Миллион с Канатной - Лобусова Ирина - Страница 23

Происшествие с убитым офицером подогрело и без того сложную обстановку в городе. Вся Одесса говорила о наступлении большевиков, получая неизвестно каким образом самые свежие вести с фронтов.

Стремительный прорыв красных и возвращение в город Мишки Япончика — именно эти две важные темы волновали весь город. И сил белой разведки было недостаточно для того, чтобы перекрыть этот бурлящий информационный поток.

Возвращение в Одессу Японца, казнившего офицера, который отдал приказ забить насмерть солдата, просто удивительным образом совпало с пиком недовольства и разочарования белыми. Вдруг стало понятно, что власть ВСЮР и управлявшего городом Шиллинга совсем не то, что может принести процветание Одессе. Белые не справлялись с обстановкой: не могли искоренить бандитизм, не могли обеспечить население продовольствием и медикаментами, да и просто обеспечить какую-то сносную власть.

Разочарование, глупость, недальновидность белых офицеров, попивавших шампанское в компании дорогих проституток и без счета сорящих деньгами в то время, как другая часть населения города умирала с голода, — все это переполняло кипящий котел недовольства, провоцируя возникновение уличных боев. По мостовым лилась кровь. Постоянно происходили столкновения между восставшими рабочими из предместий и солдатами. Всех без устали грабили бандиты, научившиеся без всякого повода пускать в ход оружие. На этом фоне возвращение Мишки Япончика казалось для всех простых людей манной небесной. И белая власть, стремящаяся захватить ожившую легенду Одессы или хотя бы выйти на его след, вызывала еще больше ненависти и недовольства.

Тем более, что никто больше не хотел добровольно записываться в ряды солдат. В воздухе витал дух поражения всей белой армии, и подавить его было не так-то просто.

Осенью 1919 года красный Южный фронт перешел в контрнаступление после разгрома Колчака. Решающую роль в мощном прорыве сыграли Первая Конная армия под командованием С. М. Буденного и латышские национальные части. Красная армия смогла рассечь войска белого противника на две изолированные группировки, отступавшие в расходящихся направлениях: на Кавказ и в район Одессы.

Новый, 1920 год Одесса встречала в кольце красных войск. Остатки деникинской армии попали в котел под Новороссийском. И было ясно, что именно Одесса является важной вехой на пути этой страшной борьбы.

Тем более, что здесь вовсю действовало красное подполье. Еще в ноябре 1919 года большевистскими подпольщиками П. С. Лазаревым, А. В. Хворостиным, С. Б. Ингуловым был создан «Подпольный областной военно-революционный повстанческий штаб», в задачи которого входила подготовка большевистского восстания в городе. Одесское отделение контрразведки ВСЮР под руководством Г. А. Кирпичникова вело серьезную работу по обнаружению большевистского подполья, чем-то напоминающую военный террор. Предполагаемые шпионы большевиков расстреливались без суда и следствия, без всякого доказательства вины, что еще больше подогревало ненависть к белым у местного населения. Свободолюбивые одесситы никогда не терпели притеснений.

В декабре 1919 года были арестованы и расстреляны многие руководители штабов и члены подпольной организации большевиков. Но обстановка в городе не улучшилась. Разгромленный штаб переместился на окраины Одессы и стал настоящим центром подготовки восстания. Там, на окраинах, большевики сумели объединиться со многими бандитами, получив серьезную поддержку у криминального мира, заключавшуюся в поставке дешевого оружия и людей, готовых участвовать в уличных беспорядках. Настроение всех рабочих окраин Одессы было откровенно большевистским. Еще при руководстве большевистского штаба с помощью местных криминальных авторитетов были созданы различные рабочие «полки» (то есть отделения, отряды), вооруженные члены которых были готовы с оружием в руках заняться экспроприацией военного и частного имущества, то есть откровенным и безнаказанным грабежом. Эти подпольные отряды жили при жестком контроле штаба и ждали удобного момента для выступления.

