Играя с Судьбой том 1 (СИ) - "Герда" - Страница 45

— А слышали ли вы, что-нибудь об обряде Игры с Судьбой, мадам, или вам никто об этом ничего не рассказывал?

— Обряд? — ему все-таки удалось вывести меня из равновесия. — Обряды сохраняются в сообществах, исповедующих какую-либо религию.

Анамгимар улыбнулся еще шире.

— Именно. Говорил ли вам тот же Арвид Эль-Эмрана о ритуале, к которому обычно прибегают лишь безумцы или те, кому терять нечего? Призываешь Судьбу в свидетели. Ставишь свою жизнь на кон, и либо теряешь ее, либо получаешь то, чего пожелал, то к чему толкала тебя Судьба, иссушая алчностью душу. Я родился в трущобах мадам, и хорошо знаю изнанку мира. Но всегда, сколько помню себя, я знал, что достоин большего. И я бросил свою жизнь на кон — тогда она недорого стоила. Судьба мне улыбнулась, подарив Иллнуанари.

— И прежний владелец отдал?

— Когда Судьба объявляет свою волю, с нею не спорят. Кисмет!

Анамгимар развел руками, усмехнулся, потом поймал меня за запястье:

— Мадам Арима, — проговорил, - вы умная женщина. Никогда не спорьте с Судьбой. Это плохо закончится...

То, как Анамгимар цедил слова, заставило меня занервничать. После этого разговора он от меня своих взглядов на Лию не прятал, но смотрел так, словно рассматривал живой товар, а мне подумалось — хорошо, что Дона не пригласили на ужин.

С трудом дождавшись окончания приема, я ушла к себе, надеясь на отдых. Только, видимо, зря. Не успела я вернуться в апартаменты, как ворвался адъютант Аториса — принес кипу документов, огорошил известием, что предварительные переговоры с псланниками Совета Гильдий состоятся вечером следующего дня в представительстве, и умчался, оставив на столе ворох бумаг, которые мне предстояло изучить в одиночестве.

Прижавшись лбом к стеклу, пытаясь справиться с негодованием и горечью, я вспомнила, как совсем недавно считала лишенным смысла приказ создавать и хранить бумажные копии особо важных документов. Тогда казалось, бумага — пережиток прошлого: хрупкий, ненадежный носитель, да и зачем он нужен, когда у каждого имелся доступ к всеобщему хранилищу достоверной информации. Я даже предположить не могла, что бумажные копии окажутся надежнее и долговечнее электронных. Но после разрушения информатория только то и уцелело, что оказалось отпечатанным на бумаге.

И уже несколько часов я занималась тем, что, освежала в памяти все, что знала о законах и обычаях Раст-эн-Хейм, и изучала документы, принесенные адъютантом; но чем дольше сидела над ними, тем чаще возвращалась к утреннему разговору с Ордо, понимая, что начинаю склоняться к той точке зрения, что и Аторис.

С каждой минутой подозрение крепчало, превращаясь в уверенность, оборачивалось лихорадкой, трепавшей и тело и душу: голова казалась горячей, в теле появилось странное ноющее ощущение — словно какая-то пакость вгызлась в спину под левой лопаткой и, накрепко присосавшись, выкачивала из меня силы.

От осознания, что рэан предали, было гадко. Я кляла себя, что проводя краткие недели отпуска на Рэне, не удосуживалась приглядеться к тому, что происходит на планете, в упор не видя назревающего конфликта.

За последние пятнадцать лет координационный совет Рэны раз за разом по надуманным предлогам отклонял развитие инфраструктуры планеты. А то, что было одобрено координационным советом, зарезалось на уровне утверждения планов Сенатом.

Были отложены постройка необходимых планете новых орбитального и планетарного портов, отказано в модернизации орбитальных энергостанций, и под предлогом нехватки мощностей этих самых портов и энергостанций было зарезано несколько перспективных проектов. Все они были осуществлены, но не на Рэне. Странная ситуация. А если сделать поправку на то, что появление зоны суперпорта с высокой степенью вероятности прогнозируется за два-три десятка лет, то и вовсе немыслимая.

Постепенно планета опустевала. Молодежь уезжала, не желая прозябать во вселенской дыре, где не было никаких перспектив. Отток населения составил больше четырех процентов. Волосы вставали дыбом: за какие-то десять лет планету покинули около двадцати миллионов молодых, образованных специалистов. Рэане бежали как крысы с обреченного корабля. Впрочем, может и хорошо, что бежали.

