Тени небес (СИ) - НюкМарт Вера - Страница 2

М-да сейчас мне только Оскара и не доставало, за лучшую женскую роль первого плана.

Мои раздумья прервали бабушкины слова.

- Скай, солнышко…

И тут я все-таки не удержалась, - у тебя рак?

Бабушка округлила глаза от изумления.

- Лейкемия, не унималась я.

Ко всему этому у бабушки поползли вверх от удивления брови, и отвисла челюсть.

- Ну не СПИД же? - с легкой иронией в голосе произнесла я.

- Ах ты, глупая девчонка, разразилась бабушка, смерти моей хочешь?

- Ну, раз ты здорова, что мы здесь забыли? Пыталась выяснить я.

- То, что я хочу тебе рассказать, не касается моего здоровья, это относительно твоего будущего. То, что я должна тебе рассказать очень удивит тебя и скорей всего шокирует, только вот пообещай выслушать меня до конца, не перебивая.

- Моего будущего, ерунда то, какая. И из-за этого я должна была полжизни потерять? Господи, бабушка, умеешь же ты нагнать страху. – Не понимаю из-за чего там волноваться то? - Местный университет, замужество, куча детей.… Да как у всех все будет. Пошли домой. Да, и я хочу мороженку, у меня кажется стресс легкий, мямлила я, делая мелкие шажки к тропе из парка, чувствуя сердцем, что что-то здесь всё-таки не так. И вот так всегда, вместо того, чтобы уйти из ненавистного мне места, надо же остановиться и оглянутся, чтобы посмотреть идет ли старушка. Хотя ответ мне ведом был заранее. Как бы ни так, раз привела меня сюда, значит не уйдет, пока не скажет зачем. Ну и что же это, как не картина маслом, сидит моя бабушка словно статуя, не шевелясь, была бы это ночь, то я б со страху померла, от ее жуткого прямого взгляда, направленного прямо мне в глаза.

А был бы еще й фонарик в ее руке… ха ха ха, так уж точно, у меня б и волосы на голове зашевелились.

- Ты долго еще в облаках витать будешь?

- Хорошо, хорошо, я поняла, мое будущее бесценно, поэтому я вся во внимание, говори.

- Может, присядешь? - спросила бабушка, указывая на скамью.

- Не стоит, парировала я, мысленно говоря себе, не старенькая, постоишь, а если сядешь, так не скоро освободишься, поэтому просто из чувства уважения, подошла ближе и, нацепив маску покорности, застыла.

Тяжело вздохнув, бабушка протянула мне конверт.

- А это еще что? Ты шутишь, разве такое еще существует?

- Хватит паясничать, открой и прочти и к тому же, хоть раз в жизни послушайся меня без упрямства, присядь.

Ага, сейчас, было б из-за чего приседать, подумаешь кусок антиквариата в моей руке, размышляла я, разворачивая конверт. Нужно заметить, что он был довольно таки странным. Золотого цвета з блестящей тисненой пантерой с левого края. Что странного, так то, что был указан лишь адрес получателя, то есть я, но ни единого словечка о том, кто отправитель, или хотя бы, откуда само письмо.

И вот что ожидало меня внутри, ну да ничего особенного как мне показалось на первый взгляд, сложенный листок бумаги, кроме того, что дорогой и красивый листок, а так, письмо письмом, и из-за чего тут такая суматоха? Но вот только начав читать письмо мне показалось, что земля уходит из-под моих ног:

Здравствуй родная!

Как твои дела, мой ангел? Как ты прожила ети годы без меня? Я знаю, что у меня на самом деле нет права тебя об этом спрашивать и что ты имеешь полное право ненавидеть меня и проклинать. Наверное, надо сказать самое главное…

Я… жива… - твоя мама.

Прости, прости, умоляю, прости. Умоляю и понимаю, что ети слова, они ничтожно малы в сравнение с той болью, которую я тебе причинила. Я была неправа, я была плохой матерю, я…

Прости, но я очень хочу

Дальше читать я не стала, не хотела, не могла, по моим щекам ручьем катились горькие слезы обиды и предательства, ноги меня не слушались, и я присела, как так? Вертелось в моей голове. Как? Она жива? Я не сирота? Отец, он, тоже жив? Они просто бросили меня, словно ненужного и нежданного щенка. Я чувствовала, как у меня начало трястись тело, а рука в судороге сжимала проклятое письмо, хотелось кричать, от того, какой невыносимый груз упал мне на сердце.

