Fatal error: вне игры (СИ) - "Скай N" - Страница 30

Крыша была большой. Нет, даже, не большой, а огромной. Чёрная гудроновая поверхность площадью куда круче, чем поле для дворового футбола, но не дотягивающая до размеров полноценного стадиона. С трёх сторон по её краю поднимались невысокие широкие бортики, но с четвёртой ничто не мешало сделать шаг, после которого последует падение.

Кира замерла на краю крыши: пятки на гудроне, носки свешиваются, тело пребывает в состоянии неустойчивого равновесия. Стоит чуть-чуть сместить вперёд центр тяжести и всё, она полетит на растрескавшийся асфальт парковки, протянувшейся от будки вахтёра до самой стены. Здание устроено сложно, при этом, в нём всего лишь четыре этажа. Стоит учесть, что это не жилой дом, это специализированный промышленный объект, здесь на разнице между полом и потолком, мягко говоря, не экономили, так что, полетать придётся прилично.

Зданий на территории комбината, вообще-то, два. Они, сходясь углами, почти соединяются воедино, между ними остаются всего-то несколько метров зазора. Именно к этому промежутку выходит лишенная бортика сторона крыши.

Кире здесь нравится, это место её одновременно завораживает и ужасает. Ничего удивительного, если вспомнить всю глубину отчаяния обстоятельств, при которых она оказалась здесь впервые.

В тот злосчастный день Кира впервые узнала, что ей никогда не стать полноценным человеком. Увы, но такие повреждения невозможно вылечить, она обречена хромать до конца своих дней.

Это оказалась та самая соломинка, которой не хватало спине верблюда для перелома. Кира, выслушав врачебный вердикт, сумела удержать себя в руках, сделав вид, что ничего другого не ожидала. Но после того, как избавилась от присмотра, тотчас забралась сюда, замерла на краю и простояла так очень долго. Настолько долго, что комок кое-как сшитых сухожилий в левом бедре начал напоминать о себе острой болью, требуя дать ноге отдых.

Жизнелюбия всё же хватило, чтобы не сделать последний шаг. Ну и без традиционной смеси упорства с упрямством, естественно, не обошлось.

Тогда Кира пообещала себе, что когда-нибудь сюда вернётся и сделает это. Нет не камнем вниз полетит, а выверено, эффектно, красиво, строго вперёд, через все метры пропасти. Она перешагнёт через этот барьер и пойдёт дальше, не оглядываясь. Пусть врачи поражаются очередному случаю чудесного излечение или полностью проигнорируют необычное восстановление, ей безразлична их реакция, она должна доказать себе, а не им.

Упорство, иногда, лечит получше самых именитых докторов. Тут главное — не лениться много работать над собой. Настолько много, что это может заметно отразиться на психике. Человек становится одержим труднодоступной целью, всё прочее кажется ему маловажным, или даже бессмысленным.

В реальности Кира знает, что до сих пор не готова. Да, хромота, пусть и с оговорками, но побеждена, однако, преодолеть пропасть не получится. Поэтому, она возвращалась сюда не раз, но ничего не пыталась делать, просто замирала на краю и оценивала, считала и считала, вновь и вновь прокручивая траекторию непростого прыжка. Во снах тоже часто сюда забирается и может стоять подолгу, представляя, что под ногами не гудрон, а торец гимнастического снаряда, и что дальше, через несколько метров пропасти и чуть ниже, установлено второе бревно.

Прыжок, который тренер считает уникальным, здесь, в этом месте, должен выглядеть потрясающе эффектно. Но, увы, расстояние, всё же, великовато, нечего и думать совершить такое с покалеченной ногой. Как бы Кира её не восстанавливала, она уже никогда не станет прежней. А работать с правой совсем не то, какой-то неправильный толчок, никак не получается вернуть изначальную лёгкость и естественность движений.