Вспомнилось, как изучая доказательства, которые Ордо выложил в качестве ответа на мой вопрос, я вначале качала головой, не в силах поверить. Слова, когда я заговорила, прозвучали неубедительно для себя самой: «Аторис, но почему ты не отправил эти бумаги Стратегам? Сам, или через меня.... Думаешь, без бунта не разобрались бы?»

Ордо в ответ усмехнулся, закурил, и произнес: «Я добился аудиенции у Алашавара. Я сам привез ему документы. Он рассмеялся и сказал, что все это — чушь. Бред сумасшедшего. И ситуация на Рэне под контролем. Что это вариант нормы. Что это оказывается норма — жить в ожидании, когда — сегодня или завтра выйдут из строя энергостанции! Это норма, что ничего хорошего ждать не приходится! Алашавар даже не попробовал разобраться. Думаешь, я хотел приблизить планету к краху? Нет, Фори. Я хотел, чтобы в Лиге у чинуш открылись глаза. Хотел, чтобы заметили — творится нечто непостижимое. А нас как щенков — под зад. И, сейчас я думаю, выглядело оно вполне логичным завершением эпопеи».

Запахнув шаль, я медленно прошла по комнате, пытаясь справиться с ломотой в висках и апатией. Не в привычках Алашавара было вот так, походя, отмахнуться от важной информации. Что заставило его проигнорировать неблагополучное положение планеты? Усталость? Занятость?

Лишь на одно мгновение я допустила мысль о том, что Аторис мог мне солгать о разговоре с шефом Разведки, в следующий миг от этой мысли я отказалась. Нет. Аторис лгать бы не стал. Да и не обременял капитан себя подобной привычкой — прятаться за стеной изо лжи.

Впрочем, и за Алашаваром подобной склонности не водилось.

Но если принять за аксиому, что Ордо говорил правду, то... Дали небесные, почему же шеф отмахнулся от доказательств? Если мне строгие безэмоциональные формулировки документов объяснили многое, то Алашавар и подавно должен был понять: на Рэне происходит нечто необычное.

А ещелишало покоя понимание, что сокрытие информации о зоне суперпорта чиновнику средней руки было бы не под силу. У Алашавара хватило бы власти их скрыть — была бы необходимость. Но от этого предположения мне стало дурно. Нет, не мог быть Алашавар к такому причастен. Тут какое-то недоразумение. И не стоит сейчас об этом думать. Думать нужно о другом: почему Арвид Эль-Эмрана поделился ценной информацией, и не кроется ли за широким жестом ловушки? Да — Анамгимар неприятен, но кто знает, что за игру ведет Совет Гильдий? Не попасть бы в капкан, надеясь выбраться из болота.

Стараясь не обращать внимания на шум в ушах и отмахиваясь от пляшущих перед глазами темных мушек, я повернула руку уже привычным движением, чтобы взглянуть на глазок кибердиагноста и вспомнила, что сняла его прошлой ночью, отдав Да-Дегану.

Борясь со слабостью, держась за ноющий бок, я прошла к дверям, посмотрела на охрану; хотела было послать кого-нибудь из них за Вероэсом, но вспомнила о состоянии в котором привезли Да-Дегана, поняла, что вряд ли свекор оставит его и... сама поплелась к медику.

Вероэс не спал. Услышав шаги, он вышел ко мне, спросил:

— Что-то случилось?

Я кивнула, переводя дух.

— Но ничего особенного. Нервы, озноб, усталость, слабость. Отдых — не вариант, у меня куча дел и мало времени. Нужен какой-нибудь стимулятор.

Вероэс задумался на несколько секунд, потом кивком указал на кресло в углу.

— Посиди немного, — предложил он. — Я посмотрю.

Свекор вышел из комнаты. Я отчетливо слышала в тишине шаги: поскрипывание паркета под ногами иногда перекрывалось пронзительным писком аппаратуры. А еще чудились тихие всхлипы.

Поднявшись, я пошла на звуки. Пересекла комнату, заглянула за перегородку мутного белого стекла и остановилась на пороге, узнав посетительницу: да и как было не узнать рыжие косы, короной уложенные вокруг головы?