- Скай, услышала я словно где-то издалека, - родная, я подняла на бабушку глаза.

Не думаю, что она ожидала такого спокойствия от меня, не считая моих слез, наверное, она настроилась на крики, истерику, психоз, но уж точно не на немой вопрос в моих глазах, который так и гласил – почему?

- Скай, решила продолжить бабушка, после минутного молчания, - я не буду ничего говорить в защиту соей дочери, твоей матери…

- Она мне не мать! - глухо прорычала я, не мать она мне и никогда ею не станет, так что перестань ее так называть…

- Хорошо, хорошо, тут же согласилась бабушка, я повторюсь, я не собираюсь защищать Анжелу, но и обвинять права ее не имею. Я должна покаяться перед тобой, но не она, слышишь родная, не она.

- Что ты имеешь ввиду, спросила я.

- Я хранила эту тайну долгих десять лет, и, наверное, настало время все тебе рассказать, если уж быть совсем откровенной, то это время настало еще четыре, а той пять лет тому назад. Как я была не права, теперь я это понимаю, как понимаю и то, что правда всегда выплывает наружу, и у меня не было права так упорно ее скрывать. Прости меня. Так вот, десять лет назад Анжела и Оливер загубили свой брак. Анжела отдала себя полностью семье, а Оливер роботе.

Казалось бы, все, так как у других, но вот тут и начинается то, что не у всех других, у твоего отца была еще одна семья, еще одна жена и еще один ребенок. И вот двадцать второго января, он ушел от Анжелы, от тебя, из этой семьи, чтобы быть с той, другой, наговорив перед тем твоей матери, прости, Анжеле, сразу исправила ошибку бабушка, увидев, как в моих глазах загорается ярость, много обидных речей. Не знаю или на это была Божья воля, когда Он услышал горькие рыдания Анжелы, или просто судьба его была такой, но твой отец разбился вместе с той другой семьей, когда они ехали к его родителям.

Не могу сказать, что я очень горевала или убивалась за тем, кто поломал жизнь моей дочери. Но она переживала так сильно, что все кончилось больницей и перерезанными венами, и в тот момент я приняла самое важное и жестокое решение в своей, дочкиной и твоей судьбе. Понимая, сколь Анжела эмоциональна, я отправила ее на отдых. Так я объяснила ей суть ее столь мгновенного отъезда, тем временем готовя знакомство в слепую с ее нынешним мужем, с тем, кому я безумно доверяла, потому что он сын моей близкой подруги, с которой я пережила в этом мире больше боли и трудных минут, чем со своей родней.

Так вот, я ее практически выдворила из дому, из города. Когда отдых подходил к концу, я ей категорически запретила возвращаться, пригрозив своей смертью и твоей заодно.

Я решила все за неё, взяв с нее клятву, что до твоего восемнадцатилетия, она будет мертвой для тебя.

Сказать, что у меня был шок, это ничего не сказать. Мне казалось я либо сплю, либо читаю один из бабушкиных развлекательных романчиков.

Что мне делать, как так, бабушка была в корню неправа, но мать, как можно было за столько лет ни разу не попробовать увидеть единоутробное дитя, как можно было так очерстветь. Этот вопрос я и задала бабушке.

Как выяснилось милая старушка, ну вот, я кривлю душой, ведь как оказалось на самом деле, никакая она не милая, так вот она, видите ли, высылала мои фотографии, рисунки, стишки. Я была в шоке, да моей любимой бабке в шпионы прямой путь со столь прекрасным умением лгать. Ведь она столько лет находила самые невероятные отговорки по поводу пропажи столь любимой мной собственности.

Так, как я ушла с головой в себя, то не сразу расслышала то, что сказала дорогая Сесилия, а это было одно единственное слово, которое очень медленно, но все же достучалось до моего сердца. И это было безумно жестокое слово. – Уезжай.

- Куда? Странно, но я поступила как наивная девочка пяти лет, не спросив даже зачем, почему, что я сделала не так, выгоняет ли она меня…

- В Сан-Франциско.