А пока сигнала к восстанию не было, они занимались привычной деятельностью, чтобы, так сказать, не сбить «боевой дух», то есть грабили белых офицеров и представителей буржуазии, которых в Одессе было достаточно во все времена. Большевистские руководители не препятствовали этому откровенному бандитизму, наоборот — поощряли по мере возможности, ведь это позволяло держать под контролем огромную армию людей, готовых выступить на их стороне с оружием в руках. Это было очень важно в тот момент, когда белая контрразведка свирепствовала вовсю, стремясь как можно больше обезглавить большевистское подполье.

Странная процессия двигалась вдоль Тюремного замка на Люстдорфской дороге, проходя параллельно кладбищу. Выглядело это так необычно, что многие останавливались посмотреть. Человек десять солдат во главе с офицером вели красивого, нарядно одетого мужчину, чей черный фрак с удивительно белой, крахмальной манишкой ярко контрастировал с запыленными мундирами солдат.

Ранним утром в дом Тани, в ее новую квартиру на Молдаванке, на Запорожской, постучался человек Тучи, сказав как можно скорее ехать к тюрьме.

Таня больше не жила в полюбившейся ей квартире на Канатной: по какой-то понятной только ему причине Туча велел ей оттуда уехать и сам, лично, перевез вещи в квартиру на Запорожской — кстати, тоже довольно комфортабельную по тем временам. Случилось это под покровом ночи сразу же после смерти Фараона.

— Сдается мне, кто-то убивает людей Японца, тех, кто лично его знал, — туманно говорил Туча, помогая Тане упаковывать вещи, — за Канатную надо делать ноги. Стремная хата. За многим известна в городе. Быть беде.

— Значит, не только я в опасности, но и ты тоже? — с тревогой в голосе спросила Таня.

— Э, за то ухами не хлопай. За то не цей гембель на голову, шоб натягивать его заместо шкарпеток! — хохотнул он, жизнерадостный, как всегда. — Кто тронет Тучу? Туча за Одессу — как небо! Был Мишка — и нету Мишки. А заместо Мишки остался Туча! Во как Одесса беречь будет!

— Зайхера с Фараоном не уберегла, — мрачно прокомментировала Таня.

— Э, те халамидники сами полезли заместо цугундера, нарвались, — ответил Туча. — Они за шустрые были, без мыла — и в задницу! Вот и допрыгались, наше им здрасьте.

— А все-таки ты боишься, вот и увозишь меня с Канатной, — Таня испытующе посмотрела на него.

— Боюсь, — Туча твердо взглянул прямо ей в глаза, — за все еще как боюсь! Бо мозгами не дохлый швицер, а чистый фраер! А как не забояться? Все знают, шо Алмазная была до Японца! А как придут за Алмазную?

— Кто придет? — допытывалась Таня.

— А я знаю? Знал бы, уши намотал бы за тот фасон! Был бы еще тот фраер! А раз вместо гембеля тут тухлый номер, значит, заместо горла рвать будем делать ноги. Поедешь за Запорожскую.

И Таня поехала. В первую очередь — чтоб успокоить Тучу. Во-вторую — саму себя.

Квартира на Запорожской оказалась тихой, теп­лой и уютной. Большая комната в каменном флигеле в глубине двора. Работающий камин. Мраморная ванна. Заметив удивление Тани, Туча пояснил, что в этой квартире тоже жил когда-то Японец. А он, как известно, любил роскошь. Поэтому все его тайные убежища были обставлены прекрасно. А, как Туча уже говорил, таких секретных квартир по городу у него было множество. И о них мало кто знал.

И вот в то хмурое зимнее утро, почти на рассвете, человек Тучи пришел на Запорожскую за Таней. Было что-то тревожно-грустное в этом сером рассветном начале дня, в этом воздухе, похожем на скисшее и разлитое молоко. Таня спешно одевалась, больше не чувствуя прежнего отвращения к криминальному миру. Судьба словно специально вела ее в эту сторону, и дороги этой было не избежать, с нее не уйти.

Туча ждал Таню за углом в большом черном автомобиле. В движениях его появилась солидность, свойственная его положению. И Таня была за него рада — Туча остался ее единственным настоящим другом, и она чувствовала, что так будет всегда.