают шевелиться, словно щупальца какого-нибудь чудовища, и ладони чешутся. Он прячет свою руку под стол, сует в карман, успокаивает ее всякими словами. Постепенно, постепенно она успокаивается.

Тогда он достает из ящика стола журнал «Огонек» с кроссвордами и вдумчиво сидит над ним. Грызет карандаш, хмурит брови, расчесывая пятерней волосы. Пытается отвлечься. Правда, за все это время ни одного слова он так и не отгадал.

Ростов-на-Дону, 1962 год

Все шло хорошо, как по маслу. Космонавт, Буровой, Кузьма принесли сумки с деньгами за неделю. Общак увеличивался, уже можно было самолет купить, если бы они продавались. Правда, Сторублей сообщил настораживающую новость: на его цеховиков легавые наехали — свою долю требуют, иначе, мол, пересажаем! Неожиданный оборот, раньше такого не было… И что делать? «Стрелку»-перестрелку им ведь не назначишь! Студент покрутил на пальце перстень. Ладно, видно будет. С фарфоровым китайцем посоветуюсь, что-нибудь да подскажет…

Вдруг среди ночи — громкий пронзительный звон. Как спицей в оба уха. Студент вскочил с кровати, ничего не соображая. Что случилось? Стоял, таращась в темноту, сердце: бух, бух… Дошло.

Включил свет, прошлепал босыми ногами к окну. Маленький фарфоровый китаец на подоконнике колотился мелкой припадочной дрожью и ездил туда-сюда по гладкой крашеной доске, как заводной заяц. Удивительно, как только не свалился. Брезгливо морщась, Студент накрыл его рукой и сразу отдернул. Будто током ударило.

Похоже, что-то случилось. Или вот-вот слу…

Сзади, за спиной, вдруг послышалось бормотание. Мужской голос. Студент резко обернулся, даже подскочил. Из гостиной падал мерцающий голубоватый свет. Работал телевизор. Просто взял и включился, сам собой. Бормотание заглушила бравурная музыка, раздались аплодисменты. И опять кто-то забубнел…

«Все нормально, — успокаивал себя Студент. — Это Лютый шуткует!»

Вообще-то, ему такие шутки не нравились, но у него никто не спрашивал. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он пришел в себя и нехотя двинулся в гостиную. На ватных ногах. С Лютым встречаться не хотелось. Да и неизвестно, чем закончится очередная шутка. Может, сдерут с него кожу и повесят вниз головой…

Уже несколько месяцев Лютый не давал о себе знать. Наверное, все шло как надо — рэкет процветал, группировка росла и крепла, нужда в дополнительных консультациях отпала. А что случилось на этот раз?

На экране телевизора — залитая огнями студия с трибунами и эстрадой. Громадными веселенькими буквами на заднике написано: ГРАНДИОЗНАЯ ЛОТЕРЕЯ! ЛЮБОЙ КАПРИЗ ЗА 10 00 °CОВЕТСКИХ РУБЛЕЙ!

Сидят какие-то разношерстные разномастные граждане — кто-то на урку испитого похож, кто-то, наоборот, прифасоненный, во всем импортном — и в камеру ладошкой машут. Был там даже один тип в тюремной робе с номерком на груди. Студент пригляделся, и показалось ему, будто узнал он в этой компании Деда, известного московского вора-«законника», а рядом, облаченный в роскошный вельветовый костюм, сидел вроде как сам Император, «авторитет» из Ленинграда… Но всмотреться как следует не успел, камера переползла на сверкающий раструбами оркестр, а потом на эстраду, где разгуливал чернявый мужчина во фраке… Лютый, кто ж еще. И улыбочка на миллион. Вот только что-то с Лютым было не то…