Но сейчас сон, а у сновидений другие законы. Сейчас она ещё раз оценит все детали исполнения задуманного элемента, затем развернётся, встанет на исходную позицию, возьмёт разбег на пяти метрах, и оторвётся от края крыши так, как надо. С левой толчковой ноги, а не с правой, на которую кое-как переучилась. Для Киры — принципиально иной уровень, это даст ей недостающие сантиметры полёта.

Она сделает. У неё получится. Ведь её левая нога во сне совершенно здорова и не подведёт.

Кира уже начала разворачиваться, как вдруг, в поле зрения вспыхнули зловеще-красные слова.

Внимание! Схватка затянулась. Выбор сценария повышения уровня сложности. Старт процедуры генерации дополнительного подкрепления для второй волны ботов. Выбор второго Посредника. Старт процедуры загрузки Посредника номер тридцать девять.

Прыжок, который так много для неё значит, придётся отложить. Нужно очень срочно просыпаться.

Что это было? Ей, определенно, что-то снилось. Только что. Кира никогда не запоминает сны, но сейчас почти запомнила. Почти. Воспоминание пытается ускользнуть, она держит его за тончайшую ниточку, боясь подумать лишнее, вспугнуть. Одна неловкая мысль, и хлипкая связь с грёзами необратимо порвётся.

Что-то красное. Ей снилось что-то красное. Тревожное и важное. Оно точно такого же цвета, как и буквы, которые…

Додумать Кира не успела, нить оборвалась в тот самый миг, когда веки её поднялись. Неудивительно, ведь голову мгновенно заполнили совершенно иные рассуждения.

Ну а как иначе, если перед креслом стояли двое: тренер в тёмно-синем спортивном костюме и человек в пятнистой военной форме. Высокий и плечистый мужчина. Ничем, казалось бы, внешне не примечательный, если не считать одной, редко встречающейся черты, — от него распространялась аура абсолютной уверенности в себе. Глядя на такого, сразу понимаешь, что он настоящий, он надежный, за таким можно укрыться, как за трехметровым слоем самой качественной в мире брони.

Но нет, это не так. Он не может быть настоящим. Это всего лишь кукла. Цифра. Блеклая копия с оригинала.

Вот только именно эту копию назвать блеклой язык не повернется. Кира прекрасно знала этого человека. Она очень хорошо его знала. И она не замечала ни малейших отличий от оригинала.

Она видит его глаза. Эти глаза настоящие. Шестьдесят Второй что-то недоговаривает. Или с копиями не всё так просто, или не все копии одинаковые, или, здесь может быть что угодно. Увы, но информации до такой степени мало, что можно предполагать абсолютно всё.

Тренер, заметив, что девушка проснулась, неловко, будто стараясь замять свою вину, протараторил:

— Кира, я вспомнил. Я многое вспомнил. Сразу после того, как мы поговорили. Но то, что я вспомнил… Ведь ничего этого нет. Не существует. Нет многих людей. Очень многих. И тебя, получается, тоже нет. Но, одновременно, ты есть. Да у меня чуть голова не раскололась… вот как такое, вообще, может быть?! Ну а потом я вспомнил про Антея. Вы же родственники дальние, так ведь? Электричества нет, но у нас к линии подключен старый телефон, через бесперебойник. Батарея ещё не села, дозвонился со второй попытки, повезло. Объяснил, как смог. У тебя, по-моему, такая беда, что здесь не я нужен, здесь нужен человек, вроде Антея, чтобы разобраться.

Смешно, но даже спустя несколько лет войны эти люди до сих пор применяют позывные, старательно уклоняясь от использования настоящих имён и фамилий. Это при том, что все они, или почти все, давно известны противнику, их личные данные можно отыскать даже в открытых базах, так называемых расстрельных списках, обычно маскирующихся под словами, так или иначе связанными с миром. Все, кто в них попадают, оказываются вне закона, их можно уничтожать любыми способами, законодательства государственное и международное в таких случаях — не указ. Формально, эта практика не одобряется, на официальном уровне от неё всячески открещиваются, но фактически, государственная система правосудия или вообще не накажет за убийство человека из такого списка, или наказание окажется символическим, до смешного.